Испугались люди кузнецовых подарков, отказываться стали. А дальше и того хуже: выкинет девка бусы али гребень, а наутро глядит лежит подарок рядом. А ежели сжечь попытается захворает сама и умрет в муках страшных, точно огонь изнутри ее сожжет.
Собирались мужики да парни гнать кузнеца, но и руки на него поднять не сумели: застывали, точно обмороченные. Пытались избу его жечь полдеревни огонь пожрал, а Епифанов дом не тронул.
К исходу лета не осталось на деревне двора, которого беда не коснулась: кто калекой стал, а кто и вовсе помер. Только Ефросинья одна ходит жива-здорова да с каждым днем все краше становится. Ей одной подарки кузнецовы во благо идут.
Собралися люди, пришли к ней на поклон. Приносили дары богатые, в ноги падали, прощения просили, молили избавить их от беды, что Епифаном зовется. Сжалилась Фросюшка, обещала помочь. Что и как она делала, никто не ведает, да только поутру Епифана-кузнеца и след простыл, одна изба пустая да кузня остывшая.
С тех пор закрепилась за ней ведьмина слава прочно. Стал народ с опаской на нее смотреть да детей малых с глаз прятать, когда мимо проходит. Но в лицо никто бранить не смел. А если случалось кому Ефросинью обидеть, появлялся вновь на деревне чужак и принимался по дворам ходить, девок со свету белого сводить. Так и прозвали его: Хожий. Приходит незваный, ходит по деревне, беду за руку водит, и нет на него управы никакой, кроме ведьмы Ефросиньи.
Уж лет двадцать никто Хожего на деревне не видел. Да говорят, скоро вновь придет его время, прошептала Аринка, когда Витек закончил свой рассказ и затянулся сигаретой.
Это с чего? Глаша хлебнула квасу и усмехнулась. Может, помер он давно, Хожий ваш?
Тьфу, дуреха неверующая! сплюнул Витек.
Дурная ты, Глашка, вот правда! рассердилась Аринка. Мы тебя предостеречь хотим, а ты Она сердито отобрала у Глаши бутылку с квасом.
От чего предостеречь-то? Я Ефросинье Ильиничне дурного ничего не делала, даже помогала прошлый год. И теперь помогу, если попросит.
Ты глупостей-то не говори, Глафира! А коли предупреждают, слушай. Кондрат, до этого расслабленно слушавший рассказ товарища, подался вперед. Ведьма совсем плоха стала говорят, до Купалы не дотянет. И Хожему, хошь не хошь, нужно новую подыскивать. А ты больно на Ефросинью в молодости похожа. Тоже вон чернявая, синеглазая да ненашенская. Гляди за ней в оба, Санек.
Глаша, захмелевшая от крепкого кваса, едва смех сдержала:
Ну и где же ваш Хожий нынче? Из какой избы подарков ждать?
Да по всему выходит, что я у них нонче за Хожего. Из темноты выступил Глеб. Только откуда у студента деньги на яхонты и жемчуга для всей деревни?
Глаша рассмеялась, но никто ее не поддержал.
Еще один неверущий пожаловал. Кондрат швырнул в костер бычок и поднялся. Поздно уже, ребяты, по домам пора.
Все быстро засобирались, закидали костер и с фонарями потянулись к деревне, точно вереница светляков.
Смотри, Глафира, косу попусту не трепи, на прощанье шепнула ей Аринка. И ленты свои береги, не то беду накличешь.
Пошли, нечего тут сидеть без костра. Замерзнешь. Сашка потянул ее за руку.
Эх, припозднился я. Глеб со вздохом развернулся и пошел следом.
Сашка остановился.
Ты чего следом крадешься?
Врач усмехнулся:
Так ведь тропинка одна. Что ж мне, по болотам обходить?
А мне какое дело, где тебе обходить?! Иди себе где ходится, буркнул Сашка и резко дернул сестру за руку.
Глаша запнулась и жалобно пискнула, уже готовясь упасть и расцарапать колени, но ее быстро подхватили.
Осторожно, тут и днем ногу сломишь, а в темноте совсем ходить опасно. Глеб поставил ее на ноги и достал фонарь. Пойдемте-ка, я вас с фонарем провожу.
Не нужен нам провожатый, сами дойдем, чай не маленькие! огрызнулся Сашка, снова хватая сестру за руку.
Тебе не нужен, так о сестре подумай, отозвался Глеб, освещая дорогу. Видишь, прут железный из земли торчит. Сейчас бы упала, и точнехонько между ребер вошел бы.
