Анна смерила незнакомку бесстрастным взглядом.
Что-то не припоминаю. Прошу извинить моего мужа, добавила она, протягивая руку с изящными длинными пальцами. Меня зовут Анна Янг, а это Майкл.
Лия, отозвалась девушка, явно испытывая облегчение от того, как мастерски художница разрулила ситуацию. Поздравляю, она широким жестом обвела зал, выглядит просто то есть работа проделана колоссальная
Благодарю, Анна приподняла уголки губ. А вы на стажировке в галерее? голос ее звучал тепло, но вопросом почти неприкрыто обозначалась расстановка сил.
О, нет-нет. Я здесь с подругой она ведет колонку об арт-рынке в одном журнале. Сама-то я почти не разбираюсь в искусстве. Ну, то есть, конечно, не полный ноль, но она смутилась. Анна излучала благодушие.
Чем же вы занимаетесь?
Лия поморщилась.
Хм, да ничем особенно Главное чтобы на аренду хватало. Сейчас вот работаю в кафе. Тут она будто осознала, как нелепо звучит такой ответ, и добавила: Подумываю подать документы в магистратуру.
Я чувствовал, что она всеми силами ищет повод уйти и Анна с радостью его бы ей предоставила. Я же решил во что бы то ни стало удержать девушку: надо было выяснить, зачем Вселенная мне ее послала.
Что ж, вы могли бы работать у меня, выпалил я, сам не вполне понимая, что говорю, и чувствуя на себе буравящий взгляд Анны.
Что, простите? отозвалась Лия.
Ну да, продолжал я, теперь гораздо увереннее. Да я, вообще-то, и в самом деле некоторое время назад подыскивал помощницу
О боже! Анна Янг. Майкл Янг ну конечно! Господи, какая я идиотка! Вы тот самый Майкл Янг, писатель! «Ричард. Падение» Это же вы дали объявление в FUSAC, да? Чтоб без вычурных имен это же ваше?
Вы его видели? потрясенно и в то же время воодушевленно спросил я. Определенно, Вселенная решила-таки мне помочь.
Я даже звонила! Но женщина по телефону ответила, что место занято тут она смешалась и робко взглянула на Анну, явно осознавая, что сболтнула лишнее. А что еще оставалось моей жене? Уж она-то вряд ли мечтала о том, чтобы я взял себе в помощницы юную деву.
Доброжелательная улыбка будто приклеилась к лицу Анны.
Ну разве это не замечательно? воскликнула она. Просто великолепно! она сжала мою ладонь. Подумать только, и ты еще не любишь мои вечеринки. Вот так удача, а?
Окинув взглядом нас обоих, она с королевским великодушием подала Лии свободную руку и сказала:
Майкл, мне пора к гостям. Почему бы вам не договориться о встрече?
О да, назначим встречу чтобы этот странный, фантасмагорический эпизод получил развитие; чтобы ее существование не ограничилось для меня этим вечером. Погладив Анну по спине и чмокнув в щеку, я произнес:
Неплохая идея, дорогая. Ты еще хочешь чего-нибудь? и добавил, уже обращаясь к Лии: А вы что будете?
Анна едва сдерживала ярость.
* * *
Моя дочь стерва (во всяком случае со мной). Она всегда была избалованным и дерзким ребенком. Думаю, Анна, отчаянно стараясь компенсировать тот факт, что не была ее матерью, совершенно на ней помешалась. Она неустанно твердила дочери, какая та уникальная и особенная (что совершенно несвойственно моему поколению). «Ах, милая, какая у тебя артистичная натура» или «О, по-моему, слух у тебя гораздо лучше, чем у других ребят». Кларисса привыкла к тому, что ее мнение превыше всего. Конечно, она умна еще бы, учитывая, сколько я вложил в ее образование. Вот только самомнение ее так велико, что это просто в голове не укладывается.
В ее возрасте у меня было всего два желания: трахаться и пробовать новое. Я был честолюбив, а лучше сказать, по-юношески тщеславен. Но наши с дочерью представления об амбициях диаметрально противоположны. В ее отношении к работе есть что-то до отвращения пуританское. Стажироваться в правильных местах, засиживаться в офисе допоздна, активно (прости господи) налаживать контакты в этом она вся. Я же всегда был уверен, что рожден для чего-то великого, и какое-то время все к тому и шло. А Кларисса чопорна и фальшива не представляю, чтобы у нее была нормальная интимная жизнь. Такое ощущение, что при всей своей внешней эмоциональности она вообще не способна на настоящие чувства. Вот уж действительно, поколение восклицательных знаков. По настоянию своего агента я завел аккаунт в Twitter так меня буквально оглушил этот птичий базар, где все считают, что им что-то должны, что меня волнует их мнение о ситуации в Палестине, или положение женщин в искусстве, или их проклятые домашние салатики с киноа или черт знает с чем еще. Я и не удивился, обнаружив там Клариссу во главе очередной вооруженной хештегами эрзац-революции. При этом разногласия с дочерью ранят меня не так сильно, как с ее братом. Наши ссоры больше напоминают спектакль. Все, что связано с ней, скорее похоже на спектакль.
За это я и полюбил Астрид: она была из тех, кого Кларисса назвала бы простушкой. У нее не было каких-то особых стремлений только жажда жизни. Она была искренней и напрочь лишенной аналитического мышления. Ей нравилось поглощать ванильное мороженое Walls прямо из ведерка, в одном нижнем белье прислонившись к кухонной раковине. Еще ей нравилась принцесса Маргарет за то, что та была эдакой «бунтаркой»; она даже имя Астрид себе взяла, сочтя его «шикарным и экзотичным». Пожалуй, на этом ее попытки создать себе некий имидж заканчивались.
* * *
Очень хочется написать что-нибудь о писателях в изгнании, заявил молодой человек, делая театральную паузу перед последними словами и как будто выделяя их курсивом. Хотя можно и не в изгнании, но вроде как в вынужденной эмиграции. Байрон, Китс, Даррелл, Хемингуэй или вот вы.
Неужели об этой хрени еще пишут в журналах? Я медленно кивнул, прикидывая про себя, когда он мог появиться на свет. В восьмидесятых? Неужели он старше Клариссы? Светло-голубая рубашка и круглые очки в роговой оправе; на щеках трехдневная щетина.
Я тут прочел любопытную статью в The New York Times о писателе, утверждавшем, что развитию его дарования немало способствовали 35 лет, прожитых в Италии, и задумался. Он пишет об интернете и о том, что в нашем мире лингвистические барьеры уже не актуальны. Как это влияет на язык писателя, покинувшего родину? Вот я, например, живу и работаю в Берлине уже четыре года и до сих пор совсем не говорю по-немецки. Не читаю Бёлля и Грасса, он улыбнулся. Да и существует ли еще в нашем глобализированном обществе такое понятие, как «лишиться родины»?
Тут уж я не мог сдержаться и хмыкнул. Он слегка смутился но виду не подал, как его наверняка учили в школе, или что он там окончил, и сказал:
Ну, потому я и хотел с вами поговорить. Хотел «обмена мнениями».
Что у молодежи за привычка вечно лепить на все сказанное кавычки, как будто подыскивая заголовок для следующей записи в блоге?
Ясно, вяло отозвался я.
Скорбный кивок.
И я очень благодарен Клариссе за то, что помогла связаться с вами, и за эту беседу по Skype.
На меня накатила тошнотворная волна ненависти к своему агенту за то, что тот согласился на это якобы небесполезное интервью, и еще больше к себе самому, за то, что пошел у него на поводу.
Что ж, сказал я наконец. Звучит совершенно потрясающе, и я с радостью поучаствую.
Замечательно! с энтузиазмом воскликнул молодой человек. Просто замечательно! Знаю, что у вас в два встреча, но, может, успею поделиться с вами парочкой соображений?
Я сделал неопределенный жест, и он завел свою шарманку:
Влияет ли жизнь за границей на ваш язык, учитывая, что ведь теперь весь мир говорит по-английски? Изменилась ли тематика ваших произведений? Вы по-прежнему способны писать об Англии даже покинув ее? Учитывая то, насколько ваша манера и стиль типичны для вашего поколения и социальной среды Лондон, конец семидесятых, период Тэтчер, вплоть до Cool Britannia[24] Ну то есть можно ли писать обо всем этом из Парижа? Или вы поэтому перестали писать романы?