Виноваты были не мы, а только он. Если бы он не стал второй раз светить ей в лицо и показывать свою картонку, она бы даже не догадалась, отчего упала. Совсем соображение потерял, лопух. Но вслух я этого говорить не стал, а предложил написать другой плакат: «Прости меня, я не нарочно», показать Рыжей и посмотреть, что она будет делать.
Ильюшка опять подумал и сказал:
А если она снова плюнет? Нет, не стану я унижаться перед этой психопаткой. Пусть сидит в своём замке и дружит со всякими своими жирненькими богатенькими Буратинами.
Я подумал, что эти Буратины совсем не обязательно жирные, сама Рыжая очень даже не жирная, а брату сказал, что уважаю его решение и он молодец.
Мама приехала только вечером, уставшая, привезла много вкусных вещей, похвалила за вымытую посуду и накрытый к ужину стол. После ужина нас сразу отправили спать.
Наутро мама затеяла огородные работы, и нам пришлось помогать. Ну зачем нам все эти огурцы-помидоры-укропы-салаты? Мы что, на рынке собираемся торговать? Ага, особенно наша мама! И вырастет всё это неизвестно когда. Если вообще вырастет. Всё равно будем покупать, а отдыха не будет. Мы так маме и сказали, но она ответила, что давно мечтала иметь свой огородик, выращивать свои овощи и кормить ими, экологически чистыми, своих детей. Всё, конец. Если мамой овладела идея, её с пути не свернуть.
К счастью, Ильюшка сообразил заявить, что ему хочется к борщу сметанки, а я тут же подхватил, что очень хочу кока-колы, но мама не попалась: отправила на станцию в магазин за кокой и сметаной его одного. И ещё велела купить овсянки и хлеба. Мы взвыли в один голос, что одному не дотащить, что мы друг без друга не можем, но мама сказала, что ей нужна помощь, что вдвоём мы пропадём на целый день, а один вернётся быстро. Тогда я сказал, что нужно кинуть монетку, но Илья хихикнул, схватил сумку и убежал. Я вздохнул, мысленно добавил к списку его грехов ещё один и продолжил выдирать из маминых грядок корни одуванчиков.
Ильюшка действительно вернулся быстро, слышно было, как хлопнула калитка, и я пошёл в дом попить колы и посмотреть, что он ещё купил. На террасе его не было, в кухне тоже Он нашёлся в нашей комнате, стоял на коленях и рылся в чемодане с нашими вещами, но в каком виде! Волосы, шорты, майка мокрые, в жёлтых разводах, жёлтые капли на лице, шее, руках. А вокруг вьются мухи и даже две пчелы. Я тронул пальцем одну каплю, понюхал, лизнул что-то сладкое. Кока-кола! Вот это да! Как это он ухитрился так облиться?!
Поделом тебе. В следующий раз принесёшь домой, а не будешь колу лакать по дороге. Сам хотел всю выпить? То-то ты рванул в магазин, как на соревнованиях!
Илья подскочил как ужаленный:
Я?! В одиночку?! Без тебя? Да ты, да как ты!.. Вот. Смотри. Бутылка нетронутая! Это меня Рыжая из окна облила! Я иду себе, и вдруг сверху Я ошалел, ничего не понимаю, гляжу наверх, а в окне башни она, с пустым ковшом, хохочет, рожи корчит и язык показывает.
А ты?!
А что я? Мокро, противно, липко Мухи налетели. Кулак показал и убежал. Что теперь маме сказать? Что меня соседка облила? А если она обидится за сына и пойдёт разбираться с ними? Или, ещё хуже, расскажет папе?
М-да Придётся сказать, что ты купил колу, хотел выпить сам и случайно облился.
Из бутылки так облиться невозможно. Скажу, что кола была нагретая и выстрелила фонтаном. Открой бутылку и отпей побольше. А я пойду помоюсь, не влезать же такому в чистое. Надо же, второй раз за день мыться!
Меня трясло от злости. Ух ты, поганка какая! Она что, следит за нами? Увидела, что Ильюшка пошёл с сумкой, приготовила колу, бутыль не меньше, и сидела с ковшом, ждала, пока он пойдёт обратно. Ну паучиха! Из какого окна она его облила? Из того, что в башне, напротив нашего дерева, или которая на углу? Если напротив, то я ей напишу, что о ней думаю, и выставлю. Пусть почитает. А что написать, чтобы проняло? А то этим сытым плевать, что о них думают. Только порадуется, если покажу, что разозлился.
Я схватил листок картона, быстро написал чёрным фломастером: «Рыжая-бесстыжая! Кола-то пролитая, и ты теперь немытая! Кока-кола истраченная волосы будут некрашеные!» Вообще-то глупо написал, ну и ладно, умных стихов она не стоит. Я взял картонку и полез на дерево.
