Сейчас я так не думаю
Виктор подлетел к ней и стал на одно колено. А после взял ее горячую ладонь в свои прохладные руки.
Любовь моя, я знаю, что все твои страхи и неверие проросли не на пустом месте. Тебя не единожды обманывали и люди, и обстоятельства. Ты слишком часто доверяла мужчинам, а после разочаровывалась в них самих, и в их поступках. И если бы негодник Володька прожил чуть дольше на этой грешной земле, то он еще не раз бы обрек тебя на самые жестокие разочарования. Я всё это знаю. И все же, мне убийственна любая твоя негативная мысль обо мне. На долгие годы я мечтал бы остаться в твоей памяти самым сильным, самым мудрым, самым смелым и самым всемогущим человеком. Хоть я и не человек вовсе
Но, это так. Вы и есть самый-самый
Спасибо тебе, Глашенька.
Он нежно поцеловал ей руку и поднялся с колен.
Сейчас я нахожусь в тяжких раздумьях, медленно произнес он.
Каких?
Мне предстоит совершить очень неприятный для меня выбор.
Какой же? с тревогой спросила она.
Вот уже несколько дней ты мечешься в бреду. Дошло до того, что тебя лечит местный эскулап, опаивая снотворным.
Это Серёжа его позвал, смущенно отозвалась Глафира.
Дойдет, моя милая, и до того, что они пригласят в дом священников, дабы изгнать из тебя бесов.
Вот как?! зло расхохоталась она. Ну, уж нет! Этого я им не позволю.
Они не станут тебя спрашивать, mon ange.
Нет!
И знаешь, что самое печальное?
Что?
У них это получится.
Почему? Разве ты не всемогущ?
Потому, милая, что высшая правда сейчас находится на стороне твоего супруга. И что для меня вдвойне печально, так это то, что сие будет справедливо. В руках твоего благоверного сейчас Божий суд.
Но
Не спорь. Он любит тебя, и у вас трое детей. И будут еще дети. И ты была бы с ним вполне счастлива, если бы Я сам и глупый Володька вечно не лезли в твою жизнь.
Мне кажется, что я не люблю мужа.
Нет, милая. Тебе сейчас это только кажется. Потому что ты слишком близко находишься ко мне. Ко мне, и ко Тьме. А Тьма так часто выглядит привлекательнее, нежели обычная человеческая жизнь. Та жизнь, которую ты должна полностью прожить. До остатка Ибо даровал тебе ее сам Создатель.
Глафира вытирала пальцами слезы.
Нет, это не любовь
Родная моя, любовь это ведь не только страсть, поверь мне Любовь бывает разной.
Она упрямо качала головой.
Когда ты спала в душной комнате, я вспоминал слова мудрого Соломона: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»
Ах, опять это
Да, моя милая. Я показал тебе свои миры. Лишь часть их. И этого хватило, чтобы лишить тебя покоя. Я показал тебе свою любовь. Лишь часть её. И этого хватило, чтобы лишить тебя счастья.
Но
Я вынужден стереть твои воспоминания обо мне. Сделать это ради того, чтобы ты прожила эту жизнь спокойно. И была рада тихому семейному счастью. Я сотру все воспоминания о моем Царстве и о наших с тобой прогулках. Я уберу у тебя из памяти даже музыку великого Альбинони. Её ты услышишь лишь после ухода.
Ты и Бетховена от меня заберешь?
Нет, и Бетховена и всех остальных оставлю, усмехнулся он.
И ты считаешь, что это справедливо? спросила она, утирая слезы.
Да
И Володю я тоже забуду?
Нет, его ты будешь помнить. Ибо он обычный человек. И жил с тобою в одно время. Правда, я постараюсь, по возможности, пресечь его визиты к тебе, дабы он не смущал так часто твой покой. Ему просто будет некуда тебя водить.
Как это?
Сейчас ты всё увидишь. ИдёмТолько задержись здесь хоть на мгновение. Ты видишь эту комнату?
Да.
Смотри лучше! он высоко поднял подсвечник. И запоминай.
Неровное пламя выхватило из тьмы черные заплесневелые доски, рассохшихся от времени стен, оконную раму с выбитыми стеклами, пыльные углы, обильно поросшие тенетами, в которых роились то ли мыши, то ли ночные призраки. Осветило оно и щербатый грязный пол, усеянный обрывками старых газет, пустыми бутылками и окурками от папирос.
