Точный вес своего золотишка Зина знала, потому что магазинные ярлычки с приобретенных изделий никогда не снимала. Так и навешивала кольца на тросик вместе с опломбированными бумажками. В этом было некоторое неудобство: ниточки так и норовили запутаться, и Зина время от времени аккуратно разбирала их. Заодно полировала мягкой тряпочкой и пересчитывала кольца, хотя прекрасно знала, сколько их у нее: сто восемь. Жаль, до ровного счета не дотянула, перестала инвестировать на одну пенсию золотишка не накупишь.
Сама собой у нее сложилась новая традиция. Раньше Зина регулярно ходила в ювелирный салон за очередным кольцом, а теперь она с неизменной периодичностью приводила в порядок свои сокровища.
Раз в месяц, точно в день рождения Егорки, вину перед которым Зина и надеялась искупить накопленным золотишком, доставала она из надежного места кольца и садилась с ними у окна за стол, накрытый мягким резиновым ковриком.
Брала ватный диск, мазала его старой губной помадой отличное полировочное средство, чтобы убрать потертости и царапинки, если кто не знает, и
С грохотом и звоном разбилось оконное стекло! Осколки полетели и на подоконник, и на придвинутый к нему стол, и прямо в Зину!
Она зажмурилась, отшатнулась. Стул не удержался упал, она сильно ударилась спиной и затылком, но, конечно же, не залежалась на полу не из таких крестьянская баба, которая и коня остановит.
Не обращая внимания на боль в спине и кровавую каплю, затекшую в глаз похоже, лоб порезало стекляшкой, Зина неловко, как черепаха, перевернулась на живот и на коленках, раздирая чулки об осколки, подползла к столу.
Уцепилась за столешницу, подтянулась, поднялась
И успела заметить чернокожую лапу, одним рывком утянувшую в оконный проем все ее богатство сто восемь золотых обручальных колец на стальном велосипедном тросике!
Место, как выяснилось, Ирка выбрала заранее. Присмотрела, когда мы большой компанией друзей ходили к реке на шашлыки.
Теперь только порадовалась:
Ты смотри, тут и очаг наш еще цел! Прекрасно, быстро сладим костерок. Насобирай-ка мелких палочек для розжига.
Зачем нам костерок? я оглядела песчаную отмель, обнажившуюся из-за того, что за зиму река сильно обмелела. Тут и так тепло.
Прогноз не подвел, яркое солнце на ясном небе пекло почти по-летнему, воздух прогрелся даже поболе, чем до обещанных +24. И ветер, который исправно мел городские улицы, у реки не чувствовался от него нас закрывали стена высокого берега, старые ивы и густые заросли сухих камышей.
А грязь подогреть? напомнила Ирка и повернулась, чтобы открыть багажник. Ее наносят теплой, оптимальная температура сорок градусов.
Можно было ее дома нагреть и привезти в термосе, проворчала я.
Ирка замерла, пораженная гениальностью этой мысли и огорченная ее же несвоевременностью:
Могла бы и раньше сказать! но тут же обрела обычную невозмутимую деловитость: В следующий раз так и сделаем, а пока обойдемся костерком. Бери баклажку с водой, тащи ее на берег, потом вернешься за следующей.
Я с тоской оглядела содержимое багажника: четыре пятилитровых бутыли с водой, аккуратная вязанка дров, туристический коврик-пенка в рулоне, махровые полотенца в стопке, еще какой-то пухлый пакет Таскать нам не перетаскать.
Может, надо было пожертвовать своей чистой ванной?
Не стой, упустим самое тепло! Ирка сунула мне в руки баклажку, под тяжестью которой меня сразу же перекосило. Складируем все у нашего старого очага, там идеальное место для бивака. Сверху нас видно не будет, а по реке никто теперь не плавает.
Зато с другого берега Кубани мы будем как на ладони, напомнила я, но дальше спорить не стала, спеша избавиться от оттягивающей руку баклажки.
На другом берегу многоэтажный долгострой, там пока что как на Марсе никакой жизни нет. Подруга догнала меня на крутом спуске, промчалась мимо с ветерком и дровами, чуть не царапнув по ноге суковатым поленом. Но если и увидит нас кто-то здесь, что такого? В грязи мы будем совершенно неузнаваемы.