Окно башни было прямо напротив моего гнезда. Раньше мы в него не заглядывали, смотрели на двор, а сейчас я из глубины листвы стал глядеть на него в бинокль. Сквозь занавеску комнату было не разглядеть, но кто-то в ней был: занавеска иногда колыхалась, будто её касались изнутри. Я ждал. Вдруг занавеска сдвинулась в сторону, и появилась Рыжая, собственной персоной, глянула вниз, на пустую улицу, полюбовалась мокрым пятном, посмотрела на наш забор, усмехнулась и исчезла.
Так. Ясно. Это её комната. В бинокль были хорошо видны кровать с набросанной на ней одеждой, всякие картинки на стенах, кресло с большим плюшевым леопардом, стол с компьютером в общем, всё, что полагается в девчоночьих комнатах. А на подоконнике ковш. Это что же, она думает, что Илья снова выйдет и она его опять обольёт?
Я выставил свой плакат в просвет листвы, укрепил и стал ждать. Выглянет, не удержится, вдруг Ильюшка опять появится. Так и есть, вот она. Посмотрела вниз, подняла глаза, увидела плакат, прочитала, глаза выкатила, рот открыла, а высказаться-то некому, меня-то не видно. Аж перекосилась от злости и кулаками застучала по подоконнику Пора.
Я раздвинул ветки, чтобы она могла меня увидеть, улыбнулся ей пошире и помахал рукой: привет! Она как меня увидела, схватила свой ковш и плеснула в мою сторону. Ха-ха, и до середины улицы не долетело! Ну ладно, хорошенького понемножку, я засмеялся, отпустил ветки и спрятался. А плакат оставил, пусть любуется. Хорошо получилось.
Когда я слезал, под деревом появился Ильюшка. Чистый, в свежей одежде.
А мокрая где? спросил я.
В таз сложил. Мама велела постирать, чтобы в следующий раз не обливался. И не виноват, а ничего не скажешь. Обидно. А ты что на дереве делал?
За тебя мстил. Написал Рыжей, что она бесстыжая и что волосы у неё крашенные кока-колой. Здорово придумал, правда?
Брат побледнел.
А она что? спросил он охрипшим голосом.
Аж кулаками застучала и плеснула в меня колой из ковша. Не доплеснула, конечно. Представляешь, приготовила колу и сидела, ждала, чтобы опять тебя облить, если ты снова выйдешь. А вместо этого плакат на дереве, всё время перед глазами, и не достать его. Отлично получилось. Ты-то что молчишь? Почему не радуешься?
А чего радоваться? Теперь с ней уж точно не помиришься.
Ты же с ней всё! Сам сказал.
Ильюшка ничего не ответил, понурился и пошёл к дому. «Да-а подумал я. Кажется, перестарался. Кто ж его знал, что у него это настолько серьёзно. Придётся снимать свой плакат, и поскорее. И как потом с ней мириться?» И я снова полез на дерево.
Занавеска в комнате Рыжей была отодвинута, но её видно не было. Я стал отцеплять плакат, а он не отцеплялся, и вдруг рядом по листве что-то ширкнуло и глухо стукнуло в ствол. Я раздвинул листву и увидел Рыжую: она стояла в окне с разинутым ртом и вытаращенными глазами, а в руках у неё был спортивный лук, только маленький, детский.
В первый момент я аж озверел от злости, был бы у меня лук выстрелил бы в неё, хоть она и девчонка. Но тут меня осенило: изобразить раненого! Какая она ни есть, а того, что серьёзно меня покалечила, должна испугаться. Я громко застонал и стал спускаться. Спустившись, я пошарил под деревом и нашёл стрелу, правда тупую. Всё равно могла покалечить. А если бы в глаз! Откуда у неё лук? И лошадь, и теннис, и лук. Спортивная девочка. Да, здорово я её разозлил. Я спрятал стрелу и пошёл разыскивать Ильюшку.
Я нашёл брата возле умывальника, над тазиком с одёжкой. Он исполнял наказание тёр свои вещи в мыльной воде, а мама стояла рядом и объясняла ему, что он сам виноват. Нечего было пить коку по дороге, дома попил бы из стакана, как все воспитанные дети, что стирать нужно аккуратно, не брызгать грязной мыльной водой на чистую одежду, а то придётся стирать и её, и так далее. Илья уже был красным от злости, но выхода у него не было. На меня не свалишь. Мне ужасно хотелось сказать, что это ему за все его грехи передо мной, но я сдержался. Вместо этого я наклонился к его уху и тихо сказал: