Я пережевала пару яиц и, подставив обе руки под подбородок, уставилась на Филиппа. Он смеялся чьим-то шуткам и выглядел обворожительно.
Он был идеален. Невысокий, тонкий в кости, но не женоподобный; красивые правильные черты лица за исключением надбровных дуг они выдавались сильнее и были великолепны. Очень типично для столицы, но вот глаза глаза миндалевидной формы чуть вытягивались к вискам, выдавая смесь кровей, но каких, я не знала. И пара родинок на лице. Одна повыше верхней скулы, другая под нижней губой.
Я сглотнула.
В этот момент взгляд Филиппа случайно наткнулся на мой и замер. Уголки смеющегося рта опали. Я не отворачивалась, глядела прямо на него. Он тоже. И вдруг он едва заметно кивнул и перевел взгляд.
Я онемела.
Что это было?
Выглядело как благодарность.
За сегодняшнее?
В груди гулко ударило.
Для тебя всё, что угодно, Филипп.
Глава 2 Марта
Филипп, будь добр, приоткрой окно, попросил профессор заклинательства.
Филипп поднялся и подошел к раме. Ухватился за ручку, знакомым движением потянул на себя. Створка не поддалась. Филипп замер на мгновенье, и потянул сильнее с тем же результатом.
Должно быть, заело, Константин Васильевич, ответил он низким мелодичным голосом после того, как попробовал ещё раз. Боюсь, более серьезного воздействия стекло не выдержит.
Профессор прервался, посмотрел поверх очков сначала на Филиппа, потом на окно, отложил манускрипт лекции, встал.
Действительно, не поддается, в искреннем удивлении произнёс он, сам приложив немало усилий. Ещё вчера всё прекрасно работало. Владислав, окликнул профессор студента через два стола. Открой окно рядом с собой, будь добр.
Парень резво поднялся, но и его ожидала неудача створка рядом с ним тоже не желала открываться.
Да, что же это, квохча, профессор поочерёдно пытался открыть окна, продвигаясь к задним рядам. Какой-то розыгрыш? Знаете, я не ценитель.
Только последнее окно в углу там, где никто не сидел, соизволило распахнуться.
Ну наконец-то, с облегчением выдохнул профессор. С этой ситуацией я позже непременно разберусь и виновные будут наказаны, а сейчас не будем больше терять время и вернемся к лекции.
Я не переживала о том, что буду наказана. Профессор обладал великолепной памятью, когда речь шла о заклинаниях, и просто отвратительной забывчивостью касательно бытовых дел, из-за чего не раз ругался с заведующей по хозяйственной части.
Мне ничего не стоило прийти в кабинет пораньше с молотком и жменей гвоздей, и забить злосчастные створки. Даже если будут искать злоумышленника по магическому следу, ничего не найдут. Да и слышно моих стараний не было в такую рань крыло пустовало.
Если Филипп в тот день действительно поблагодарил за такую мелочь, значит, я серьёзно недооценила размер неудобства. Должно быть, холод ощутимо его изводил, раз уж такой пустяк стал основанием к контакту с изгоем, то есть со мной. Со сквозняками рядом с Филиппом пора было покончить.
Готова биться об заклад, профессор не скоро займется проблемой, раз уж окно в конце аудитории открывается. А там придет зима, и необходимость в этом исчезнет по крайней мере до весны.
Забыв об осторожности мною никто никогда не интересовался, я улыбалась собственной находчивости, прежде отвесив себе мысленную оплеуху за невнимательность в отношении Филиппа. Впредь нужно быть собраннее. Кивнув своим рассуждениям, в порыве решимости я перевела взгляд на объект своего обожания и застыла.
Филипп смотрел на меня поверх плеча. Незаметно для остальных, словно откинулся в удобное для записи положение, в пол-оборота, и наблюдал за мной.
Как долго?!
Я запаниковала и тут же сникла. Опустила пониже подбородок, укрываясь за волосами, упавшими на лицо.