Загляни в камин.
Глаша осторожно подошла к потухшему камину. Там, среди холодной и спекшейся кучки старой золы, она увидела черные ленточки обугленной плети и доски от знаменитых «тисков».
Надеюсь, что тебе их не жаль
Нет
Я повторю, когда ты будешь со мной, то лишь наше собственное желание сможет остановить любой порыв бескрайнего воображения. И не одна мораль не заставит нас изменить наши планы. Вольным будет дана воля. А ныне Я решил покончить с этим. Да, простит меня великий царь Соломон. Я вновь процитирую одну из его премудростей: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать».
О чём вы?
Пойдем
Он потянул её за собой вон из этой печальной комнаты. Они спустились вниз по деревянным ступеням и, миновав столовую, очутились в темных и покосившихся от времени сенях. Когда он вывел ее на воздух, глазам стало светлее от луны, выскочившей из-за ночных облаков. Где-то рядом пел сверчок. И старые ветлы шевелили своими тонкими ветками, словно распущенными волосами. Глафира с демоном стояли напротив бани, а Овидий прогуливался чуть поодаль, по берегу Махнёвского пруда.
С тех пор, как умер Володя, прошло не более семи лет, произнесла она в задумчивости. Неужели за эти годы баня настолько обветшала?
Не думай об этом. Ты спишь сейчас, и мир яви от тебя далек. Но, поверь, что в яви она сейчас представляет не многим лучшее зрелище.
Да, наверное
Я показал тебе крайнюю степень ее неприглядности, если бы она достояла до этого в Яви. Но и в яви ее ждет сейчас та же участь. И я её решил. Держи!
Словно фокусник, демон достал из-за пазухи огромный факел. И в это же мгновение факел вспыхнул ярким пламенем, озарив округу и часть леса, словно ярким днем.
Держи его, он протянул факел Глафире.
И только тут она заметила, что старый лиственничный сруб по всему периметру был обложен вязанками сухого хвороста и камыша.
Поджигай этот злополучный Вертеп! приказал он.
Она сделала шаг назад и замотала головой.
Это твой сон. И в нем ты всё должна делать сама. Жги всё худое, что было связано с этим местом. Жги свои слезы, жги предательство, жги ревность, жги боль, жги страх и обиды! Жги свои страдания.
Нет! она зарыдала в голос. Я не могу! Здесь ведь часто бывал Володя! А я любила его. Я и сейчас его люблю! Его и тебя! В нём тебя. Ты был тоже тут! Всегда!
Жги этот проклятый сруб! В твоей жизни ему не место. Я хочу, чтобы он сгорел дотла!
Она подошла к срубу и, прикоснувшись к снопу сухой травы, подожгла Махневскую баню. Она вспыхнула в одно мгновение. Едва Глафира успела отскочить, как пламя занялось уже на уровне второго этажа. Огненные языки взвивались к небу так, словно внутри дома находилось невидимое поддувало. Она пятилась от горящего сруба ровно до тех пор, пока её босые ноги не почувствовали холодную воду пруда. И в этот самый миг она проснулась.
* * *
Глафирушка Сергеевна, пока вы спали, приезжал дохтур, горячо шептала Наташа. Он осмотрел вас спящую. Ручки потрогал. Чего-то там считал про себя. Слушал через деревянную трубку. Говорит, что жар спал, и дыхание, мол, чистое. Сергей Юрьевич обрадовался очень. Мы все боялись, чтобы вы себе легкие не застудили.
Спасибо, Наташа проговорила Глафира слабым голосом.
Вы пить хотите?
Да
Может, молочка?
Сделай мне чаю с земляничным вареньем.
Сейчас! Наташа сорвалась с места и побежала на кухню.
Обожди, а Сергей Юрьевич где?
Он с теткой своей Алевтиной Николаевной.
Она разве у нас?
Приехала вот недавно. Он в гостиной её принимает.
Ладно, Глаша откинулась на подушку. Открой форточку. И не топите так. Уже гарью пахнет. Где-то пожар?
Наташа повела носом:
Какой гарью? Бог с вами. Ничем тут не пахнет. Только вербеной и вашими духами.