Машина мчится по извилистой дороге, а Такер, сидя рядом, отправляет сообщение за сообщением. Я стараюсь не обращать внимания на эмоции, что меня душат.
Когда такси останавливается на подъездной дорожке, я вижу, как по лицу Такера, подобно воску, разливается улыбка. Он дома. Дом Олбри совсем не изменился. Свет вокруг него постепенно тускнеет солнце борется с темнотой, пытаясь бросить на воду последние лучи.
Заметив у дома полицейскую машину, я вспоминаю, как впервые оказалась у Олбри. Прислонившись к ней, стоит Диксон со сложенными на груди руками, в полицейской форме.
Дикси. Такер выскакивает из машины и идет к брату, оставив меня забрать чемоданы из багажника. А я не возражаю. Мне нужно время, чтобы подготовиться.
Диксон протягивает брату руку, не желая с ним обниматься.
Даже не начинай свою херню, Дятел.
Такер совершенно не выглядит расстроенным. Он отбрасывает руку брата и заключает его в объятия. Я слышу гулкие похлопывания по спине.
Где Элвис?
Я с громким стуком закрываю багажник и смотрю на Диксона.
Мы ни разу не говорили с тех самых пор, как я уехала. Лишь несколько коротких сообщений пару раз, но ничего ничего подобного тому, как было прежде.
Никаких признаний о девушках, которые ему нравились, никаких насмешливых сообщений о братьях. Он стал случайной жертвой моего отъезда болезненным напоминанием о том, что я потеряла, когда меня отправили в Сан-Диего.
Я жду, какое приветствие получу. Злится ли он? Раздосадован ли? Не установила ли я между нами слишком большую дистанцию? Я задерживаю дыхание, а потом
Руки Диксона подхватывают меня, и мои ноги отрываются от земли. На меня накатывает настолько мощное, настолько всеобъемлющее облегчение, что я чувствую, как глаза и нос пощипывает от слез. Я зарываюсь лицом ему в шею. Воротничок и край жилетки из грубой ткани впиваются в мою щеку, но мне все равно.
Я по тебе скучал, шепчет он мне в волосы.
И он искренен. Я чувствую это по тому, как его слова ложатся мне на сердце без притворства, без каких-либо добавлений. Только правда без оговорок!
Когда он опускает меня на землю, я смотрю себе под ноги, позволяя Диксону унести мой чемодан наверх. Я нахожу глазами отсутствующий кусочек дерева на одной из ступенек и вспоминаю, как однажды Истон, затаскивая на крыльцо велосипед, повредил это место.
И такой будет вся неделя: воспоминания о миллионе разных мгновений с Истоном. Я не смогу. Я не выдержу!
Войдя в дом, я чувствую запах жареного мяса и слышу шум, доносящийся с кухни.
Мам, кричит Такер, мы это сделали!
Сэндри выглядывает из кухни с широко распахнутыми глазами, несколько прядей выбились из хвоста, перекинутого через плечо. Она натянуто, нервно улыбается. Уверена, что ее улыбка, как в зеркале, повторяет мою. Сэндри снимает фартук и бросает его на стойку, а потом крепко обнимает Такера.
Как же я рада, что вы приехали, говорит она чересчур громко.
Бен Олбри встает и переводит на меня взгляд темных глаз. Я задерживаю дыхание, когда он одной рукой обнимает меня за плечи и целует в макушку, как это сделал бы папа. Вот только моему папе не разрешается меня обнимать заключенным нельзя прикасаться к посетителям.
Добро пожаловать домой, Эл, говорит он.
Ничего не говоря в ответ, я прижимаюсь к нему, и он не убирает руку еще несколько долгих мгновений. Я словно прикрыта щитом. Бен всегда таким был примирителем семьи.
Сэндри расспрашивает Такера о нашем полете, о дороге из аэропорта, но я слышу не все их слова, поскольку у меня звенит в ушах. Я волнуюсь, потому что я трусиха, потому что злюсь, потому что
Потому что я до невозможности хочу, чтобы Сэндри посмотрела на меня так, словно она по-прежнему меня любит. Ненавижу себя за то, что мне это нужно и что для меня это обязательное условие, чтобы снова почувствовать себя здесь как дома.
