«Наверное всё-таки жаль, что посещение театра перестало быть праздником, требующим наряда, галстуков, каблуков и причесок, подумала Ася, взглянув на свои сапоги. С другой стороны, хорошо для тех, у кого нет не только вечернего платья, но и приличной обуви».
Добавив к списку недостатков непослушные волосы, которые сейчас наверняка являли собой что-то недостойное, пылающие жаром щеки и самодельный свитер, Ася совсем загрустила и чуть было не удрала на свое место в бельэтаже, но жажда и неожиданно быстро продвинувшаяся очередь, остановили порыв. За спиной беседовали мужчина и женщина, обсуждая спектакль, у мужчины был приятный, и почему-то знакомый баритон. Асе очень хотелось обернуться и посмотреть на обладателя этого баритона он не мог быть ни одним из знакомых, потому что рассуждал о театре с уверенностью знатока, а таковых в Асином окружении не имелось.
Тем временем подошла её очередь, и буфетчица поставила на стойку пирожное буше на кружевной бумажной тарелочке и ароматно благоухающий кофе в белой чашке с золотым ободком. У Аси даже закружилась голова. Расплатившись, она накинула на плечо ремешок сумки, одной рукой, словно жонглёр, подхватила тарелку, а другой взялась за край блюдца. Увидела освободившийся столик, заспешила и, развернувшись, столкнулась с человеком, что стоял позади нее. Чашка качнулась, ложечка звякнула о блюдце, и горячий кофе выплеснулся прямо на брюки мужчины.
Ох, простите простонала жонглёрша-неудачница и взглянула на пострадавшего он был высок ростом, одет в шикарный бархатный пиджак баклажанного оттенка, и это был не кто иной, как Георгий Смолич. Вот почему голос показался Асе знакомым! Все это время Смолич стоял за ней в очереди, а ей и в голову не пришло, что это он, пришедший посмотреть спектакль своего коллеги.
Осторожней, девушка! возмутился Смолич, морщась, отряхивая брюки и глядя на Асю невозможно синими глазами, а она, тупо уставившись на него, пыталась вернуть себе способность говорить.
Простите меня, пожалуйста наконец промямлила она.
Какая вы неловкая! с укором глядя на Асю в разговор вступила спутница Смолича, высокая красивая брюнетка.
Ася совсем смешалась, желая одного исчезнуть, раствориться в пространстве, чтобы на неё не глазели со всех сторон, и, главное, чтобы вот так не смотрел Смолич.
Давайте я начала было Ася и замолчала, совершенно не представляя, что можно предложить Смоличу. Постирать его брюки? Повернуть время вспять? Или попросить автограф?
Вы будете заказывать? нетерпеливо поинтересовалась буфетчица, игриво улыбаясь Смоличу. Какая девушка неловкая!
Вероятно, у Аси был такой несчастный вид, что Смолич вдруг улыбнулся, нет, скорее, усмехнулся краешком рта, отчего ей стало совсем плохо.
Не переживайте, бывает сказал он, дотронувшись до её руки, и повернулся к буфетчице: Два кофе и
Что он заказывал, Ася уже не слушала, поплелась к свободному столику и расставила на нем свои закуски, заманчивость которых катастрофически померкла. Пока она скучно жевала пирожное, запивая остатками кофе, зазвенел звонок, оповещающий о конце антракта. Правда, тающее во рту буше несколько подняло упавший дух, и она даже обернулась, найдя глазами Смолича и его спутницу они устроились за соседним столиком и негромко смеялись, возможно, обсуждая бестолковость нелепой девицы, а, может, уже и забыв о ней.
Второй акт Ася смотрела невнимательно, думая о Смоличе и пролитом кофе. Голова разболелась еще сильней. Нарушив свой принцип никогда не покидать зрительного зала, пока не закончился спектакль, она ушла за пять минут до конца, не поаплодировав актерам, спустилась в полупустой гардероб, присоединившись к компании спешащих убежать до того, как опустится занавес. На улице в пылающее лицо ударил брызгами дождя холодный ветер, проспект светился огнями окон, в мокром асфальте размытыми пятнами отражались фонари. Ася нырнула в тёплые недра метро, и вскоре вагон понес её в сторону Горьковской, убаюкивая мерным покачиванием и стуком колес.
