Игорь Чио
Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности
Глава 1. Звонок из банка
2010 год, 20 мая
Лос-Анджелес, Калифорния
Вечеринка в честь восемнадцатого дня рождения внучки легендарного Винсента Гарднера была похожа на торжественный прием у царицы преисподней в тронном зале нижнего мира. Среди черных мраморных колонн, подпирающих мрачные своды, перешептывались тени приглашенных одноклассников; кое-кто утирал кровь с разбитого лица, другие ухмылялись, иные завидовали молча никто из них не видел внутренней красоты именинницы Дианы; никто не мог разглядеть в ней будущую великую киноактрису, которой суждено покорить зрителей своим драматическим талантом и погибнуть в расцвете славы и всеобщей любви. Только самая красивая девочка в классе Молли Кристофер смотрела на Диану со страхом, что-то понимала и часто опускала глаза, боясь оскорбить взглядом царицу подземного мира.
Диана Гарднер возлежала на каменном пьедестале между двумя изогнутыми лестницами, ведущими в верхний мир, печально созерцала семерых волчиц, сидящих у ее ног, и меланхолично слушала напыщенную золотую рыбку, парящую в воздухе.
Принцессу избрал Кевин, подобный Адаму, вкрадчиво булькала рыбка в правое ухо именинницы. От милой девушки он требует немного: быть честной, вышивать, любить его и Бога. Зависеть от него, почтет она за честь рыбка повернулась к парню с серым лицом и визгливо крикнула, выпучивая глазки: Кевин! Что ты молчишь?! Не будь тряпкой! Скажи мужское слово!
Кевин Смит, стоящий рядом с Дианой, послушно пробубнил реплику из своей роли в школьном спектакле по пьесе Мольера:
Дурнушка глупая милее, чем та, что чересчур красива и умна
Ди, не слушай Кевина, он просто вонючий скунс, равнодушно заметила милашка Китти Палмер и похвасталась тонким золотым браслетиком на запястье. Лучше посмотри, что мне подарил фанат твоего деда! Хоть кто-то оценил, что я твоя лучшая подруга.
Возле левого уха Дианы появился розовый малыш с крылышками, достал из-за спины детский лук, натянул тетиву и отправил одну из игрушечных стрел в сердце великолепного красавца Стива Харви.
Она жемчужина! восторженно воскликнул Стив, отыгрывая роль пылкого любовника в том же спектакле по Мольеру. О, можно ли отдать прелестное творенье такому дикарю! Готов усилия я тратить без числа, чтобы ему назло она моей была!
Диана оживилась, припомнила свою роль наивной девушки и трепетно отозвалась:
Ты клялся мне в любви, в любви великой силы, и говорил слова, и все мне были милы; так милы, что ни с чем их не сравнить начнешь об этом говорить, и что-то сладкое щекочет, задевает, сама не знаю что, но сердце так и тает
Китти фыркнула и закатила глаза.
Ди, очнись! Стиву нравится Молли!
Диана проснулась и открыла глаза.
«Стиву нравится Молли? А как же я? Нет, нет, он меня любит, это просто сон»
Она полежала несколько минут, встала с кровати и подошла к круглому зеркалу.
Я люблю себя Диана мило улыбнулась своему отражению, но вдруг в ужасе отпрянула в сторону и наткнулась спиной на кого-то сзади.
Испугавшись еще больше, она резко обернулась и увидела маму.
Доченька, извини, дверь была открыта, и я мама вдруг запнулась, взгляд ее стал подозрительным, а тон строгим: С кем ты разговаривала?
Не знаю, я просто
Немедленно отвечай! Кого ты увидела в зеркале?!
Никого! Мне показалось! Диана сорвалась с места и бросилась вон из своей спальни.
Диана, сейчас же вернись! миссис Гарднер гневно сдвинула брови, заглянула с опаской в круглое зеркало на стене, помедлила, окидывая взглядом спальню дочери, и вышла вслед за ней в коридор.
***
Альфред Гарднер был одним из тех мужчин, про которых говорят, что они как коньяк с возрастом становятся только лучше.
