Хайна был особенным местом, ее секретом, и ей пришло в голову, что, может быть, последний человеческий след на его темных песках оставила ее нога.
«Нет, – вспомнила она, – не только ее». Последний раз, когда она приходила на пляж, с ней был Энди. Она провела его через древние поля, покрытые лавой, вдоль губы Кахуна Джордж, потом по крутому обрыву к морю, и все это время Энди дразнил ее, сомневаясь в том, что ее секретное место не обманет его ожиданий.
Уитни смеялась со всей уверенностью своих шестнадцати лет.
– Конечно, оно такое и есть, – говорила она. – Оно – красивое.
Энди тоже смеялся, обнимая ее.
– Такое же красивое, как и ты? Если нет, тебе придется за это заплатить.
Откинув назад волну платиновых волос, она улыбнулась.
– И каким же образом?
Энди посерьезнел и прижал ее крепче к своему упругому загорелому телу.
– Я что-нибудь придумаю, – прошептал он, а потом накрыл ее рот губами, его руки скользнули под ее хлопковую майку…
Уитни вздрогнула от легкого прикосновения чьей-то руки. Пилот вертолета спрашивал о чем-то, его брови вопросительно поднялись, но слова тонули в вое винта.
Уитни покачала головой.
– Я не слышу.
Он кивнул и наклонился к самому уху.
– С вами все в порядке?
Уитни сглотнула. «Нет, – подумала она, – далеко не в порядке. Я сижу тут и вызываю призраков».
Но, понимая, что его интересует, не мутит ли ее от полета, она улыбнулась, подняв большой палец вверх.
– Все о'кей.
Он поднял большой палец в ответ и отвернулся. Уитни вздохнула и откинулась в кресле.
«Тошнит от полета», – усмехнулась она. Что бы сказал этот пилот, если бы знал, что она управляла приборами одноцилиндровой «сессны», на этом же маршруте в шестнадцать лет? Правда, она не проделывала никаких сложных операций – Кении не позволил бы ей приземляться или взлетать, – но он не раз разрешал ей держать штурвал, и не потому, что она была дочерью Дж. Т., а потому', что любила летать. Он обещал научить ее, но почему-то всегда не хватало времени. А потом ей исполнилось семнадцать, она уехала на материк в школу-интернат и больше не бывала на Большом острове.
Вертолет начал резко снижаться над волнистыми холмами ранчо Тернера. Внутри у нее все сжалось: они приземлятся через несколько минут, а она не очень уверена, что готова к тому, что ее ждет. Должно быть, ее отец болен. Никакого другого объяснения его загадочного требования она не могла найти, как ни старалась.
«Приезжай домой, Уитни», – писал он, и небрежно написанная просьба ошеломила ее. За все те годы, что она провела вне дома, отец ни разу не просил ее об этом. Они переписывались к обменивались телефонными звонками, он навещал ее каждый раз, когда у него были дела на материке, но ни один из них никогда даже не упомянул о возможности ее возвращения на ранчо. И теперь его неожиданная, не предвещавшая ничего хорошего просьба очень удивила ее.
Пилот опять похлопал ее по плечу и указал вперед. Уитни кивнула, что поняла его. Вот она – посадочная полоса и извилистая проселочная дорога, которая вела через пологие холмы к дому усадьбы.
Вертолет стал садиться. Сквозь клубы пыли она заметила знак Тернера на джипе, катящем к ним по дороге. Внутри у нее все сжалось, но, когда вертолет наконец-то сел, а пыль рассеялась, она разглядела, что встречать ее приехал не отец, а Кичиро.