Сонечка. Часть-2 - Александр Владимирович Хвостов

Александр Хвостов

Сонечка. Часть-2

6

Забрав у судмедэксперта заключение, Иванов с Маковым направились к дому Цаплиной-старшей. Та была дома, уже переодетая в лёгкий домашний костюм синего цвета, в непонятных цветочках и похожий больше на пижаму, ждала приезда следователя, будто бы подготовившись к беседе с ним. Лицо её было спокойным, глаза внимательными. Поздоровавшись с Ивановым и Маковым, она даже попробовала слегка улыбнуться и предложила сыщиками чая, но они с благодарностью отказались. Перед началом беседы Елена оговорилась, что ей ещё надо встретить родственников, на что следователь ответил, что они её сильно не задержат.

 И так, о чём вы хотите со мной побеседовать?  спросила Елена.

 Да даже не знаю, как начать замялся Иванов, понимая и горестную ситуацию матери, и щекотливость вопроса, с которым он к ней пришёл. И всё-таки он должен был его задать!  Скажите, Елена Юрьевна, Соня никогда вам не жаловалась, что к ней кто-либо пристаёт с неприличными предложениями?

 В каком смысле?  не поняла Елена, удивившись.

 К сожалению, в самом прямом!  ответил следователь.  Согласно заключению судебной медицины, у вашей дочери был половой контакт с неизвестным мужчиной. И было это за сутки до смерти Сони, что даёт мне основание думать, что она, возможно, в очередной раз была изнасилована.

 Как понять в очередной раз?  опять не поняла Елена, глядя уже как-то насторожено.

 А вот так!  жёстко, но спокойно говорит Иванов.  Согласно заключению судебной медицины, такого рода акты с Соней проводились не единожды! Вам есть, что сказать, Елена Юрьевна?

 Я ничего не знаю!  в раздражении ответила Елена, не выдержав даже лёгкого натеска со стороны следователя.  Слава богу, не я свою дочь насиловала! Вот и выясняйте, кто и где с ней это делал, на то вы и угрозыск!

 Да мы-то выясним!  сказал Иванов.  Просто мы думали, что вы нам чуть поможете.

 Чем?  тем же тоном отозвалась Елена.  Я уже вам говорила, что Соня всё записывала в свой чёртов дневник, который теперь неизвестно, где находится.  следователь внимательно посмотрел в большие, светло-серые глаза Елены.  Что вы на меня так смотрите?  спросила та.

 Да ничего,  ответил Иванов.  Скажите, Елена Юрьевна, а Соня не могла бы тайно от вас иметь с кем-либо половую связь?

 Нет!  твёрдо ответила Елена.  Моя дочь была не так воспитана, чтобы дойти до такого, а потом Соня и сама была очень стеснительной даже в самых обычных мелочах, как, скажем, спеть песенку, а куда ей до секса!

 Понятно,  сказал Иванов.  Скажите, Елена Юрьевна, а Соня вам не говорила, что ей звонит некий неизвестный по телефону и беспокоит её?

 Честно говоря, впервые об этом слышу,  ответила Елена.  Соня мне ничего такого не говорила.

 Я бы хотел увидеть телефон Сони,  сказал следователь.

 Пожалуйста!  ответила Елена, внутренне уже желая, чтобы от неё наконец-то отстали. Они с Ивановым прошли в комнату погибшей, где Елена достала из стола Сони её телефон и подала следователю. Иванов пролистал внимательно все контакты Цаплиной-младшей, и среди номеров только два вызвали вопрос: один был подписан именем «Люся», второй был неизвестным.

 Люся это крёстная мать Сони, Людмила Гуляева,  ответила Елена.  А второй номер мне не знаком.

 Однако этот абонент звонил Соне чаще всего в последнее время!  заметил Иванов с легким недоверием.

 А я причём?!  вновь вспылила Елена.  Вот и выясняйте, кто моей дочери названивал, и кто её насиловал!

 Да мы-то выясним!  сказал Иванов, выписывая номер в блокнот.  Спасибо, до свидания.

Сыщики покинули квартиру. Выйдя во двор, Иванов тотчас же достал сигареты и закурил.

 Что-то тут явно не то!  заметил он Макову.  Темнит что-то мамаша, ой, темнит! Весь вопрос что и почему? Боится чего-то или кого-то? А то, может быть, сама как-то поспособствовала гибели дочери? Но как?

 Вы думаете, что она как-либо может быть причастна к гибели своей дочери?  спросил Маков.

 Вот теперь я бы этого не исключал!  сказал Иванов, стряхивая в урну пепел.  По крайней мере, ясно одно: на дочь она совершенно плюнула.

 Плюнуть одно дело, а убить или довести до самоубийства совсем другое!  заметил Маков.  Да и зачем?

 Чёрт его знает!  ответил Иванов, выбросив в урну окурок.  Хорошо бы было найти этот злосчастный дневник погибшей! Нашли бы его возможно бы, раскрыли и причину гибели ребёнка. Слушай, Денис, ты где-то в сетях есть?

 Есть у меня пара страниц в «Одноклассниках» и «В контакте»,  ответил Маков.  А что?

 Пока мы едем в отдел, пошарься и там, и там, и посмотри, с кем погибшая общалась чаше всего,  сказал Иванов.

 Хорошо, попробую!  ответил Маков.  А заодно дайте, пожалуйста, тот номерок: у меня сестра работает в компании телефонной связи может, пробьёт и скажет, чей он?

Держи!  сказал Иванов, подавая Макову листок с номером.  Поговорить бы ещё с мужем Цаплиной-старшей.

 Если я помню, он работает в массажном салоне «Юнона»,  отозвался Маков.  Это нам надо на улицу Ленина.

 Давай сперва туда, а после в отдел!  сказал Иванов, и сыщики поехали.

***

Массажный кабинет. Так и хочется добавить в виде шутки слово «типовой». Кабинет представлял собой небольшую комнату с окном, выходившим на улицу, откуда доносился шум машин, лай собак, крик людей и много что ещё. Вдобавок к этому окно выходило на солнечную сторону, что делало её и светлой, и очень жаркой, особенно, когда лето было в самом разгаре. Однако сейчас был ещё конец весны! Стены кабинета были оклеены фотообоями с изображением стройной, белоствольной берёзовой рощи, что при взгляде на это побуждало вообразить себя, неспешно гуляющим по лесу, где дышится легко и мира чистота. У левой стены, ближе к окну, стояла кушетка, рядом с ней стул, где клиенты (чаще это были женщины!), раздевшись, оставляли свою одежду. У правой стены, в углу, стоял напольный вентилятор, используемый при сильной жаре, рядом стол орехового цвета со встроенной тумбочкой, где массажист хранил кремы, а также лёгкий перекус и термос с чаем. На столе стоял небольшой радиоприёмник, работавший, как правило, всю смену, под столом стоял круглый табурет, а рядом со столом в тон ему стоял шкаф, состоящий из двух отсеков: в одном висела то выходная, то рабочая одежда массажиста, а на полках другого лежали свежие простыни.