Не тронь, испачкаешь! угадав мое намерение метнуться за подштанниками, одернула меня подруга.
А как тогда?
Мы сцепились взглядами, и в этот момент раздался громкий бульк похоже, в воду что-то плюхнулось, и камышовое волнение прекратилось.
«Десять негритят пошли купаться в море, десять негритят резвились на просторе», озадаченно пробормотала Ирка, детской считалкой продолжая спонтанно возникшую тему «Африка в песнях народов мира».
Я повернулась к реке, просканировала взглядом ее гладкую серебристую поверхность и закончила куплет:
«Один из них утоп, ему купили гроб, и вот результат девять негритят!»
Двое, машинально поправила подруга, явно имея в виду нас.
Трое! возразила я, поскольку камыши над нами опять затряслись.
Через несколько мгновений из зарослей на песчаный берег вперевалку, как утка, выскочила особа в ситцевом платье-халате синем, в белых с желтыми серединками ромашках.
Яркая расцветка наряда бросилась мне в глаза, а облаченную в него гражданку я рассмотреть не успела, но это точно была не африканская, а наша, русская. Она моментально ушуршала обратно, успев только взвизгнуть: «Батюшки, черти!».
Это кто черти? Это мы черти? по кильватерному следу в камышах отследив ретираду впечатлительной незнакомки, вслух удивилась Ирка.
Кажется, она слегка нахмурилась, а впрочем, в этом я не уверена. Толстый слой антрацитово-черной тамбуканской грязи маскирует мимику получше карнавальной маски.
Какие же мы черти? У нас рогов нет! подруга продолжала запоздало оппонировать беглянке.
У тебя есть, возразила я. Уголки мусорного пакета очень похоже оттопырились.
Затопырь их обратно. Ирка наклонила голову, чтобы я поправила ее грязевальную шапочку, но вовремя спохватилась: Хотя, нет, не трогай, испачкаешь Как думаешь, пятнадцать минут прошли уже?
Все двадцать прошли.
Тогда давай заканчивать процедуру. Подруга осторожно, чтобы не наколоть босые ноги, пошла к реке. Что-то у меня настроение пропало. Обескуражила меня эта бабка своим «Черти, черти!».
Это была бабка? Я тоже зашла по колено в реку и стала смывать с себя целебную грязь. Ой, вода холодная-а-а!
Сейчас у костра согреемся Да, это была бабка, толстая и седая. Как бы ее кондратий не хватил, а? Ирка забеспокоилась и ускорилась с помывкой.
Мы быстренько ополоснулись в реке, вылили друг на друга теплую воду из баклажек, насухо вытерлись полотенцами и оделись.
Ну вот! Выглядим как белые люди. Подруга частями осмотрела себя в маленьком зеркальце, стерла черное пятно за ухом и с треском, похожим на пистолетный выстрел, захлопнула пудреницу. Теперь собираем манатки, садимся в машину и
И? меня насторожила образовавшаяся пауза.
Ирка вздохнула.
И можно, конечно, сразу ехать домой, но я бы все-таки сначала посмотрела в камышах. Вдруг бабка там лежит в глубоком обмороке?
Я бы не удивилась, призналась я, сноровисто собирая вещи. Сама бы хлопнулась без чувств, столкнувшись в кубанских плавнях с такой демонической черной парочкой! Да у костра, в дыму!
И не забудь про запах серы! Ирка не удержалась и хихикнула. Тамбуканская грязь она же просто чертовски ароматная.
В камышах никого не было. Ни удава, ни бессознательной бабки. На дороге, отделяющей высокий берег от первой линии частных домов, тоже не наблюдалось никаких тел. Во всяком случае, неподвижных: котики в лопухах шныряли во множестве. Частный сектор у реки раздолье для усатых-полосатых.
Кажется, бабушка справилась с потрясением, обнадежилась Ирка, но тут позади нас с намеком завыла сирена, и подружка опасно притиснула свою машину к обрыву, пропуская спешащую «Скорую».
Я проводила карету с красным крестом хмурым взглядом и покосилась на подругу, выразительно подняв бровь. Ирка тихо выругалась, вырулила на дорогу и поехала вслед за «Скорой».
