Вздор! Недопустимое описание клинического случая! Литературщина какая то! Ох уж эти мне провинциальные эскулапы!
Я встал, разминая ноги. Земля и потемневшая, слипшаяся прошлогодняя листва пружинили под ногами. Сунув статью в карман куртки, я вышел из редкого дубового вперемежку с ясенем леска на опушку. Здесь еще лежал снег, разрытый каким-то зверем, и тянуло холодом. По краю опушки лес редел и выходил к заснеженному простору под низким и пасмурным небом. За ельником, что темнел на краю поля, хлопнули два выстрела. Звук был глухой, словно
Доктор, не боитесь простудиться? раздалось за моей спиной. Я обернулся. В шагах десяти от меня стоял улыбающийся, розовощекий Курлытин Тимофей Аскольдович, местный землевладелец. Мы поздоровались. Он радостно и с силой тряхнул мою руку, так что моя широкополая шляпа съехала мне на глаза. После нескольких малозначащих фраз Курлытин пригласил к себе отобедать и «по скуке пасмурного дня» развлечься разговорами за рюмочкой хереса. Мы погрузились в дрожки, стоявшие тут же в балке, и отправились. По дороге Тимофей Аскольдович, поминутно поддергивая кожаные вожжи, поведал мне, что в гостях у него вот уж неделю проживает дальняя родственница, которая по окончании университета и, обуреваемая высокими идеалами, решила всю себя посвятить служению в сельской местности. Я в душе посочувствовал ему, поскольку по себе знаю, как невыносимо унылы и скучны, бывают восторженные барышни.
Большой, сложенный из массивных бревен дом с множеством комнат, переходов, антресолей, лестниц и лесенок изнутри был похож на внутри крепостное поселение времен феодальной Руси с коридорами-улицами, закоулками комнат и чуланов и крепостными рвами темных лестниц в подклети. Пройдя сени, мы вышли в большую натопленную залу, где нас встретила экономка, молодая и улыбчивая ингерманландка, и с поклоном поднесла на круглом подносе две рюмки холодной водки.
Барышню эту я лечил прошлым летом и довольно успешно, чем навлек на себя ее неизбывный и благодарный интерес, граничащий с обожанием. Я ответил принужденной улыбкой, выпил второпях свою рюмку и прошел поскорее в залу.
Стол был уже накрыт на три персоны. Вокруг него хлопотали и сновали домочадцы и, как я заметил, все исключительно женского полу. За их беготней я не заметил, как появилась молодая женщина в темном, закрытом под горло платье. Нас познакомили.
Полина широко шагнув мне навстречу и решительно протягивая руку, сказала женщина. Она так же, как и ее родственник, с силой тряхнула мою руку. По счастью шляпу я успел снять еще в сенях.
На вид ей было лет 25, лицо ничем не примечательное, если бы не глаза. Она смотрела прямо, и в них читалась доброта, внимание и нечто такое, что я, чуть было, не принял за симпатию и не отнес её на свой счет. Но, нет! Просто добрая и отзывчивая девушка. Возможно, я поторопился, окрестив ее «восторженной и скучной». Наверняка ошибался!
Все-таки я бываю непозволительно скор на оценки! отругал я себя.
В этот момент хозяин позвал к столу.
После первой перемены я поинтересовался, чем Полина («простите, не знаю отчества» «Ах, это неважно! Мы ведь коллеги!») намерена заниматься в нашей глуши?
Хочу открыть прием в дальних уездах! промолвила она решительно, ловко поддев ножом половину форели, еще, она продолжила, стремительно отделяя мелкие кости от рыбной мякоти, изучать психологические типы селян.
Вот как? с невольной усмешкой спросил я, вы почитательница господина Фройда?
Душа моя, обратился ко мне, молчавший до этого, хозяин дома, Поленька прослушала курс профессора Бехтерева и весьма, так сказать, самостоятельна в суждениях. Она прекрасно знает цену этим венским спекуляциям. Кстати, ты не получал для своего журнала статью? Как, то бишь, она называлась? поворотился он к родственнице.
