Молекулярной робости из тени,
Апофеоза счастья зла прозрения,
Что также выбирает между смертью,
И декадансом мифа, словно жизнь
Трагически культурой, в слове лиц
Приспособляется и мирно говорит,
Твои надежды талой глубины,
Пророка цели счастья и побед.
Мы снова за старением видны,
И кровлей права вылеплены смертью,
Божась и заклиная ролью бед,
Твою утрату красоты, на право,
Лежать под властью мысли, словно смерть,
Утопленная философским сердцем,
В любви её, ты отражаешь здесь,
Характер ценности и устремлений ада,
Лишь счастью повинуясь, над умом,
Забытого вопроса между правом.
Достиг ли, тот порог обзора лиц,
Краеугольной старости и нрава,
Диктуя мысли поворот побед,
Диалектического счастья и забавы,
Сердечной формы нрава бытия,
О человеческой культуре, зная толк
Ты снова повторяешь Неба долг,
Практичной ценности учтённого ума,
Изображая смерти цикл, на том,
Дородном идеале слова притчи,
Куда приходят идентичным сном,
Фатальные облатки мира счастья, в нём.
Оправдай любви конец
Очень жалкой просьбой, ты един,
Тонешь, отзывая смесь причины,
На прозрачной бездне снова скорбь,
Утолила вечер мира сильных,
Сколько им ты проводил любовь,
Ждал оценок умственных стремлений,
Ценности, что уносила кровь,
Большим чувством смерти бытия.
Здесь ли посторонние мотивом,
Смыслы отражают твой удел,
Скованно, но смертью долга мнимо,
Ты нажил их тленный ветер мило,
Исподволь стоишь и бередишь,
Слово, на оправданном наречии,
Где любовь конец учтила вновь,
Поколением оценки новой встречи.
Смыслом роли внутренней тоски,
Засветло отозванному миру,
Каждый день уносит тени слов,
Жажды идеалов стать игривой,
Позой жизни, утоляя век,
Красотой потери формы света,
Чёрным словом мифа человека,
Где естественное бытие зовёт,
На остатках знания любви,
Сколько ли сегодня ей мечты,
Ты отмерил праву на поток,
Словно умеряя жизни срок.
Падая на чёрный смерти полдень,
Больший волос притчи раздаёт,
Свой виток развития намёк,
Около культуры долгой встречи,
Между сном и выстроенной тьмой,
Обнаружив смерти дивный танец,
Современной маской неживой,
Тот конец культуры жизни правой
Обесценил личности судьбу.
Ты играешь в тон мучимой правде,
Звона, о котором мыслью, в том
Современность утоляет долг неправды,
Жалуясь, что смертью от любви,
Исторически консенсус встал умом
На твоей реальности невзгоды,
Снова утоляя смерти всходы,
Человеческой печали мирных снов.
Им не оправдал и честь напрасно,
Философский танец бытных глаз,
Звон души и луч прекрасных фраз,
Без которых умысел остался,
Выдворен из неги зла любви,
Преисподней ценности в нём срока,
Сколько человеческого рока,
Вынес он и стал путём пророка,
На одних искусственных мирах,
Зла, на изголовье мирной пажити,
Оправдав тот миф и ценность рода,
Звона бытия других умов,
Происходит чести страх, увы
Падая им столько лет упадок
Говорит, о счастье мира правды,
На нагой облатке воли снов.
Уходя в тоске уплаты мифа,
За надеждой сходит часть любви,
Жалкой жизни снов эквивалента,
Подлой участи разоблачённых слов,
Ими строят социальный ужас
Прошлое и казус смерти на лице,
Усложняя мифы, в подлеце,
Колкой воли на противной мгле,
Жажды оправдать любви конец,
Недвусмысленной облатки мира судеб,
Что спускались за победой здесь,
А остановили участь судей.
Словом ли, надеждой им одна
Умыслом напитанная старость,
Размышляет над причиной сна,
Утомляя день от века дружбы,
Расспросив и новый час внутри,
Декаданса долгих лет разлуки,
Оправдай её любви концы,
Слова, на оставленной поруке.
Видно лишь твоё уныние им,
Смертью подбираемое жало,
Что куёт единственное право,
Онтологии, из неги дорогих,
Форм мечты, за социальный статус,
Лирики, под огорченьем лжи,
Ей искусство на прибое лжи
Утоляет смерти здесь вопрос,
Нужно ли оправдывать мечты,
Волей взглядов мимики отважной,
Из твоей причины обличать,
На любви конечный мира праздник,
Истины, откуда не пришли
Одинокие печали возле тени,
Им деревья думают, что мы
Отвечали слову формы счастья,
Что стараясь уличать миры,
На любви незыблемого рока,
Ты кладёшь искусство слов пророка,
Словно одичание мечты,
Долгой причти мысленного срока,
От конца истории, досужей, как и ты.
Соединяя жалкую цепь
Тлетворен путь, имея глубину,
Внутри неё непостижимой правды,
На идентичном веке, встав на этот,
Расплывшийся маяк скупой игры.
Не значащим ты видел цель системы,
Её обугленный приток фигуры времени,
На лжи под косной мантией раздора,
Ведь пришлый ветер поворачивает день.
Осознаёт свою пародию унылым,
Доснятым полем на актёрском теле,
В своей вине ей птицами летели
Замученные игры давней тени.
Размытым кажется и явная утопия,
Под благородный воздух мании покоя,
Ей смысл соединяя видит втрое
Существование под жалостью себя.
Твоя система на вмещённой рамке,
Свободы мира понемногу втоптанной,
На размышлении искусственного горя,
Реальности в осовремененной войне.
Нигде несовершенное богатство,
Добило мифом однорукой тверди
Почёт из нового окна своей утопии
Такое же единство не для всех.
Над флагом истребления, под ролью,
Считая вепрь осмысленного счастья
Твою свободу из гнилого горя,
Ей кажется, что все сейчас в одном.
На крайних точках завтра поднимают
Растраты цепи идеальных зорей,
В гражданском праве умоляя сдаться
Идиллию работы в снах ролей.
И каждый мнит под совестью гадалки,
Что зло пустое, без своей огранки,
Бежит и ищет памятью скабрёзно
Другие уши на природной лжи.
Но их не тешит и сложило в цепи,
Закованное время между нами,
Под цифровой печатью освещая
Свою беду на жалости за всех.
Подозвать ли ночь на памяти?
Опустошая стиль истории спросил,
На славе слепка формы за тобой,
Что было бы теперь в ночной тиши
Спокойствием за маленькой мечтой?
Не стал им чёрный радости пустой
Дозорный современник, встав как смерть,
Пришибленной на лицах поводырь,
Лояльной прозы за немую смерть.
Откуда близкий подозвал ценой
Большое время из начала сердца,
Невысказанной праву стиль истории,
Заносчивого в играх той оценки.
Поговорить ли в заданной догадке,
Своей судьбы и нормы долга ночью,
Раскрытой пользы мифа перед точностью,
Искусственного счастья нам вдали?
Не умереть и не обнять его природу,
Устали в том торги пенять ночами,
Опустошая листьев времени на частной,
Пародии создавшейся слезы.
Несмелый век, он радует пока лишь,
Один на человеческом сознании,
Оформленного мира чёрной памяти,
Не искупая ролью слов благих.
Не одинок твой клин на вбитом пережитке,
Осознаёт внутри не вскормленный остаток,
Своей последней жалости пути обратно,
На собранное право стиля времени.
Ужившись в этом нормы человеческой,
Не стал ты болью и наверно правдой,
Но мир цены ты видишь, как достаток
Искусственного счастья в полночь к ней.
Развилка смертной тени
Не человек ещё, не в этом слове,
Он утонул на собственной пощаде,
Размыл канву и право обращая,
Погоду создаёт внутри теней.
На гробовой утопии его мечты
Лежали противо цены качаясь
Могилы собственного сердца достояния,
На что и шли обыденно, над ним.
Сложив минутный всплеск исчадия морали,
Ты утонул притворной тенью изумлённых,
Невиданных мелькающими днями
Достатка мнения из личной головы.
Она лишь праву говорящий утром
Певец и лень обыденного счастья,
Что всходит человеческое время,
На снах последних идеалов к ней.
Не помнишь суть развилки, обгоняя
Свою пустую голову на догме,
Желания понять сей мир словами,
Но слёзам открывая путь гробов.
На вьючных оторопных днях оставил
Ты эти формы чёрного наречия,
От смерти поголовного вращая
Свою нетленной робы форму головы.