Мужик что-то опять скомандовал, и лошадь побежала. Девчонка подскакивала в седле, мужик хмурился и покрикивал:
Сядь ровно! Подбери поводья Спину держи, сколько можно говорить!
Лошадь побежала ещё немного быстрее, девчонка бросила поводья, повалилась вперёд и обхватила лошадь за шею.
Опять! крикнул мужик. Стой!
Девчонка выпрямилась, закусила губу и потянула поводья. Лошадь остановилась.
Алексей, Илья, где вы? раздалось с участка. Сколько можно вас звать? Сюда сию же минуту!
Ильюшка, родитель явно в гневе, сказал я. Надо слезать, и поскорее, а то начнутся репрессии.
Брат даже не пошевелился. Похоже, он не слышал и не видел ничего, кроме этой рыжей девчонки на лошади. Папа уже гремел, и лучше было мчаться со всех ног. Я ткнул Илью пяткой, он вздрогнул и опомнился.
Идём! закричал он. Что, уж и в уборную нельзя?!
Зачем звали? спросил я, когда мы добежали до папы.
Вот что, землевладельцы наглые! пророкотал папа. Не думаете ли вы, что мы с мамой ваши наёмные работники? Как насчёт того, чтобы и вам потрудиться в вашем поместье? За мной!
Деваться было некуда умеют родители сказать так, что и возразить нечего. Пришлось приниматься за работу.
Мы возились в доме до самого обеда и лишь слегка привели его в порядок, чтобы в нём можно было жить. После обеда мама стала всё в доме мыть: столы, стулья, стены, пол, потолок. А мы с Ильёй только успевали подтаскивать вёдра с чистой водой и утаскивать с грязной. Ну, пол, может быть, и надо помыть, ну, столы со стульями, но стены и потолок-то зачем?! С них же грязь сама падает! Но маме объяснять это бесполезно, она в таких случаях неумолима.
Потом мама стала готовить ужин, а мы отправились к папе, помогать ему разбирать барахло в сарае. Когда мы туда вошли, то просто ахнули, столько там было разных интересных вещей. Две косы, серп, топоры, пилы, всякие инструменты, висевшие на вбитых в стену гвоздях. Толстые и тонкие шланги, рулоны полиэтиленовой плёнки, чёрной и белой, листы фанеры, старые стулья, куча самых разных деревяшек, длинная лестница лазить на крышу и лестница-стремянка поменьше. Ящики с гвоздями и непонятными металлическими деталями, вёдра, старинное мятое корыто и ещё много-много всяких непонятных вещей.
А ещё в углу мы нашли лист фанеры, а когда его приподняли, под ним оказалась дыра в полу. Люк! Мы переглянулись и положили фанеру на место. В общем, этот сарай просто дар для нас с Ильюшкой: с такими материалами и инструментами можно соорудить всё, что хочешь, хоть космический корабль. И залезть в сарай можно будет через эту дыру, даже когда будет висеть замок.
Мы стали папе помогать, но он нас быстро отправил обратно к маме, потому что нам всё время было нужно, чтобы он посмотрел, что мы ещё нашли, требовали, чтобы он объяснил нам, для чего каждая вещь, спорили, что где должно лежать, и поднимали страшную пыль.
До мамы мы с Ильёй, конечно, не дошли, а снова полезли на дерево, но на этот раз захватили с собой большой бинокль, который нашёлся в ящике буфета в доме. Но девчонки во дворе уже не было, а у дома стоял здоровенный «джип», громадный, как танк, и навороченный, как новогодняя ёлка. Брат посмотрел на нашу «девятку» и скривился. Мне стало обидно за неё, но я промолчал. Что я мог ему сказать? Что наша машина лучше?
Тут из-за дома появились широченные мужики, все в чёрных костюмах и белых рубашках с галстуками. Четверо. Двое встали у дверей дома, а двое пошли к воротам. Мы замерли, интересно ведь, прямо как в бандитских сериалах. Из дома вышел ещё один мужик, потоньше и поменьше этих, нырнул в «джип», те двое быстро сели с ним, ворота разъехались в стороны, и «джип» двинулся. Сразу же из-за дома выехал второй точно такой же, притормозил у ворот, другие два «шкафа» впрыгнули в него, и он уехал вслед за первым. Ворота закрылись, и всё опять стало пусто, только окна дома ярко блестели.
Мы с Ильюшкой посмотрели друг на друга.
Что делать будем? спросил он.
А ничего, ответил я. Так и быть, пусть живут. Пошли лучше искать, где бы нам устроить укрытие.
Какое-нибудь укрытие нужно иметь обязательно. Когда родители сердятся, лучше на время исчезнуть: пока будут искать, пусть остынут. А там уж можно каяться или стараться рассмешить, смотря по обстоятельствам. Я уже приглядел здесь несколько подходящих мест: одно между скатом крыши и стенкой комнаты на втором этаже дома, туда дверца ведёт, папе туда ни за что не пролезть, второе в лопухах в дальнем углу участка, третье в щели между задней стенкой сарая и соседским забором. Под скатом, конечно, хорошее место, даже если найдут, не достанут, но очень уж там пыльно и душно, долго не высидишь. В лопухах легко отыскать, да и крапива там. В щели за сараем тоже легко найти, но если папа заглянет с одной стороны, можно спастись в другую. А ещё под всем соседским забором идёт канава, и через неё можно пролезть на соседский участок, а там нас уж точно не найти. Мама говорила, что сейчас там никто не живёт.
Мы уже собрались слезать, но тут из-за дворца опять явилась эта рыжая девчонка, с теннисной ракеткой, в короткой белой юбке и шапочке с козырьком, в какой каталась на лошади, только в белой. Я поскорее схватил бинокль, и она оказалась ну просто совсем рядом. Потная, усталая. Вот она стащила свою шапочку и помотала головой, и её рыжие волосы заплескались во все стороны и аж засверкали на солнце. Ух ты! А лицо совсем белое, у рыжих так часто бывает: к ним загар не пристаёт. Я где-то об этом читал. У них только веснушки вылезают Точно, и у этой веснушки на носу и на щеках. Пятнистая! Хи-хи! А ноги у неё что надо! И вообще красивая.
Ильюшка уже давно дёргал меня за ногу и шипел, чтобы я отдал ему бинокль, а когда поглядел в него, то аж побледнел. Всё. Влюбился. Ну бедняга!.. Это только в сказках всякие там пастухи знакомились с принцессами, а в наше время и увидеть-то такую принцессу можно, только если дерево на твоём участке удачно стоит. Учатся такие барышни в Англии, а когда приезжают на каникулы, то живут в замках и ездят на «джипах» с охраной. Ильюшку и к воротам-то не подпустят, а уж познакомиться с ней «Ах, я хороший мальчик, почти отличник, хочу познакомиться с вашей хорошей девочкой!» Так, что ли? То-то охранники повеселятся.
Девчонка пересекла двор и скрылась за башней. Брат опустил бинокль и так и остался сидеть с биноклем на коленях. Наверное, подумал то же, что и я. Мне вдруг стало так его жалко брат ведь, что даже в носу защипало, и я зашептал:
Ничего, Ильюха, мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем. Не может быть, чтобы не придумали. Крепись!
Ильюшка повернулся ко мне, и я понял, что в нём пробудилась надежда. Тут мы наконец услышали мамин голос. Она кричала, что, если мы сейчас же не придём ужинать, она всю еду спрячет в холодильник и мы будем голодать до утра. Мы с младшим медленно слезли и пошли к дому. Он шёл, как автомат, и молчал. Кошмар! Я сколько раз влюблялся: в Вальку Самсонову, дуру белую, в четвёртом классе, в Зинку Чухлину из пятого «В», в эту, с розовыми бантами, с балкона напротив Но ничего подобного не было. И проходило быстро. Может, и у него пройдёт. Послезавтра с дачи на неделю уедем и пройдёт.
Всё воскресенье папа пахал, как бульдозер, стараясь успеть побольше до отъезда в Москву. И мама тоже. Мы с Ильюшкой помогали им изо всех сил: во-первых, совесть надо иметь, а во-вторых, тяжёлая работа лекарство от любви. Так что за весь день нам только один раз удалось залезть на дерево. Но без толку: девчонки не было.
К ужину мы так умотались, что чуть не заснули прямо за столом. А утром нас разбудили рано-рано, сонных погрузили в машину и повезли. Ой, как не хотелось уезжать! Я даже просил, чтобы родители оставили нас на даче, а сами приезжали по вечерам и утром уезжали, а мы здесь прекрасно справимся сами и даже будем разогревать к их приезду ужин, хотя прекрасно понимал, что родители на это ни за что не пойдут. Единственное, чего я добился, мама сказала, что она попробует со следующей недели взять отпуск, и тогда мы станем жить на даче постоянно. А потом отпуск возьмёт папа. А дальше видно будет.