Только когда гнилостное облако немного осело, добровольные пожарные смогли поднять наверх и раненого, и погибшего. Причем кольцевой ров, образовавшийся вокруг церкви, оказался столь широким и глубоким, что перебраться через него можно было лишь по очень длинным доскам.
Жители Пятницкого сыскали пригодные доски и притащили их на погост, но к этому времени от деревянной церкви остались одни руины. Неестественно жаркий огонь сокрушил и истоптал храм: смял его крышу и стены, поглотил алтарь и царские врата, зачернил и стер лики святых на старинных иконах.
2
Начало ноября 1920 года выдалось на удивление морозным и в тысяче верст к югу от Макошина в Севастополе, последнем оплоте Белой гвардии в Крыму. Лишь 12-го числа мороз начал спадать, и к воскресному утру 14-го ноября уже основательно потеплело, а на солнце и вовсе становилось жарко. Но горожане словно бы и не стремились насладиться одним из последних теплых дней уходящей осени. В то воскресенье улицы города были почти пусты, магазины и рестораны не открылись. И лишь возле Графской пристани толпился народ, да подтягивались запоздавшие повозки обозов.
Петр Николаевич Врангель, Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, тоже находился там, возле пристани. И картина, которая открывалась ему, давала хоть и малое, но упокоение его сердцу.
Два дня назад, ожидая скорого наступления красных, он отдал приказ: сухопутным силам для прикрытия погрузки войск и населения на корабли занять линию укреплений 1855 года времен Крымской войны. Старые бастионы содержались в полном порядке, однако в Севастополе оставалось так мало боеспособных частей, что при атаке противника они могли только ценой своей полной гибели задержать его. Но Бог не попустил: наступление Красной армии замедлилось. И сейчас уже было ясно, что эвакуация войск и погрузка на транспортные суда всех гражданских, не желающих оставаться под властью большевиков, пройдет благополучно.
Черного барона высокого сухопарого человека в черной папахе, бурке и черной черкеске с погонами генерал-лейтенанта видели и узнавали все. Ему кланялись люди в штатском, взмахивая платками и фуражками; ему отдавали честь военные; кричали «ура» пассажиры на переполненных кораблях, когда Петр Николаевич обходил бухту на катере. И он отвечал всем, кому только мог.
Ему тоже пора было покидать Севастополь. Но он не хотел делать этого, не произнеся последних, прощальных слов. И, когда его катер причалил к берегу, он пошел пешком, сквозь редеющую толпу, к гостинице «Кист» трехэтажному, с белыми колоннами зданию, выходившему окнами на пристань.
Возле гостиницы, где располагалась оперативная часть штаба Главнокомандующего, еще суетились офицеры, готовя к погрузке последние документы и архивные материалы. А у самого крыльца собралось человек сто из числа горожан, да выстроились в две шеренги юнкера Алексеевского военного училища.
Петр Николаевич взошел на гостиничное крыльцо и замер, вглядываясь в лица тех, кто стоял перед ним пытаясь навсегда запечатлеть их в своей памяти.
Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю, заговорил Врангель, обращаясь к этим людям, многие из которых плакали, не стесняясь. Мы идем на чужбину, но идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье!1
Окончание этой речи потонуло в разноголосых прощальных возгласах, благословлениях, горестных вздохах и как ни поразительно аплодисментах! Все поняли: это было прощание. Главнокомандующий отдал приказ юнкерам грузиться на корабли. А затем и сам со своими адъютантами медленно пошел от гостиницы к дожидавшемуся его у причала катеру.
Но прежде чем Врангель поднялся на борт, кое-что произошло.
Бледный молодой человек в форме флотского инженера-механика пробрался к барону сквозь толпу, держа за латунную ручку небольшой ящичек из полированного красного дерева такой, в каких обычно носят морские хронометры.
Ваше превосходительство! Молодой человек слегка запыхался от быстрого шага. Вы забыли вот это!.. И он подал ящичек барону.
Но тот не протянул за ним руки пристально поглядел в изможденное лицо инженера-механика, спросил:
А что же вы сами-то остаетесь?..
Молодой человек сморщился, как от сильной боли, но потом переборол себя, твердо кивнул:
Да, ваше превосходительство. У меня в Севастополе мать она больна и не перенесет морского путешествия. А бросить её я не могу. Так что я пришел только затем, чтобы проститься и передать вам прибор!.. Он так и держал свою ношу на весу, не опускал руку.
Нет, барон вздохнул, не обижайтесь, голубчик, но я эту машинку брать с собой не хочу.
Но почему же? Молодой человек изумился. Неужто вы считаете, что у вас не будет в ней нужды там вдалеке от Отечества? Он взмахнул свободной рукой указал на дымящий тремя трубами бронепалубный крейсер «Генерал Корнилов», на борту которого должен был отбыть Главнокомандующий.
И Петр Николаевич слегка отрешенным голосом произнес:
Потому что во многой мудрости много печали Екклесиаст был прав!
Инженер-механик на несколько секунд опешил, но потом вздохнул и опустил руку с краснодеревным футляром.
Что же, ваше превосходительство, тогда прощайте. И храни вас Господь!
Храни Господь и вас! сказал Врангель. Быть может, мы с вами еще свидимся когда-нибудь!
Сомневаюсь, ваше превосходительство! Молодой человек развернулся и побрел против течения толпы прочь от пристани.
3
Минул год.
Врангелевский инженер-механик флота нашел место учителя физики в одной из севастопольских школ для детей рабочих и почитал это огромным для себя счастьем. После падения Крыма новые власти произвели преобразования, коих не пережили многие его жители, Врангеля и в глаза не видевшие. И то, что под топор красного террора не попал белогвардейский морской инженер, лично с бароном знакомый, походило на чудо.
Да и в селе Пятницком произошли перемены правда, куда более обыденные, не трагического свойства. Молодой человек по имени Владимир Рязанцев архивариус из близлежащего уездного города отыскал в летописи XV века упоминание о том, что село, где располагался сгоревший недавно храм, издревле носило имя Макошино. И развернул целую кампанию «за возвращение Пятницкому его исконного названия». Причем кампанию на удивление удачную: населенный пункт почти сразу и переименовали. Пусть даже кое-кто и высказывался против, предлагая назвать точку на карте в честь какого-нибудь героя революции, ну, или, на худой конец великого писателя. Однако уездные власти отвергли даже компромиссный вариант, предполагавший превращение Пятницкого в Красномакошино. Хотя впоследствии и выяснилось, что кроваво-кумачовый оттенок в наименовании пришелся бы селу в самый раз.
Часть первая. Старший лейтенант госбезопасности
Глава 1. Танец мертвых
Май 1939 года
1
Огромное, похожее на кишащую муравьями коробку из-под торта, здание на площади Дзержинского в Москве не засыпало никогда. Днем и ночью сюда приходили и отсюда уходили люди, съезжались и разъезжались автомобили, стучали на пишущих машинках девушки со строгими лицами, и сновали по длинным, как парковые аллеи, коридорам люди в форме и в штатском. Располагавшееся на Лубянке учреждение называлось в разные годы по-разному, и в мае 1939-го оно именовалось Народным комиссариатом внутренних дел СССР.