Злись сама на себя, сказал Ферн, будто догадавшись, о чём я думаю. Я не звал тебя, ты сама захотела прийти. Ради денег или пожелала увидеть меня?
Ты благочестивый козёл. Могу я хотя бы подумать? И ещё. Ты тоже хорошенько подумай. Над выгодой, которую сможешь мне предложить.
Я обтёрла липкие земляничные пальцы о светлое платье, оставляя полосы на боках. Плевать, выстираю, если захочу, а если нет, оставлю с пятнами. Решу сама, и уж тут Ферн мне точно не указ.
Уже уходишь? Посиди ещё.
Ферн одарил меня таким невинным взглядом, каким, должно быть, одаривал старых дев, приходящих на проповеди и видящих в нём безгрешного церковника, а не властного хитреца. Я скривила губы.
Не надо вот этого. Ты хороший священник, но с дружбой у тебя проблемы.
Я встала и зашагала прочь.
Обязательно подумаю о твоей награде, Ивель! донеслось мне вслед.
Подумаешь, куда ты денешься.
От зала святилища привычно захватило дух. Я не спрашивала Ферна, какие святилища нужно будет строить Милосердному и нужны ли они вообще, но что-то мне подсказывало, что величие обителей Золотого Отца трудно будет переплюнуть. Даже после разговора с Ферном мне казалось, что сверху снисходят лучи благодати. Мне это не понравилось, никогда не любила чувствовать себя слишком одухотворённой. И если после кабаков частенько хотелось вымыться, то после святилищ мне всегда хотелось навестить Аркела.
Своим желаниям я привыкла потакать. Кто-то однажды мне сказал, что неисполненные желания приводят к проблемам с пищеварением, а для падальщика важно иметь крепкий желудок.
В театр к Аркелу я почти что бежала и успела аккурат к концу спектакля.
Что за запах? спросил Аркел, отрываясь от моей шеи.
Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду.
Земляника. Ферн угощал.
Пальцы Аркела стиснули мои бёдра и разжались. Даже сквозь грим было видно, как между выбеленными бровями пролегла недовольная складка.
Ты сначала пошла к нему, а уже потом ко мне?
Я рассмеялась и поцеловала Аркела в губы, с которых уже стёрлась краска. Он отвернулся, не ответив на поцелуй. Я не стала останавливаться и положила руку ему на затылок, приближая к себе. Я уже слишком разгорячилась, чтобы выпустить его из объятий.
Неужели ты ревнуешь? Это бодрит.
Аркел шумно выдохнул, когда я прикусила его за мочку уха, и всё же подался вперёд, ко мне. Я крепче обхватила его ногами за пояс и почувствовала, как его жилистое тело вжимается в моё.
Ревную. Не люблю, когда от тебя пахнет праведностью. Эти благовония или чем он окуривает своё святилище?! Не могу спать со святошей.
Меньше болтай, посоветовала я.
Стол раскачивался от наших движений, и флаконы с краской, позвякивая, падали на пол. Гримёрное помещение Аркела было совсем тесным, мы вдвоём едва могли разойтись, но раньше нам и вовсе приходилось ютиться по чужим углам или прятаться снаружи, у загонов с дрессированными животными. Меня это не волновало, даже нравилось бурлящее в крови чувство не опасности, нет. Ощущение, что нас могут увидеть, приправляло наши встречи приятной остротой, и теперь, чтобы вернуть его в отдельной комнате, мне хотелось сильнее шуметь. Аркел не разделял моих пристрастий и боялся, что из-за меня его могут выставить из театра, но всё же продолжал идти на поводу. Это было приятно.
Приятно было и то, что Аркел ждал меня так, как я любила: не снимая сценических одежд и не смывая грима с лица. Под пальцами шуршала ткань, множеством слоёв укрывающая тело моего любовника, сверкал стеклярус и золочёные нити. По выбеленному лбу Аркела катились капли пота, смывая краску, а голубые, густо подведённые чёрно-синим глаза казались ещё ярче. Иногда, вытаскивая из жилища очередной труп, я задавалась вопросом: люблю ли я Аркела? Люблю ли его самого или лишь его кричащие наряды и раскрашенное лицо?
Не ходи к нему, шептал Аркел мне на ухо, дыша тяжело и горячо. Я почти не слышала его из-за шума крови в ушах и собственных вздохов. Не ходи больше к Ферну, я прошу тебя, Ивель.
