Должно быть, на моем лице отразились истинные эмоции, потому что он вдруг застыл и теперь хотя я с трудом разбирал отдельные слова явно судорожно пытался исправиться. «Поэтому перестали писать романы?.. У вас был такой узнаваемый стиль» Он еще что-то бормотал о том, как важно «не торопиться в работе над романом в наш век сиюминутных удовольствий».
Послушайте, Джейк, прервал я его. Было очень приятно с вами поболтать, но мне пора не то я опоздаю. Давайте вы пришлете мне все свои вопросы и я постараюсь на них ответить если, конечно, еще не разучился печатать.
Он будто бы сжался, заметно пристыженный.
Майкл, я
Да-да, было очень приятно. Присылайте вопросы, я на них отвечу.
Я
Щелчок по маленькой телефонной трубке на экране и его лицо пропало. Сейчас мне обязательно придет гневное сообщение от Клариссы если, конечно, у него хватит смелости ей рассказать. Вздохнув, я перевел взгляд вниз серебристый тачпад был весь заляпан свежей ярко-красной кровью. Ее капли срывались из-под ногтя большого пальца на правой руке, а ладонь была влажной и липкой. Я машинально встал, чтобы взять салфетку, и подумал: заметит ли Лия, когда придет?
3
Лия
Если бы не очередной деморализующий день в кафе, я бы, наверное, нашла какой-нибудь не слишком правдоподобный предлог и вообще не пошла бы на эту сомнительную встречу. Вел он себя, мягко говоря, странно, и вдобавок его жена теперь явно точила на меня зуб. Эмма которую я расспросила позже поведала, что когда-то та была моделью, потом стала фотографом, добилась определенного коммерческого успеха, но у критиков признания не снискала. Коллега Эммы, остроумный и язвительный Реми, затянувшись сигаретой, лениво заметил, что перед объективом она смотрелась куда органичнее, чем за ним.
Однако, невзирая на тревожные звоночки, я чувствовала, что нужно идти до конца. После личного знакомства с ними можно было не сомневаться, что эта вакансия заслуживает внимания. Не бояться, к примеру, что он окажется автором каких-нибудь эротических фанфиков по «Гарри Поттеру» или доморощенным биографом Дениса Тэтчера. Майкл Янг настоящий писатель, и не из последних. Уже в конце семидесятых, с выходом романа «Ричард. Падение», его слог стал неотъемлемой частью английского литературного ландшафта. До самого начала нового тысячелетия он стабильно выдавал на-гора циничную современную прозу, завоевав сердца и старой гвардии истеблишмента, и эрудированных бунтарей-позеров, с которыми я училась в университете, тех, что ходили в киноклубы на просмотр «Апокалипсиса сегодня» и имя Дэвида Фостера Уоллеса обозначали как ДФУ. В свой обеденный перерыв я написала университетской подруге, работавшей в лондонском издательстве, и спросила, знает ли она его. Та ответила, что лично никогда с ним не встречалась, но ее начальник был с ним знаком еще до его добровольного изгнания и «выхода на пенсию». «Не из тех, кто терпит идиотов» довольно устрашающая характеристика.
Чуть позже от нее пришло еще одно сообщение: оказывается, наш общий знакомый работал вместе с его дочерью и отзывался о той весьма туманно «в точности такая, как можно представить». Я спешно порылась в соцсетях, опасаясь, что могла нечаянно добавить ее в друзья или, хуже того, лайкнуть какую-нибудь ее публикацию. Выяснилось, что у нас трое общих друзей: парень из моего студенческого общежития, с которым мы едва не начали встречаться и которого я слегка побаивалась (эдакий самозваный денди, выпускник школы-пансиона и звезда драмкружка); девчонка, которую я почти не знала, с семинара по литературе раннего Нового времени; и, наконец, «знакомый знакомого» из Колледжа Святого Мартина[25], ныне (исходя из беглого просмотра его страницы) редактор журнала Dazed & Confused[26]. Пока что никаких сюрпризов.