Она отпускает Такера, и я наконец получаю ее внимание.
Эллис, мое имя звучит уважительно.
И мои губы невольно растягиваются в улыбке. Сэндри протягивает руки, словно собирается меня обнять, но вместо этого кладет свои ладони на мои.
Я рада, что ты приехала, ее голос звучит натянуто. Ты голодна?
Какой же глупый вопрос! Совсем не то, о чем мне хотелось бы поговорить.
Я умираю с голоду, вмешивается Такер, мне просто необходимо поесть прямо сейчас.
Я садилась здесь за стол столько раз, что у меня есть собственное место. Стул рядом со мной пуст на нем должен сидеть Истон. Его недостает с этим ощущением проходит ужин. И дело не только в невысказанных словах, не только в призраке того, кого здесь нет.
Мы избегаем этой темы. Даже Такер, который обычно не упускает возможности вставить неудобный комментарий между поеданием жареной курицы, картофеля с маслом и салатом из овощей, выращенных в саду Бена и заправленных оливковых маслом.
«Грех жару приближаться к таким помидорам» первая заповедь религии беновского сада.
В центре стола стоит миска с хлопьями красного перца рядом с солонкой и перечницей, потому что Бен считает, что всем блюдам, абсолютно всем, не хватает красного перца.
По какой-то глупой причине из-за этой миски у меня встает ком в горле. Это осознание, что я по-настоящему здесь. Не дома, но
Такер спрашивает о юридической фирме Бена и жителях города. О вечеринке Сэндри и той нервотрепке, что неизбежна при подготовке мероприятия на двести человек. Мы разговариваем о работе Диксона в патруле. О девушках, с которыми он встречается. А потом разговор доходит до Такера.
Скажи-ка, как получилось, что твой брат думает, будто вы двое с ним не разговариваете? вдруг спрашивает Бен, скрестив руки на груди.
У меня внутри все падает. Я уже забыла, что Олбри никогда не избегают неудобных разговоров.
Да кто знает, что там у него в голове, пап, с пренебрежением отвечает Такер, я постоянно говорю с Истоном.
Тишина в комнате настолько тяжела, что мне трудно дышать.
Сэндри поджимает губы. По ее лицу отчетливо видно, что она не одобряет наши решения Истона, Такера, мои.
Это уже просто нелепо, Такер!
Да почему опять я? Почему не он? спрашивает Такер. Почему я должен успокаивать Иста из-за того, что они с Эллис поссорились? Он смотрит на меня, явно считая все происходящее несправедливым. Я не виноват.
Ты старше и взрослее, говорит Сэндри, вроде бы.
Такер проводит ладонью по лицу.
Ненавижу эту семью.
Просто уладь все с братом, добавляет мать. Можешь считать это подарком мне на день рождения. Она говорит с Такером, но я знаю, что это указание касается и меня.
Мой подарок ручной труд для твоей вечеринки, шутит Такер. Никто действительно не понимает, что на самом деле жертва здесь я?
Ты будешь заниматься не только ручным трудом. Нужно сделать кучу всего и
Сэндри, Бен успокаивает назревающую бурю, накрыв ладонь жены своей, и мы видим, как Сэндри глубоко вздыхает.
Она встает, давая понять, что ужин окончен, и я убираю посуду, что давно уже стало в этом доме моей обязанностью. Мы возвращаемся к своим ролям, будто это мышечная память. Фоном играет Ван Моррисон. Сэндри сидит у островка, а Бен снова наполняет ее бокал вином. Такер и Диксон загружают посудомойку и протирают столешницы. Мы убираем половинки овощей и специи, про которые забыла Сэндри во время торопливой готовки.
Парни толкаются и пихают друг друга, и внутри меня что-то поднимается. Нормальность всего вокруг. За исключением огромной размером с Истона дыры в комнате.
Бен садится рядом с Сэндри и кладет ее ноги себе на колени. Нежно обводит пальцем лодыжку.
Когда должен приехать Истон? спрашивает Такер. Накануне вечеринки?
Ага, отвечает Бен, оттягивает до последнего.
Истон такой Истон как обычно, отлынивает от тяжелой работы, бормочет Диксон.