Глаша вздрогнула и с мольбой посмотрела на брата.
Почем знать, может, ты его здесь специально вкопал! обходя прут, рыкнул Сашка, но уже менее уверенно.
Саш, ну ей-богу, Глебу Харитоновичу дел других нет, кроме как пруты в дорогу вкапывать, не отрывая глаз от злополучной железки, возразила Глаша.
А ты молчи, не мешайся в мужской разговор! попытался осадить ее брат.
Глаша сердито вырвала у него руку, махнула косой и пошла вперед, приглядываясь к едва различимой в зыбком свете фонаря тропинке.
Зачем брата отпустила? с укором произнес Глеб. Я ведь не шучу, тут действительно опасно одной ходить.
Так я не одна. Глаша оглянулась. Он вот, рядом.
Рядом не рядом, а нечего руку вырывать! Сашка схватил ее за запястье и сжал до боли. Ишь, самостоятельная выискалась! У себя в городе будешь сама ходить, а здесь я за тебя отвечаю. Поняла?
Но Глаша не ответила. Левую ладонь мягко обхватила горячая рука, и сердце вдруг заколотилось, словно испуганное. Глаша остановилась, глядя перед собой и ощущая, как щеки наливаются румянцем.
Чего там, опять палка торчит? приглядываясь к тропе, проворчал Сашка. Но дорожка была ровная, точно кто специально разгладил.
Нет, показалось просто. Глаша тряхнула головой и быстро зашагала вперед. Но левую руку освободить не пыталась.
Глава 3
Голубые ленты обнимают косы,И лазорев яхонт под крылом ресниц.Ты теперь желанней, чем рассвету росы,За тобой приду я до семи зарниц.
Ай да Глафира! Дядька Трофим запустил их в дом и, погасив фонарь, зашел следом. Первый раз на костровку сходила и сразу жениха привела. Да какого!
Никого я не приводила, дядь Трофим. Глаша аж обиделась.
Э не, меня не проведешь. Дядька сел к столу и ехидно подмигнул ей. Что ж ты думаешь, раз дядька пьян, так он и не видит ничего? Кабы не так! Не один Санек тебя за руку держал у ворот. Так что не отнекивайся, привела жениха.
Глаша нахмурилась и отвернулась к печи. Дядька Трофим уже принял на грудь, и Глаша знала: если ухватил какую тему, так не отпустит, покуда по пять раз все не проговорит. Ей опять сделалось до слез тоскливо. Вот что он к ней привязался? Ничего ведь зазорного с парнем за руку пройти, он врач, а у врачей другой подход к человеческому телу. Менее щепетильный, что ли (отец Глаши тоже был врачом). Да и какое им всем дело до того, с кем она за руку ходит, в конце-то концов! Она девушка взрослая, сама себе хозяйка!
Да ладно, не дуйся, Батьковна, добродушно усмехнулся дядька и плеснул себе самогона. Я ж не ругаю. Парень он хороший, к тому же городской. С кем, как не с ним, женихаться здесь? Правда, Варюш?
Но тетка Варвара его добродушного отношения к врачу явно не разделяла. Она уперла руки в бока и, сдвинув брови, посмотрела на Глашу.
Это с кем это ты за руку ходить вздумала, а? С этим нечистым, что ли? Она наставила на Глашу вымазанный в муке палец и сердито затрясла им в воздухе. Чтобы я его больше рядом с тобой не видела! Не то обоих выпорю!
Глаша удивленно вытаращилась на тетку. Варвара Дмитриевна всегда отличалась суровым нравом, но указывать Глаше и Аксютке, с кем им водиться, она никогда себе не позволяла. Глаша и в прошлый свой приезд гуляла с мальчиками, так тетка только посмеивалась, а тут вдруг с такой злобой накинулась на нее, точно та кур у нее подавила.
Брось, Варюша. Дядька Трофим опрокинул стакан мутного вонючего самогона и поморщился. Глебка нормальный парень, как раз барышне нашей по мерке. С кем ей еще водиться, как не с ним? Ну, сама подумай. У нас-то читать не каждый складно может, а Глафира девка ученая, вон книг больше, чем платьев, привезла. Ей парень грамотный нужен. А Глеба и отец ее знает, учил он его, что ли. Говорит, хороший парень, умный и небрезгливый. А уж если Елисей говорит, так оно и есть. Правда, Глафира?
Но тетка Варвара не унималась: