Мы с братом и Рыжая - Книжник Генрих Соломонович

Генрих Книжник

Мы с братом и Рыжая

© Книжник Г. С., 2021

© Курбанова Н. М., иллюстрации, 2021

© Макет. АО «Издательство «Детская литература», 2021

* * *

Мы с братом получили в наследство дачу от папиной тётки, старой коммунистки. Они с нашим папой всегда ужасно ругались из-за политики, когда встречались на семейных праздниках.

Тётка при встрече сразу заявляла, что демократы продали Россию Америке, а что осталось растащили. Папа молчал, только наливался кровью, а потом взрывался и кричал, что растащили не демократы, а её драгоценные коммунисты, после перестройки сразу же ставшие демократами. Для того и перестройку устраивали. Тётка синела и кричала папе, что такие, как он,  предатели, Сталина на них нет, но партия им ещё покажет! А папа кричал, что её партия никогда и никуда не вернётся и что она может забыть о своих партийных пайка́х, спецбуфетах и закрытых санаториях. Такой крик стоял каждый раз ужас. Оттого тётка и перестала ходить к нам, а мы к ней. С ней только наша мама общалась, она у нас всех прощает. Нас с Ильюшкой прощала бы почаще И ещё заставляла нас с братом звонить тётке, спрашивать, как она себя чувствует, поздравлять с днём рождения, Новым годом и всеми бывшими праздниками. А нам что, нам не жалко, тётка она вообще-то хорошая и рассказывает про свою молодость интересно. А потом она умерла, и мама плакала, а папа долго ходил мрачный.

А через месяц нам пришло письмо, что я и брат получили в наследство от папиной тёти её дачу и можем в ней жить сколько хотим, но продать или подарить не можем, пока мы не женимся и у нас не появятся свои дети. А сейчас мы должны прийти куда-то с родителями и «заявить о своих правах на наследование».

Когда почтальон принёс нам это письмо, мы были дома одни, а впускать в дом всяких водопроводчиков, электриков и прочих незнакомых нам было строго-настрого запрещено. Но почтальон сказал, что письмо адресовано Алексею и Илье Дубровиным и мы должны расписаться в его получении. Мы с братом никогда ещё не получали писем, за которые надо было расписываться, а если честно, то и вообще никогда не получали, одни только записочки в классе. И мы решили приоткрыть дверь на цепочке, взять письмо и бумажку, на которой надо расписаться, а потом так же в щёлку отдать.

Почтальон ушёл, а мы с Ильюшкой смотрим на письмо в толстом коричневом конверте, помираем от любопытства и боимся открыть. А вдруг в нём споры страшной бактерии сибирской язвы?! Вон в Америке сколько людей поумирало от таких писем! Видели мы это в новостях на днях. Я предложил подогреть письмо на сковородке или в микроволновке, чтобы убить в нём всех микробов, но Ильюшка не согласился: вдруг это такое письмо, что его после нагрева нельзя будет прочитать! Тогда я умру от любопытства, а он, Илья, будет очень из-за этого страдать. Ага, страдать. Это он умрёт от любопытства, а я буду страдать. И мы решили позвонить папе и спросить у него. Ильюшка набрал номер папы на работу, сказал про письмо, потом недолго слушал, вздохнул и положил трубку.

 Папа сказал, что травить нас, дурачков, никому не нужно, а если боимся, то можем дождаться его или маму. С письмом, если его положить на стол и не трогать, ничего за это время не случится, а нам полезно посидеть и потерпеть. Давай открывай!

Когда мы прочитали письмо, то совсем обалдели. Мы и вдруг хозяева целого дома и участка в десять тысяч квадратных метров! А папа с мамой нет! Они пока только опекуны-управляющие. Вот это да!..

Мы про эту дачу знали, но не были там ни разу: папу тётка не приглашала, мама одна к ней ездила, а я с младшим братом поехать, конечно, не могли. Кто бы нас отпустил одних? Да и не очень интересно: ну, дача, ну, участок, что мы, дач не видели, что ли? У Витьки Гольдштейна были и у Наташки Седовой. Дом как дом, как квартира в Москве, только больше и с маленьким участком, как скверик. Но сейчас, когда дача наша собственная!.. Ух!

Мы тут же позвонили папе и маме и сказали, что письмо оказалось очень важным и нужно, чтобы они сейчас же ехали домой. Они потребовали, чтобы мы прочитали им письмо по телефону, но мы отказались. Пусть помучаются. Папа заявил, что наши штучки он знает и задаст нам, когда придёт домой, а мама пришла сразу и, прочитав письмо, села. Посидела, глядя на нас с Ильёй,  мы даже заволновались,  и позвонила папе. Тут и он прибежал, прочитал письмо, тоже долго молчал, потом вздохнул и сказал:

 Дожил. Я уже управляющий при имении своих сыновей.