«Нарушение восприятия у больных шизофренией при сезонном обострении», отвечала Полина, смутившись и продолжая препарировать рыбу. Хребет с обнаженным корсетом из тончайших костей лежал сдвинутый к краю тарелки отдельно, горка из ломтиков мякоти отдельно.
Вот как? Вы пишите статьи? заливаясь краской, пролепетал я, вот как?.. вы да, кажется, я получал почту, я стал совершенно пунцовый и, дернув кадыком, солгал, но еще не просматривал.
В этот момент сперва снаружи, потом в сенях послышался шум, возбужденные голоса, следом за этим дверь распахнулась, и в столовую буквально ввалился Куролесов, местная достопримечательность повеса и насмешник, высокий мужчина около сорока, с романтическими черными волосами до плеч и совершеннейший бездельник. Вместе с ним приехал Ирисов, томный молодой человек, наводящий скуку своим резонерством и две случайные барышни из соседнего поселка. Одна рыжая в зеленом платье, другая блондинка в терракотовом.
В начавшейся веселой суматохе с рассаживанием за столом, требованием водки и хихиканьем барышень, я подсел поближе к Полине и, чувствуя себя виноватым, с демонстрируемым интересом стал выспрашивать ее о статье.
Видите ли, Полина уже справилась с волнением, которое происходило, я догадывался, из-за разговора с многоопытным коллегой, то есть со мной, основываясь на своих наблюдениях, я прихожу к выводу, она подняла на меня глаза, и я заметил их чистый бирюзовый цвет, их трогательную беззащитность. И снова мне почудилось в их добром сиянии некий сигнал, относящийся ко мне.
весеннее обострение приводит к искажению восприятия противоположного пола, и зрительно-осязательные и слуховые галлюцинации формируют иллюзорную притягательность объекта, она запнулась и с некоторым беспокойством спросила как вы думаете, это не очень революционный вывод?
Я невольно отвел глаза и в задумчивости склонил голову. Гибкость и нежность ее шеи не мог скрыть высокий воротник платья. Легкая угловатость плеч лишь подчеркивала женственность фигуры, а плавные и лаконичные движения рук и стана наводили на мысль о природной грациозности Полины. Чуть взволнованное дыхание колебало ткань платья, то, натягивая его, то, собирая складки во впадинах над ключицами темные волосы, забранные наверх, матовая кожа щеки, маленькое ухо со слезой сережки в розовой мочке
Во всяком случае, это довольно смело! я отважился взглянуть в глаза Полины, но, тут же поспешил добавить, полемичность статьи залог читательского успеха!
В это время Ирисов вскочил со стула и, манерно изогнув кисть, поднял стакан с янтарной жидкостью.
Господа, он обвел всех пустым взглядом из-под припухших век, я пью за тестестерон! За тестестерон, который делает из мужчин охотников и вкладывает им ружья в руки! За тестестерон, который делает из мужчин воинов и ведет их на штурм Трои! За тестестерон, который бросает мужчин в схватку за первенство, в схватку за женщину!
Шумная компания закричала «Ура-а-а!» и дружно сдвинула стаканы.
Тимофей Аскольдыч, громко обратился к хозяину Куролесов, опрокинув в себя стакан хересу а что у тебя ружье-то на стене висит? Уж боле не охотник?
Он указал на висевшую на дальней стене двустволку и, подмигнув собутыльникам, захохотал. Добрейший Курлыкин, отец пятерых детей и благодетель еще двух-трех ребятишек в соседней деревне, усмехнулся в бороду и, переждав пока стихнет смех, отвечал:
Ну да, на стене. Но бил я в свое время без промаху, да и без осечек.
Куролесов замолчал. Потом подошел к хозяину и обнял, припав головой к его плечу. Гости приумолкли. В уезде всем было известно, что Куролесов живет в бездетном браке с красавицей женой уж второй десяток. Оторвавшись от хозяина, Куролесов, тряхнул черноволосой своей головой и крикнул: