Духовка не переставала пищать. Маркус оторвался от тела жены и посмотрел на плиту. Этот запах печеных яблок Он вспомнил его.
«Извините» оглушающим эхом разнеслось у него в голове. «Извините», вырвалось с силой наружу, ударяясь о стены, заполняя пространство.
Маркус встал с колен и попятился в сторону ветра.
Я сейчас, шептал он, глядя на жену, я скоро приду.
И ринулся прочь из дома, оставив Кейт на полу.
* * *
Буря не утихала напротив, лишь усилила вой; казалось, она издевалась над ним, закрыв собой весь город, превратив дома в силуэты, а людей в темно-серые тени. Эти призраки плыли навстречу неторопливо и кучно, не давая пройти. Их стало как-то непривычно много, этих прохожих теней. Маркус проносился мимо каждой, врезаясь, принюхиваясь, вглядываясь в лица. Тени оборачивались, и ворчали, и так же брели себе дальше. Кто-то из них спросил: «Вы в порядке?» Кто-то пальцем крутил у виска.
Туман окутывал всю округу, превращаясь в маревый смог. Маркус пробежал два квартала и огляделся вокруг: ничего и никого не было видно, люди тоже исчезли. На улице постепенно темнело ночь в дни бурь и снежных метелей приходила часа на два раньше. Маркус не мог отдышаться; сердце зашлось, вырываясь из ребер, не давая вздохнуть. Он вдруг вспомнил, что так и оставил жену у порога, всю мокрую, в снегу и крови. Она же замерзнет, подумал он и тут же осекся. Пошатнулся, но с трудом устоял. Дома, только что стоявшие шеренгой, вдруг скольцевались и закружились. Хейз расстегнул ворот куртки; жар бил по вискам, ноги заплетались, спотыкаясь одна о другую. Он опять пошатнулся, попытался удержаться за чей-то почтовый ящик, но оступился и рухнул в сугроб. Как же жарко внутри Как же холодно снаружи
Сколько Маркус так пролежал, он не помнил; очнулся лишь от дальней сирены пожарных и полицейских машин. Поднял голову вдалеке виднелись проблесковые маячки, красные и синие. Это, должно быть, к нему
* * *
Пожарные уже отъезжали от дома, когда Маркус дошел до него. Ноги его, словно скованные, с трудом ступали по уходящей из-под них земле, а он все старался тащить свое полумертвое тело туда, к телу мертвой жены.
Полиция уже была там. Кристофер ходил возле тела Кэтрин. Медэксперт, сложив ватные палочки в небольшой прозрачный пакет, закрыл свой чемоданчик.
Ну, я пойду, сказал он, задержав взгляд на Хейзе, и опустил глаза.
Собака ела с руки одного из полицейских.
Ничего не нашли. Осмотрели весь дом никаких следов кражи.
Сработала сигнализация: приехали пожарные, вызвали нас, слышал Маркус голос Криса. Мне очень жаль.
Тот хотел приобнять брата, но лишь тихонько похлопал его по плечу.
* * *
В доме пахло печеными яблоками. Дым рассеялся, с потолков перестало лить. Кейт все так же лежала на мокром полу; возле нее ходила сержант Раслин и освещала фотовспышками ее упокоенное лицо. Она посмотрела на Хейза, сжала губы и ничего не сказала просто продолжала снимать.
Чертовы пожарные датчики, сказал Кристофер. Если здесь и были чьи-то следы, то вода все смыла.
Если есть отпечатки пальцев, найти их не проблема, возразила сержант.
Да, знаю Крис посмотрел на брата. Тебе лучше присесть.
Маркус не двигался с места.
Послушай, дружище, лучше присядь. Кристофер подвинул один из стульев.
Маркус смотрел в пустоту.
По первому осмотру, продолжил Крис, никаких следов сексуального насилия не было.
Он не знал, что еще сказать.
Можно забирать? спросила Раслин у Хейза. Я уже закончила, и эксперты тоже.
Маркус молчал.
Уносите, сказал Кристофер двум ожидавшим у двери парням.
Кэтрин положили в черный мешок, погрузили на носилки и унесли.
Если хочешь, можешь остаться у нас, сказал Кристофер.
Нет, мне надо в морг.
Но там тебе нечего делать
* * *
Запах больницы и формалина, высокие двери, каталки, бьющиеся об них, люди в больничной униформе, проходящие мимо него, длинные лампы холодного света неустанно трещат, отдаваясь треском в висках
Я попросил Раслин как можно быстрее сделать те фото, сказал Маркус, сидя напротив высокой железной двери.
Когда она их проявит, я сам тебе их принесу. Что тебе здесь делать? Прошу тебя, езжай к нам домой.
Никуда я не поеду.
Что ты хочешь услышать?
Причину смерти.
Ты же и так все знаешь. Езжай к нам, пожалуйста, я вызову такси.
Нет, я к себе, сказал Маркус. Я поеду к себе, только утром.
* * *
Солнце уже всходило, когда Маркус вышел из морга; он уже ничего не боялся и не чувствовал ничего. Ни тела, ни ног, ни земли под ногами.
«Причина смерти: черепно-мозговая травма, ишемия мозга, кровоизлияние в мозг. Примите мои соболезнования, мистер Хейз», шумели в ушах слова медэксперта.
Раньше в моргах пахло спиртом и формалином, но сейчас еще и Ему казалось, что он сходит с ума, повсюду мерещился запах ванили. Ему казалось, что он сам пропитался им. Хотя, может, оно и правда Тот тип тоже так пах.
«Извините», вспомнил Маркус голос ублюдка. «Извините», звенело в больной голове.
Хейз подставил лицо снежной буре и разрыдался в нее.
3 глава
Маркус провел ладонью по запотевшему окну. Белое марево так и стояло над городом, не собираясь никуда уходить. Филиппа уже заканчивала мыть полы и перешла на мебель; она старательно протирала высокие столовые стулья, от спинки до ножек, сверху вниз, сверху вниз. Темноглазая женщина работала уборщицей в их отделе, а также подрабатывала по вечерам. Кристофер попросил ее вымыть полы в доме брата но, узнав, какое горе случилось у мистера Хейза, Филиппа решила вымыть все, даже мебель, а заодно и поставила суп на плиту, он пах говядиной и лимоном.
Хоть чем, думал Маркус, лишь бы не ванилью.
Кэтрин все еще была в морге, а ему по-прежнему казалось, что он бросил ее. Уснуть у него так и не получилось. Вся постель пропиталась ее запахом, вся спальня ее духами. Маркус вцепился в измятую простыню так и встретил рассвет.
Филиппа протирала стол, напевая какой-то мотив.
Нужно больше есть, мистер Хейз, причитала она.
Нужно, повторил Маркус.
Он никак не мог забыть того ублюдка. Уже тысячу раз прокрутил в голове тот момент. Мужик был среднего роста и весь в темном.
«Извините», крутилось в измученной памяти Хейза. «Извините», скрипело по нервам.
Ожидаются снежные бури. Просим водителей воздержаться от дальних поездок.
Радио ожило и тут же заглохло, испуская предсмертный хрип.
Маркус покрутил ручку приемника. Обрывки джаза сменялись попсой, новости прерывались на полуслове и опять уходили в скрипучую пустоту. Он выдернул шнур. Холодное и белое смотрело на него через сумрак затянутого неба. Облепленное снегом до середины окно опять покрылось испариной. У Маркуса все сильнее болело в висках. Он включил кран и подставил под струю пульсирующую голову; вода стекала от темени по волосам, спускаясь по шее и уставшей спине. Боль и не думала отступать; она, как вой самолета, нарастала с каждой секундой все сильнее и жестче, отдаваясь гулом в ушах. Он зажмурился и выключил кран. Филиппа напевала все тот же мотив, на кастрюле дребезжала стеклянная крышка, выпуская дух лимона и мяты.
Маркус вытер лицо и открыл глаза. За окном в белом тумане стоял мужской силуэт. Его заносило снегом, скрывало под метелистым ветром, но это был он тот человек. Он стоял посреди пустой улицы и смотрел прямо на Хейза. Внутри у того все будто похолодело. Маркус чувствовал, как онемели ноги, как кровь, приливая к темени, обожгла лицо.
Он побежал к двери.
Куда вы? только и успела окликнуть Филиппа.
Хейз слетел со ступеней.
Куртку, куртку наденьте!
Завернул за дом. Снег слепил, ветер перехватывал сбитое дыхание. Хейз перепрыгнул через калитку. Пробежал метров сто, огляделся по сторонам и перестал дышать. Никого. Вдохнул в себя обжигающий холод. Только тишина и вой монотонного ветра. Маркус оглядывался по сторонам, кружась и кружась на месте, не в силах понять, куда же делся этот тип. Только белизна мерцала перед ним, ветер обдувал мокрую голову, хлопья снега облепили лицо, тонкими льдинками опутав ресницы. Пальцы его раскраснелись и замерзли до боли, он еле дышал.