Майкл с женой снимали квартиру возле Данфер-Рошро «в немодной части 14-го квартала», с гордостью заявил он («Интересно, а где же тогда модная», подумала я). Здесь в самом деле было чуть менее «дорого-богато», чем в районах к северу и западу. Данфер представлял собой уцелевший уголок настоящего Парижа. Его главная артерия улица Дагер длинная череда бессчетных брассери с красными козырьками, и, петляя на велосипеде между старушками в платках и макинтошах, я ощущала острый аромат сыра и солоноватый дух рыбной лавки. На тротуаре перед цветочным магазинчиком сидел на табуретке скучающий старичок в зеленом фартуке, окруженный ведрами с увядшими ландышами. От кого-то я слышала, что это была любимая парижская улочка Боба Дилана.
Майкл жил на улице Булар между табачной лавкой и букинистическим магазином. Я припарковала свой велосипед и выудила из кармана пальто клочок бумаги с кодом от двери. Руки у меня сделались липкими, и я судорожно вытерла их о джинсы, попутно глянув на часы: еще десять минут. Прошла улицу из конца в конец. Пять минут. Что ж, пять минут это некая грань между педантизмом и вежливостью. За дверью оказался небольшой дворик, утопающий в глициниях. Пронизанное зеленоватым светом пространство пересекали веревки для белья, густо пахло кондиционером для ткани. Я в сотый раз перечитала инструкции.
«Пятый этаж, корпус Б». Внутри обычная широкая лестница с ковровой дорожкой в персидском стиле и лифт с изящной решеткой, которым я решила воспользоваться, пока, чего доброго, опять не вспотела.
Он открыл не сразу и медленно словно учитель, решающий про себя, пускать ли ученика в учительскую. Однако при виде меня выражение его лица смягчилось, и он распахнул дверь пошире, отчего тонущая в полумраке лестничная клетка озарилась ярким светом. С секунду-две он молча смотрел на меня, потом вздохнул («что ж, входите») и отступил в сторону, пропуская в дом.
Ого!
Да, просторно тут, правда? заметил он, сунув руки в карманы. Чаю или кофе?
Чаю, пожалуйста.
Кивнув, он исчез на кухне, оставив меня одну. Я прислонилась к подлокотнику огромного дивана семидесятых годов цвета томатной тапенады[27]. Комната была просторной, полной воздуха и света благодаря огромному балкону.
Мы здесь уже, кажется, лет пять, крикнул он из кухни. Когда мы только приехали, Анне хотелось жить в каком-нибудь модном районе вроде 11-го, но я не терял надежды вернуться на Левый берег, где провел свои студенческие годы, и это место некая золотая середина. Мне здесь нравится: не так много экспатов с золотыми кошельками.
Он вновь возник в дверях с чайничком и двумя чашками.
Перейдем в кабинет?
Я послушно последовала за ним.
Вообще-то, у нас остался дом в Хайбери[28], а эту квартиру мы просто снимаем. Каждый год говорим себе, что вернемся, но почему-то снова продлеваем аренду.
Кабинет был заставлен книгами и завален всякой всячиной кроме одного большого окна со старинной рассохшейся рамой, откуда открывался вид на внутренний дворик. Майкл поставил чайник на письменный стол и широким жестом пригласил:
Присаживайтесь.
Я опустилась на краешек видавшей лучшие дни кушетки, среди потертых валиков и подушек.
Почему вы сюда переехали? я так давно не раскрывала рта, что теперь мой голос казался какой-то пародией на самого себя.
Даже не знаю. Устал от Лондона, хотел отдохнуть. Да и Анне нужны были новые впечатления. Дети разъехались То есть они и раньше жили не с нами (а со своей матерью в Кембридже) но тем не менее У нас имелось жилье в Сен-Люке, и мы подумывали просто собрать все вещи и уехать туда но Анна испугалась, что так мы станем похожи на типичных представителей английской богемы, уставших от городской жизни, перебравшихся на Средиземное море и постепенно разлагающихся, как гниющие фрукты. Вот так мы и приехали сюда. И оказалось, это неплохой компромисс. А вы как сюда попали?