Что ты так взъелся на него?
Он хочет от тебя чего-то странного. Хочет сделать из тебя кого-то другого.
Молчи, Аркел. Хоть сейчас помолчи.
Следующие минуты и правда прошли без слов лишь со скрипом стола и нашими стонами. Аркел выдохнул и обмяк, навалившись на меня. Я провела ладонями по его груди, по оборкам и расшитым шелкам, приятно шуршащим под пальцами, и поцеловала щёку в растёкшемся гриме. От Аркела пахло апельсиновыми духами, по`том и едким запахом белил. Меня наполнял такой сладкий томный восторг, что слова сами упали с губ:
Если попросишь ещё раз, я больше не пойду в святилище.
Я тут же пожалела о своих словах, но уже не могла их вернуть, как ни хотела бы. Аркел пригладил растрепавшиеся волосы светлые, как утренние солнечные лучи, и мягкие, как самый дорогой шёлк. Он вытянул из кармана платок и вытер лицо, став, к моей досаде, не раскрашенным артистом, а обычным молодым мужчиной, пусть и разодетым в кружева.
Ивель, произнёс Аркел, пристально глядя на меня. Я серьёзно прошу тебя, перестань ходить в святилище. Ты знаешь, как мне не нравится этот Ферн. Я чувствую, он хочет втянуть тебя во что-то неправильное.
Он хочет помочь мне раскрыться. Я взяла Аркела за тонкие бледные руки. Я задыхалась бы дома, на материнских приёмах. Ферн направил меня по удивительному пути. Верному, неверному не знаю, но без него я не стала бы собой. И не встретила бы тебя, Аркел.
Он схватил со стола флягу, хмуро глотнул, прикрыл рот рукавом и протянул флягу мне. Я понюхала горлышко: миндальная брага, зверски ядрёная.
Только что ты обещала послушаться, а теперь тут же перечишь. Мне не нравится, к чему он тебя склоняет.
Я глотнула браги и едва не закашлялась. На глаза навернулись слёзы.
К чему же?
Аркел снял театральную рубашку и повесил на крючок, оставшись на некоторое время обнажённым до пояса.
Ты обещала согласиться, если я попрошу, снова напомнил Аркел, переодеваясь. Его голос звучал недовольно, и я понимала его, но никак не могла произнести того, что обещала. Стало противно от себя самой, но мой скверный характер не позволял согласиться так просто, как хотел Аркел.
И я бы согласилась. Если бы ты привёл достойные причины. Если тебе кажется, что Ферн желает мне зла, поясни.
Дверь скрипнула, и внутрь заглянула девушка с высокой причёской и не менее высоким бюстом, готовым вот-вот выпрыгнуть из корсета, зашнурованного так туго, что мне самой стало трудно дышать, глядя на неё.
А-а, ты снова девчонок тискаешь, ехидно протянула она, глядя на Аркела. Когда закончишь, поспеши к Немиру. Он созывает собрание труппы.
Девушка закрыла за собой дверь, но неплотно. Через щель были видны тени снующих мимо людей. Я слышала, как Аркел выругался сквозь зубы, но смотреть на него больше не хотелось.
И без того было ясно, что мой любовник вовсе не присягал на верность мне одной. Во многом я и сама была виновата, никогда не отказывая Аркелу в подачках, которые он тратил на выпивку, азартные игры и других женщин. Кто из нас больше нуждался в другом? Он в моих деньгах или я в наслаждении от близости с разряженным по-шутовски мужчиной?
Ты не можешь ничего от меня требовать, шикнула я, приводя в порядок одежду и волосы. От меня по-прежнему неуловимо пахло проклятой земляникой, но к ней примешался и запах Аркела, и запах моего собственного пота. Я не твоя собственность. И никогда ею не буду.
Он окликнул меня, но я быстро зашагала прочь. Уже выходя наружу по коридору, я пожалела о своих словах, но не стала возвращаться.
Глава 2
После маскарада
Падальщица
Меня разбудил мягкий стук в окно. Я дёрнулась, освобождаясь от оков сна: сперва казалось, что это мёртвые пришли за мной и стучатся, но разум быстро прояснился. Очевидно, кто-то забрался на подоконник, желая привлечь моё внимание.