Загадочные люди в черном, кивнула я, с кряхтеньем опуская на белый песочек свою увесистую ношу.
Леди в черном! хихикнула Ирка. И не позволила мне постоять, отдыхая. Эй, эй, без перекуров, пожалуйста! Давай-ка живо все сюда перенесем, чтобы я закрыла багажник.
Под чутким руководством подруги, привыкшей командовать тремя богатырями сыновьями и мужем, с подготовительным этапом мы управились быстро.
Уже через четверть часа бутыли с водой, дрова и прочее необходимое снаряжение были перенесены на бережок. Я с чувством честно исполненного долга уселась на развернутой пенке, а Ирка склонилась над очагом, разжигая огонь.
Поскольку именно я, пройдясь под ивушками в низком приседе, собрала мелкие сухие палочки для розжига, никакой вины за то, что отдыхаю, пока подруга трудится, не ощущала.
Попыхтев и запалив костер, Ирка сунула прямо в огонь котелок с водой, в которую опустила стеклянную банку с грязью. На водяной бане та быстро нагрелась до нужной температуры, и вскоре можно было приступать непосредственно к процедуре.
Смущенье прочь, снимаем все, потому как под грязью все равно ничего не видно будет, а белье, если оно испачкается, потом не отстираешь, непререкаемым тоном распорядилась подруга. И не тяни, мажься быстро, пока грязь не остыла!
А с волосами как? я в сильном сомнении посмотрела на протянутую мне склянку с грязюкой.
В идеале, конечно, надо бы и голову намазать, тамбуканская грязь очень полезна для укрепления и роста волос, но их мы тут потом не промоем, с сожалением признала Ирка и полезла в свою сумку-самобранку. Держи.
Это пакет для мусора? я двумя пальчиками взяла лоскут черного полиэтилена.
Сейчас это купальная шапочка.
Грязевальная, съязвила я, но покорно упаковала свой скальп в мусорный пакет, предварительно скрутив русый хвост в тугую «гульку».
Ирка не без труда ее рыжая шевелюра гораздо пышнее моей сделала то же самое, и мы в четыре руки, помогая друг другу, проворно намазались прославленной тамбуканской грязью.
Ну красота же! весело восхитилась Ирка, оглядев меня на предмет обнаружения возможных пробелов и дефектов покраски. Я ответно оценила ее новый экстерьер.
Из стокилограммовой подруги получилась совершенно роскошная Большая Черная Мамушка. Я на ее фоне терялась, годясь разве что на эпизодическую роль негритенка с опахалом, зато песенка про Чунга-Чангу в моем исполнении прозвучала особенно органично.
Потом мы немного поскакали по песочку, по мере сил и таланта изображая африканские пляски, а затем Ирка вдруг шикнула, приложив черный палец к красным губам:
Тихо!
«Тихо, тихо, слышите, вы слышите, рыдают? Я клянусь вам светом солнца и луны, это плачут тигры, львы и попугаи, крокодилы, баобабы и слоны», подхватила я, решив, что подруга решила продолжить вокальный номер нашего знойного дуэта песенкой негритенка из старого советского кинофильма «Проданный смех». «Змеи грустные из нор не вылезают, обезьяны на бананы не глядят, зебры плачут черно-белыми слезами и кокосовых орехов не едят»[2]
Змей нам тут и не надо, спасибочки, а на обезьянку я бы поглядела, но вряд ли это она. Ирка внимательно уставилась на камыши.
Я проследила за ее взглядом и увидела расходящуюся по сухостою волну. Похоже, по зарослям кто-то бежал, довольно быстро приближаясь к нашему биваку. Макушки двухметровых стеблей тряслись и кланялись, но возмутителя камышового спокойствия еще не было видно.
Я отогнала видение соплеменного обезьянам и зебрам удава, мчащегося на всех парах, не надо нам такого африканского колорита! и огляделась в поисках чего-нибудь подходящего для того, чтобы прикрыть наготу. Одежду свою мы аккуратно сложили подальше от костра, чтобы вещи не пропахли дымом.