Нет, он не мог догадаться. Мало ли о чём я могла думать? Я должна была выглядеть странно, но для меня это как раз нормально, ведь я же считалась странной. Что с меня взять? Парю в собственных фантазиях прямо посреди занятия, ничего особенного.
Я медленно подняла голову, проверить смотрит ли ещё Филипп. Он смотрел. Я виновато потупилась, не в силах строить безразличный вид или другую сложную мину. Делать я это, конечно, умела, но обманывать Филиппа, пусть даже выражением лица у меня не было желания.
Вдохнув глубже, я сдалась и подняла глаза. Пусть читает чистосердечное признание на моей провинившейся физиономии. Филипп смотрел и я не придумала ничего больше, как подернуть плечами. Он продолжал смотреть. Я насупилась, чувствуя себя не в своей тарелке. Я ведь хотела как лучше.
Ничего не оставалось я вытянула из-под стола молоток и положила поверх конспекта.
Филипп, увидев молоток, вытаращился. Беззвучно произнёс губами: убери. Я поспешила спрятать инструмент обратно. Парень наконец отвернулся.
Меня одолевали мысли, когда я, как обычно, одной из последних покидала кабинет и совсем не заметила, как кто-то пристроился рядом, сравнивая шаг с моим. Почувствовав касание руки, я вздрогнула, уставилась на человека идущего рядом Филипп. Он мазнул нечитаемым взглядом по моему лицу и вышел первым. В руке у меня осталась записка.
***
Ещё никогда мне не стоило стольких усилий донести поднос с тарелками до стола. Руки чуть дрожали от нервного возбуждения, костяшки пальцев побелели от усилия, я то и дело сглатывала копившуюся во рту слюну, словно умирала от голода, но о еде и думать не могла, просто взяла всё то, что брала обычно, поскольку мысли мои были заняты совсем другим.
Стоило водрузить ношу на столешницу, как я тут же нырнула рукой в карман и достала записку, чтобы перечитать ещё раз.
«Встретимся в дальней беседке, той, что у лысого камня, в 18.00».
Пробежав строчку глазами, я почувствовала, как жар снова заливает щеки. Скомкала рукой юбку на колене и постаралась медленно вдохнуть, чтобы выровнять сердцебиение. Только через минуту, немного успокоившись, аккуратно сложила записку и спрятала сокровище в карман.
Подняв взгляд, я уставилась в ту самую точку, которая имела для меня значение. В этот момент языки тел колыхнулись и в просвете мелькнуло его лицо.
Филипп улыбался, слушая одного из своих друзей. Его глаза, укрытые мягкими длинными ресницами, ловили отблески зажжённых в зале свечей и тихо мерцали. Скулы тронул лёгкий румянец в обеденном зале всегда было тепло от толпы студентов и кухни расположенной за соседней стеной. Уголок его рта дрогнул, поднимаясь выше, блеснул краешек жемчужных зубов.
Откуда у людей могут взяться такие зубы? Я видела разные. Кривые, слишком мелкие и редко посаженые, щербатые, и слишком крупные наползавшие один на другой, обломленные и сколотые, с налетом и разной степени желтизны, сдвинутые относительно носовой перегородки вправо или влево, лошадиные разные. Но чтобы такие, как у Филиппа, никогда.
Его зубы были ровными, но не искусственными, как у некоторых. Не слишком крупными и не слишком мелкими, а идеально подходившими один к одному. Молочно белые со слегка прозрачными краями, просвечивавшими перламутром. Смотреть на них было приятно. Они были красивые. Как и всё в Филиппе.
Наверное поэтому к нему тянулись люди. Филипп всегда был окружен компанией, будь то парни или девушки. Они летели к нему всё равно что мотыльки, влекомые светом. Я, конечно, знала о том, что есть на земле такие красивые люди, но Филипп был совершенством.
К тому же он всегда был вежлив и обходителен с другими. Не отказывал в просьбах, даже когда им откровенно хотели воспользоваться. К примеру те, кто не желали учиться самостоятельно и рассчитывали на понимание и помощь других, без зазрения совести паразитируя на чужой щедрости, списывали домашние задание из года в год.