Как я могу вам помочь?
* * *
Мы сидим в «Дольче Вите» до самого закрытия. Когда официанты, наконец, прекращают притворяться, будто всегда рады посетителям и готовы их обслуживать, а вместо этого начинают ставить стулья на столы вокруг нас, мы решаем: на сегодня хватит.
Перед уходом мы с Кэсси исчезаем в туалете, чтобы обсудить, как прошел вечер. Мы давно ждали этой минуты. Кэсси не выглядит особо удовлетворенной.
Хорошо, что ты ему понравилась, заявляет она. Кажется, что хмурится даже ее голос. В противном случае мы обе снова оказались бы в «Окдейле».
Я прилагаю усилия, чтобы не рассмеяться.
Ничего я ему не понравилась.
Заткнись, а? Он глаз от тебя отвести не мог. Он едва ли слово мне сказал после хитроумного замечания, что я могу его пристрелить. Кстати, ему для справки: это была гребаная рама для картины.
Я содрогаюсь.
Лучше бы ты об этом не вспоминала.
Мы возвращаемся к столу и видим, что Ник только что закончил разговор по мобильному.
Говорил с начальником. У меня осталось два дня от отпуска. Я решил их использовать.
С какой целью? спрашивает Кэсси, в которой тут же просыпается подозрительность. Я знаю, что она думает: одно дело провести вечер в итальянском ресторане и вкусно поесть, при этом слушая параноидальный бред чокнутой женщины и потворствуя ей. И совсем другое использовать с трудом заработанные дни вместо отдыха для погони за воображаемыми преступниками.
Всегда рад помочь. Ник смеется над ее грубостью, а я чувствую себя ужасно. Бросаю на Кэсси предупредительный взгляд. Если этот шикарный, умный мужик со своими контактами и ресурсами хочет нам помочь, почему она его отталкивает?
Нет, на самом деле, почему вы это делаете? не отступает она. Сьюзан, прекрати на меня так смотреть. Я ему не доверяю. Предполагалось, что ни одна из нас не станет ему доверять. Что вы будете с этого иметь, мистер Уайтли?
Ник не отвечает сразу на вопрос Кэсси. Он целую минуту не произносит ни слова и неотрывно смотрит на меня. Мне становится неуютно под этим напряженным взглядом. Наконец он снова опускается на стул.
Мне редко попадаются дела, которые так возбуждают мой интерес, говорит он, так и не отпуская мой взгляд. Я рассказываю в своих статьях о делах, в которых все ясно и факты четко подаются. Я репортер и не веду журналистских расследований. Мне на стол попадают пресс-релизы, судебные материалы, заявления представителей полиции. Я все это соединяю в нечто удобоваримое в то, что люди хотят читать. Мне скучно.
Он протягивает руку «берите или отказывайтесь». Я пожимаю его руку, мне плевать, что об этом скажет Кэсси.
В таком случае спасибо. Я встаю, и Ник делает то же самое. С чего вы хотите начать?
Вернусь домой, соберу кое-какие материалы, а завтра приеду к вам. Устраивает?
* * *
У него, наверное, очень доверчивая жена, объявляет Кэсси ровным, ничего не выражающим тоном, когда мы трогаемся в двухчасовой путь домой. Или, может, он голубой.
Он не голубой. И он не женат. Кольца нет.
Это ничего не значит, качает головой Кэсси. Такие мутные типы никогда не носят обручальные кольца. Джим всегда говорил, что кольцо ему сильно жмет. Ага, жало оно ему, черт возьми.
Может, не все мужчины такие, как твой Джим, рявкаю я, и она больше ничего не говорит про Ника.
Путь домой отнимает меньше времени, чем ожидалось. На дорогах пусто, и я не всегда соблюдаю ограничения скорости. Я высаживаю Кэсси у ее дома, целую ее в обе щеки, благодарю за помощь и обещаю позвонить утром, когда узнаю время приезда Ника.
В машине слишком тихо без ее постоянной болтовни. Я включаю радио, увеличиваю звук, пока не понимаю, что уши громче не выдержат. Пытаюсь заглушить мысли, жужжащие в голове. Могу ли я доверять Нику Уайтли? Я знаю, Кэсси не доверяет ему просто потому, что он симпатичный (больше мужчин она ненавидит только симпатичных мужчин), но, возможно, тут она права.