Глава 4. Гастингс. Дом номер три
Я сделала несколько шагов, оставляя мокрые следы на полу, и застыла посреди комнаты в полном недоумении и смущении. Либо хозяин дома Джеймс уверял меня, что живет один заснул где-нибудь наверху, оставив свет включенным, либо не заснул, а просто куда-то вышел и, возможно, скоро вернется. Может быть, он вышел встретить меня, но в этом случае либо мы разминулись, либо он не добрался до места встречи. И почему не заперта дверь? Версий и вопросов было много, а выход один остаться здесь, в доме номер три на Вудкэм Драйв и ждать развития событий или просто рассвета. Мне было некуда идти.
Я зашла в прихожую, нашла выключатель, что оказалось нетрудно он светился красным диодом на стене, вернула на место два зонта и стойку для них, которую уронила при вторжении. Затем вышла на улицу убедиться, что глаза меня не обманули, и на белой колонне крыльца действительно написана цифра три. Буря от души крыла небо мглою. Вернулась в дом, сняла пальто и шапку, повесила их на вешалку, достала из чемодана тапочки и переобулась. Присела на пуфик, прислушалась в доме царила полная тишина. Надеюсь, здесь не обитают привидения? Хотя, привидения традиционно живут в замках, а не в частных домах в переулках. Осмотревшись, обнаружила, что в прихожей, кроме входа в комнату, которую посчитала гостиной, имеется еще две двери, обе плотно закрытые, и узкая лестница, ведущая наверх. Поставив чемодан в угол, вернулась в гостиную.
Будь я в уравновешенном состоянии, то решила бы, что она вполне уютна. Уже упомянутая лампа с матовым абажуром, формой напоминающим летающую тарелку, освещала комнату приятным теплым светом. Посередине стоял коричневый диван, на котором небрежным ярким ворохом лежал плед в черно-красную клетку. На полу ковер с геометрическим рисунком, напротив дивана небольшой телевизор. Здесь имелся самый настоящий камин, с полкой и какими-то фигурками и подсвечниками на ней, с каминной решеткой и щипцами, дальними родственниками русской кочерги. Слева от камина большая картина в тяжелой раме. Я не могла разглядеть, кто на ней был изображен, так как стена тонула в полумраке. Настоящая английская гостиная во всей красе. Здесь я могла бы жить какое-то время или остаться навсегда. Нужно продержаться до утра, а там все будет мудренее. Или мудрёнее.
Я осторожно села на диван, затем устроилась поудобней. Напротив, кроме телевизора, оказалось окно, шторы были задернуты лишь наполовину, снаружи в темноте ветер раскачивал и гнул деревья, их ветви то причудливо изгибались, то тянулись куда-то, словно пытаясь достать недостижимое. Снова стало страшно, почувствовала себя одинокой травинкой в огромном чужом поле на холодном ветру. Впрочем, справедливости ради, ветер бушевал за стенами вполне теплого дома, а сравнение с травинкой выглядело сомнительно: мои семьдесят кило живого веса при росте немногим более полутора метров, скорее, создавали образ хорошо упитанного гриба, а с учетом каштанового цвета волос, хорошо упитанного красноголовика.
Так я просидела около получаса, даже задремала и проснулась от какого-то звука, то ли треска сломанной ветром ветки за окном, то ли стука в доме. Вышла, постояла в полумраке прихожей, не зная, что предпринять, осторожно постучала в одну из закрытых дверей и, не дождавшись ответа, вошла. В комнате было темно, но свет фонаря, качающегося за окном, осветил длинный стол со стульями и контуры картин на стенах. Скорее всего, это была столовая. Другая комната, в которую я вошла уже почти без опаски, оказалась кухней, огромной по моим меркам. И окончательно набравшись смелости, поднялась по ступенькам, обтянутым ковровым покрытием. Признаков жизни не обнаружилось ни на втором, ни на третьем этажах. Несолоно хлебавши вернулась в гостиную, как в последний оплот, на уже облюбованный диван. «Ничего, как-нибудь выживу, не в первый раз», повторяла я себе. Седина в голову, бес в мозг. В конце концов усталость взяла свое, и я уснула, укрывшись пледом.