Проведя еще какое-то время в бессмысленных поисках, я вынужденно примирил себя с неудачей и уже собрался идти домой, когда часы на башне пробили полночь. Вот уж поистине никогда еще не встречал я времени призраков в столь призрачном месте. Звон мунфлитских колоколов славился на половину графства, и лучше всего из них звучал тот, который отбивал время. Говорят, в прошлые времена (возможно, тогда звонили чаще, чем сейчас) именно голос этого колокола помогал возвратиться целыми и невредимыми кораблям, которые заблудились в тумане. И вот той ночью я выяснил, что звон его, мягкий, глубокий, способен проникнуть даже в глубину склепа. «Бим-бом! Бим-бом!» Двенадцать тяжелых ударов, сотрясших стены. И каждый из них отзывался столь продолжительным эхом, что слух мой улавливал, как оно тянется вплоть до следующего удара.
Слух мой от взбудораженности необычным часом и местом вообще до того обострился, что колокол не успел еще смолкнуть, когда я сквозь гул его различил в зловещем пространстве склепа еще какие-то звуки. Сперва я не понимал, откуда они раздаются и что собой представляют. То мне казались они очень тихими совсем рядом со мной, то громкими, но идущими издалека. Мало-помалу, однако, они обретали четкость переговаривающихся голосов, хотя слов из-за отдаления мне еще было не разобрать, а потом голоса перестали ко мне приближаться. Люди явно остановились. Не больше чем на минуту. Но какой же эта минута была для меня! Даже сейчас, спустя много лет, не забыть мне своего состояния. Глаза едва не выпрыгивали из орбит. Лицо покрылось холодным потом. Весь подобравшись, я вглядывался и вслушивался в даль подземелья, ожидая неминуемой встречи с теми, чьи голоса до меня доносились из тьмы. Именно так себя, вероятно, чувствует кролик, когда в нору к нему запускают хорька и хищный блеск его глаз в темноте заставляет несчастного выскочить наружу, где его уже караулят охотник с ружьем и собака. Я сознавал, что попался, да к тому же мне было известно: столкнувшись с непрошеным свидетелем, контрабандисты чаще всего предпочитают навечно закрыть ему глаза и запечатать уста. Невольно пришла на память история про бедного Крэки Джонса, нашедшего гибель на церковном дворе. Черную Бороду ли он там повстречал, как утверждали люди?
Все это пронеслось у меня в голове за какую-нибудь секунду. Голоса тем временем приближались. Вдали глухо стукнуло, и я понял, что на церковном дворе кто-то спрыгнул в провал. Я еще раз огляделся вокруг в попытке найти путь к бегству. Увы, эти каменные стены и потолок были способны только меня раздавить, а штабеля бочек стояли столь плотно, что за ними не скрылось бы существо больше крысы. До меня уже доносился голос спрыгнувшего на дно провала. Он вел беседу с оставшимися на церковном дворе. Взгляд мой притянуло, словно магнитом, к огромному деревянному гробу. Он стоял одиноко на самой верхней полке футах в шести от пола. Вот он, мой шанс на спасение. Прикинув, что между стеной и гробом пространства достаточно, чтобы вместить мое далеко не крупное тело, я в мгновение ока задул свечу, полез вверх по полкам, второпях с такой силой врезался головой в потолок, что едва не лишился чувств, и, наконец, почти оглушенный, втиснул себя между стеной и гробом, где замер, лежа на боку. От покойника меня отделяла только тонкая сырая доска, а внизу уже мелькали из коридора красные отблески факелов, за которыми я, тяжело дыша и еще не придя в себя окончательно после того, как ударился головой, следил из своего убежища.
Глава IV
В склепе
Давайте пообщаемся со смертью.
Альфред Лорд Теннисон
С того места, где я лежал, в поле моего зрения оставался лишь потолок, однако, не видя вошедших, я отчетливо слышал их разговор и вскорости понял, что один из голосов принадлежит мастеру Рэтси. Я не особенно удивился этому, скорее испытал изрядное облегчение, ибо теперь мог быть вполне уверен: если даже случится худшее и меня обнаружат, здесь находится друг, который мне не откажет в пощаде.