Подтянутый, мускулистый, ухоженный и стильный отец Дианы в свои пятьдесят два выглядел импозантно: волосы, вьющиеся до плеч, и аккуратно подстриженная борода с проседью придавали ему сходство с писателем, художником, возможно, с композитором прошлого века или даже актером в роли античного царя; его высокий лоб, всегда открытый, украшали неглубокие волнистые морщины.
На лбу мужчины написаны достоинства его ума. Зачем их скрывать? шутливо отвечал Альфред своей дочери, когда она спросила о его привычке зачесывать волосы назад.
Многие парни в моем классе носят конские челки, заметила Диана.
Они прячут возрастные недостатки ума и мысли, подобные подростковым прыщам, лукаво отвечал отец.
Никогда не возможно понять, шутишь ты или нет, растерянно улыбаясь, замечала Диана.
Это уловка, милая, внимательные глаза Альфреда смеялись и согревали отцовской теплотой: Тонкая грань между шуткой и серьезностью побуждает к размышлениям. Представь, что парень сказал тебе комплимент в полушутливой манере. Что ты будешь делать?
Ну, не знаю наверно, попытаюсь понять, шутил ли он или говорил серьезно.
И будешь думать о нем самом, Альфред рассмеялся. Именно этого он и добивался, а в его словах, скорее всего, не было никакого особенного смысла. Теперь понимаешь, как ловкий пройдоха может лишить покоя невинную девушку одной единственной фразой?
Жаль, что никто не говорил мне таких фраз, с оттенком грусти отвечала Диана. Может, ты скажешь?
Скажу, если хочешь, Альфред загадочно улыбался. Ты самая необыкновенная девушка на свете.
В этом точно нет никакого смысла, категорично возразила Диана и поджала губки, но после долго пыталась понять: шутил ли отец или говорил всерьез?
В молодости сероглазый красавец-брюнет Альфред Гарднер занимал помыслы многих прелестных особ, выдающихся по красоте и весьма самоуверенных в стремлении составить с ним удачную партию. Однако их старания были тщетны. Младший Гарднер еще в школьном возрасте уяснил, что девочки, это не пассивные мишени, а планеты с мощной гравитацией небесные создания, способные воздействовать на окружающие объекты.
В цветущих мирках этих юных планет пели птички и зеленели травы, полноводные реки бурлили и разливались в поймах; горные вершины там были покрыты ослепительной белизной, а моря и океаны скрывали загадки и тайны, пока еще простые и наивные, как фантики под бутылочным стеклом, но уже востребованные сверстниками мальчишками неловкими исследователями, мечтающими стать знаменитыми первооткрывателями.
Альфред стал одним из них и преуспел, потому что был воспитан в уважении к женскому началу и не считал зазорным внимательно изучать другую, не похожую на мужчин половину цивилизации. Взрослея, он с интересом наблюдал, как молодые планеты притягивали и распределяли объекты по гравитационным орбитам согласно своим, только им понятным распорядкам. Приближая одних и отдаляя других, они учились управлять дистанциями, иногда переживали падение на свою поверхность небольших метеоритов и по неопытности полагали, что претерпели катастрофу планетарного масштаба.
Он не стремился к карьере охотника, но прелестная дичь сама бежала на него из своих засад; еще менее он хотел становиться браконьером, поэтому научился уворачиваться, а затем и легко вальсировать даже с особами хищными и опасными. С такими талантами Альфред вполне мог бы стать кем-нибудь вроде легендарного дона Гуана, но однажды на его пути встретилась прелестная калифорнийская дарлингтония1 хищное растение с листьями-ловушками, похожими на кобру с распущенным капюшоном. Победа досталась ей нелегко, буквально через кровь и смерть, но победителей стараются не судить ими, как правило, занимается суд пострашнее людского.
Женитьба, отеческая любовь к дочери и некое мистическое предостережение, о котором мы скажем позже, вовремя прервали череду холостяцких побед, изматывающих и ненужных. Альфред остепенился, но по привычке поддерживал себя в хорошей спортивной форме, следил за собой, а главное, приобрел качества прирученного мужского огня, который не ползет бездумно во все стороны, а горит в очаге; не опаляет, а согревает; не пожирает энергию, а отдает ее.