И мама тоже вздохнула.

Тут мы с Ильюшкой стали кричать, что надо срочно ехать смотреть наши владения, а то там кто-нибудь поселится, бомжи какие-нибудь, или соседи переставят забор и отхватят у нас пол-участка! Сколько раз по телику рассказывали про такое! У них потом сто лет обратно своё не отнимешь! Надо ехать сейчас же или, в крайнем случае, завтра с утра! Но папа сказал, что эта неделя у него очень загружена, что он и так потерял полдня по нашей милости, поэтому мы поедем на дачу только в пятницу после работы. И чтобы мы с братом не вздумали поехать туда одни. Тогда нам лучше будет домой не возвращаться, а остаться там жить и самим зарабатывать себе на жизнь здоровым трудом на свежем воздухе.

Мы с Ильюшкой чуть не свихнулись до пятницы, а когда она наступила, папа всё никак не приходил с работы. Мы звонили ему, говорили, что он это делает нарочно,  ничего не помогало.

Наконец он пришёл, сказал, что очень устал и что давайте лучше поедем на дачу завтра. Утром, рано-рано, по холодку и по свободным дорогам. Но тут мы встали стеной! Знаем мы это «рано-рано»! Проспит до одиннадцати, до часу провозится, выедем не раньше трёх. Нет уж, обещал делай, сам нас учил! Выспаться можно и на даче. А мы обещаем, что будить его не станем, пусть спит хоть до вечера. Мы в это время будем осматривать своё владение. Папа собрался было рассердиться, но мама поглядела на него, и он сдался. И мы стали собирать вещи.

Мы выехали, когда солнце уже садилось. Долго ехали, потом долго искали нужную улицу, так что, когда добрались до дачи, было уже темно. Мы с братом заснули в машине, мама нас с трудом растолкала, быстро постелила нам на каких-то топчанах, и мы отключились.

Утром мы, конечно, проснулись первыми, выскочили из комнаты и чуть не ослепли! Солнце было яркое-яркое, небо синее-синее и совсем близко, не то что в Москве, а на нём два маленьких облачка, как ватки. А вокруг ну просто джунгли: большущие деревья, кусты, цветы. И всюду трава, местами выше нас с Ильёй. Дорожки и те сквозь трещины в плитках заросли травой. Наша «девятка» стояла по окна в траве.

И тут я на одном дереве увидел маленькие-маленькие, совсем зелёные яблочки. Наши яблоки! На нашем дереве! Захочу и сорву, ни у кого не спрашивая. И я сорвал одно, куснул и аж передёрнулся такое оно было кислое. Ильюшка, конечно, захохотал, а ведь если бы он увидел их первым, схватил бы и сразу сунул в рот, я его знаю.

Мы быстро обежали весь участок. В дальнем углу, у самого забора, была уборная: деревянная будка, старая, даже покосилась чуть-чуть, а в дверях окошечко сердечком. Хи-хи, сердечком! А внутри было пыльно, тепло и очень уютно, висели пучки какой-то травы, наверное, чтобы хорошо пахло, совсем высохшие и не пахучие, но всё равно внутри не пахло ничем, не то что в нашей школьной уборной. А в другом углу участка был бак на четырёх столбиках с душем и дырками в полу. А к баку вела лесенка, наверное, чтобы наливать в него воду вёдрами. Ух ты, как в древности! Вокруг душа были густые высокие кусты, но всё равно надо будет велеть папе, чтобы сделал стенки, хоть по шейку высотой. Ну, ладно, не велеть, а попросить.

А ещё была беседка, очень красивая, с шестиугольной крышей на шести столбах, с полом, низенькими стенками и скамейками вдоль них, тоже старая, а в ней рассохшийся стол. И был настоящий колодец бетонное кольцо с во́ротом над ним и ведром на тонком тросе, а закрывала колодец крышка на новеньком замке. Это уж родители постарались, чтобы мы туда не свалились, если встанем раньше них. Когда успели? Они нас всё ещё считают несмышлёнышами, особенно мама. Ха! Если нам очень понадобится, вывинтим винты на петлях и откроем крышку, а замок как был, так и останется. Только зачем он нам, этот колодец, если на участке есть водопровод? Вон, труба с краном торчит из земли. А ведь из этой трубы можно протащить шланг к баку в душе, и не надо будет таскать по лесенке вёдра! Хорошо я придумал! А вокруг всего участка деревянный забор, хоть тоже старый, но высокий и плотный, без щелей, и от этого на участке очень уютно: никто не глазеет ходи в чём хочешь, делай что хочешь.