Еще лет двадцать назад вдоль реки, которая служит границей города и края с соседней Адыгеей, стояли только убогие старые хаты, но не зря наше правительство утверждает, что благосостояние российских граждан постоянно растет. Таких вот, с резко выросшим благосостоянием, откуда-то взялось на удивление много, и хижины стали вытесняться дворцами.
В результате уже сейчас застройка утратила стилистическое единообразие в духе «бедненько, но чистенько».
Особенно эклектично выглядит первая линия. Тут тебе и трехэтажный фахверковый дом а-ля жилище баварского бюргера, и псевдоготический замок с башенками, и хатка-мазанка под потрескавшимся шифером, и типичный приют викинга с островерхой крышей, и белокаменный дворец-палаццо с арочными окнами все в один пестрый ряд.
«Скорая» свернула с тянущейся по высокому берегу улицы Приречной в уходящий в глубь частного квартала проезд и сразу остановилась.
Ирка тоже запарковалась, мы вышли из машины и заглянули в проулок, куда выходила калитка небогатого дома сейчас она была распахнута настежь и подперта половинкой почерневшего кирпича. В проеме можно было видеть гравийную дорожку, обитый угол старого кирпичного дома и буйную зелень необлагороженной растительности.
А по фасаду никакого тебе забора, проворчала моя хозяйственная подруга.
Он явно был там, но его разобрали, остались только столбы. Похоже, доски менять будут, я проявила дедукцию. Хотя я бы обошлась без забора, только кусты подстригла, чтобы вид на реку открыть.
Без забора, здесь? Ирка фыркнула. Под обрывом песчаный берег, где вечно кто-то гуляет, а кто-то бомжует, в полукилометре слева пригородный вокзал, справа ресторан с недоброй славой, натуральная воровская малина. Смекаешь, какая тут криминогенная обстановка? Без забора нельзя.
За разговором мы подошли поближе к обсуждаемому объекту и заглянули во двор. Ирка первой сунулась в открытый проем калитки, тут же отшатнулась и схватилась за сердце:
Боже мой!
У меня тоже екнуло в груди.
Во дворе у самого порога дома лежало тучное тело, частично накрытое белым с розовыми полосками льняным полотенцем. Из-под него виднелись отекшие ноги в тапках-ботах из овчины и подол ситцевого халата синего, в белых с желтыми серединками ромашках. Белый меховой верх обуви был усеян сухими репьями и растительным мусором. Такая домашняя обувь не приспособлена для пробежек в зарослях сухостоя.
Это она, шепнула мне на ухо Ирка. Она максимально приглушила голос, но не смогла скрыть в нем ужас. Та самая бабка!
Вижу, тихо ответила я, холодея.
Какой кошмар, мы довели до смерти впечатлительную старушку!
Или не мы?
Я прислушалась к словам людей, кучкующихся в некотором отдалении от тела.
сердце, сказал мужчина в красно-синей форме «Скорой» врач или фельдшер. Он разговаривал с полной женщиной в кухонном фартуке поверх розового спортивного костюма, похожего на флисовую пижаму. Она болела?
Ходила в поликлинику, уклончиво ответила женщина и повернула голову, посмотрев на тело. Кто в этом возрасте здоров? Ох, Зина, Зина
Ну даже если она стояла на учете и имела подтвержденный диагноз, при такой внезапной смерти необходимо вызвать сотрудника полиции для оформления протокола осмотра тела, сказал медик.
Я позвоню, Людмила, мягко, но решительно произнес третий человек мужчина, которого я не видела, потому что женщина и медик его загораживали. Вы пока с Анатолием Ефимовичем посидите, может, водички ему
Ох, и правда женщина послушно отошла в сторону.
Я вытянула шею, но упомянутого Анатолия Ефимовича не разглядела, его закрывал жасминовый куст. Зато теперь увидела того, кто проявил о нем заботу, и это оказался хорошо знакомый мне человек!
А это не отец ли Александр? Ирка тоже его узнала.
Он самый.