Только завернув на подъездную дорожку к дому, я понимаю что-то не так. У меня уходит несколько секунд на то, чтобы понять, что именно. Когда мозг осознает обработанное глазами, сердце в груди превращается в кусок свинца. Входная дверь приоткрыта. Как бы я ни торопилась, все равно не забыла б ее закрыть. Свое личное пространство и вещи нужно защищать этот урок очень быстро вдалбливается в голову в «Окдейле». Но больше, чем раскрытая дверь, меня беспокоит другое ярко-красная жидкость медленно капает с ручки на ступеньку. Крыльцо залито кровью.
Глава 12
Интуиция подсказывает, что не нужно заходить в дом. Она просто кричит! Так почему я выхожу из машины и направляюсь к входной двери?
Когда я подхожу поближе к пропитанному кровью крыльцу, сердце так сильно стучит в груди, что кажется, будто оно сейчас пробьет в ней дыру размером с кулак. Но я вздыхаю с облегчением. Кровь, которая выглядела так ужасающе, капая с ручки и собираясь в лужу на цементной плите, слишком густая и слишком яркая. Краска. «Кто-то сюда приходил, предупреждаю я себя. И кто-то все еще может находиться внутри».
Я знаю, что мне нужно вернуться в машину, уехать отсюда и позвонить в полицию, но вместо этого я натягиваю джемпер на руку и толкаю дверь.
Привет! нервно кричу я.
«Фактором внезапности ты не воспользовалась, Шерлок». Ответа на мой крик не последовало. Меня подбадривает то, что мне пока еще никто не дал по голове. Я делаю шаг внутрь.
Коридор разгромлен. Ни одно другое слово не подходит для описания сцены, которую я вижу. Столик для почты сломан, ящик, вырванный из него, тоже сломан, все содержимое разбросано по полу и залито красной краской. Ею измазаны стены, и капли ведут в кухню. Каким-то извращенным образом сцена напоминает мне демонстрацию против женщин, носящих натуральный мех. Я знаю, мне не следует идти дальше. Ничего хорошего из этого не выйдет. Но я все равно пробираюсь вперед и толкаю дверь в кухню.
Кухня в еще более жутком состоянии, чем коридор если такое вообще возможно. Столовые приборы разбросаны по всему помещению, соковыжималка разбита и валяется на кухонном столе, тостер разлетелся на куски. Стены и пол вымазаны краской, как и все поверхности. Мой дом напоминает сцену из «Техасской резни бензопилой».
Внезапно я слышу глухой стук звук идет сверху. Я вскрикиваю. Ошибиться невозможно это шаги; кто-то бежит по второму этажу, лестничной площадке. Я не успеваю никак отреагировать, а шаги уже на лестнице. Тот, кто находится в моем доме, бежит по ступеням вниз. Я осматриваю разгромленную кухню в поисках хоть чего-нибудь, чем можно защититься. Подставка для ножей пуста. Где мой дизайнерский набор ножей? Все шесть угрожающе торчат из стены. Их так глубоко вогнали в гипсокартон, что я не могу вытащить ни один из них. И тогда у меня начинается паника.
Я никак не могу справиться с ключами, когда в отчаянии пытаюсь открыть дверь черного входа. Потом слышу, как громко хлопает входная дверь. Я тяжело дышу, мне становится очень жарко. Я выпадаю в сад на заднем дворе и достаю телефон из кармана. Прокручиваю список контактов дрожащей рукой, потом нажимаю на кнопку вызова. Телефон Кэсси звонит и звонит, но она не отвечает. Прокручиваю список дальше и чувствую невероятное облегчение, когда на мой вызов отвечают, и я слышу низкий мужской голос на другом конце.
Ник? Это я, Сьюзан.
* * *
Что вы сделали после того, как вышли через черный выход, мисс Картрайт?
Я стараюсь медленно выдохнуть, чтобы полицейский не заметил мое нетерпение. Я уже почти три часа сижу в отделении полиции Ладлоу и в четвертый раз повторяю одно и то же. Они уже знают, кто я служба надзора за условно-досрочно освобожденными обязана ставить их в известность на случай возникновения как раз таких ситуаций. Когда они приехали к моему дому, они вели себя так, словно ожидали чего-то подобного.