Ну земля провалилась словно бы по заказу именно нынче ночью, когда мы с вами сюда припожаловали и проруху сразу же обнаружили, тем временем говорил помощник викария. Я ведь днем-то на кладбище приходил. Там все еще было в полном ажуре. А ведь, провались оно днем, скверно бы вышло. Любой мог заметить.
В склепе уже находилось человек пять, и я слышал, как из подземного коридора приближаются еще люди, которые, судя по их тяжелой поступи, несут с собой что-то нелегкое. Вскорости склеп наполнился новыми звуками. Похоже, пришедшие доставили новые бочонки со спиртным. Когда их опускали на пол, до меня доносился плеск. Затем их принялись с шорохом передвигать.
Так и думал, что там у нас вскоре провалится, снова заговорил Рэтси. Земля-то вон до чего пересохла. А мы еще, забрамшись внутрь, каждый раз боковой камень вытаскиваем. Ясно, края и ослабли. Но дело-то плевое. Легко исправить. Предоставьте все мне. Пара надгробных камней, несколько лопат земли, и порядок.
Только будь осторожен, когда займешься, предупредил совершенно мне незнакомый голос. Иначе заметят, как ты там возишься, да после нас выследят.
Успокойся. Я так часто копаю здесь, что с лопатой навряд ли могу кого-то насторожить.
Разговор их на этом заглох, и потом какое-то время никто вообще почти ничего не произносил, лишь слышалось, как внизу люди ходят с места на место, ворочают бочки и переливают спиртное из более мелких в крупные. Воздух в склепе все сильнее насыщался парами бренди, и они, поднимаясь вверх к тому месту, где я лежал, забивали плесневый запах разлагающегося дерева и позеленевших от сырости стен. И до моей головы, возможно, они добрались. Как бы то ни было, меня перестал душить с прежней степенью страх, и я уже мог гораздо спокойнее прислушиваться к происходящему. Хождение взад-вперед подо мной прекратилось. Кто-то сказал:
Три дня назад был я в Дорчестере. Люди там говорят, что беднягам, которые прошлым летом схлестнулись с «Электором», достанется по полной. На следующей неделе будут судебные слушания. Приедет судья Бэренстайн. К нему в Лондон уже успел смотаться этот старый лис Мэскью, чтобы наускать его заранее. Меры, мол, против контрабандистов в наших местах недостаточные и надобно их укрепить, вздернув для устрашения несколько человек на виселицах.
Эти двое жестокая парочка, подхватил еще один голос. Теперь как пить дать жди новых виселиц с огнем в Ридждоуне. Но с Мэскью я все равно сквитаюсь. А тот, другой, может сам после повеситься. Или меня повесить.
Пусть только его дернет дьявол попасться темной порой у меня на пути, произнес третий голос. Увидит он тогда ствол моего пистолета, и рожу ему испорчу я основательно.
Не вздумай, одернули его басом, по звуку которого я безошибочно определил, что Элзевир тоже здесь. Никто не имеет права касаться Мэскью, кроме меня. Придет день и час, и я сам с ним расправлюсь. Хорошенько это запомни, дружок.
В течение нескольких следующих минут я ослабил внимание к их беседе, поглощенный собственными проблемами. Тело мое от столь продолжительного лежания в одной позе стало неметь, голова кружилась до тошноты от едкого дыма факелов, которого уже столько скопилось на потолке, что он оседал на меня, хоть и невидимой в темноте, но явственно ощутимой на руках маслянистой копотью. Изловчившись, я наконец сумел почти бесшумно перевернуться на другой бок. Мне стало гораздо легче. Не успел я, однако, как следует насладиться относительно обретенным удобством, как, неожиданно услыхав свое имя, до того сильно вздрогнул, что гроб исторг громкий скрип.