Мой пятидесятилетний юбилей и выход нового романа совпали по времени. Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало моих друзей, жадных до праздничных пирушек. Я не мог их винить когда-то я и сам был не прочь развлечься под грохот фейерверков и упругий дискотечный бит, но к пятидесяти годам я стал лучше понимать себя. Шумному балагану без ограничительных ленточек я теперь предпочитал тишину и уединение. Чем меньше людей вокруг меня, тем лучше.
Макс, амиго, где твоя кислородная маска? пошутил по этому поводу мой литературный агент и директор Яша Лившиц, круглолицый коротышка а-ля Эркюль Пуаро. Где твои ходунки? Уже гуляешь с лыжными палками по школьному стадиону?
Я отвечал ему снисходительной улыбкой. Яше дозволялось многое (все-таки я впускал его в святая святых любого писателя позволял читать новые рукописи, которых еще не касалась красная авторучка иезуита-редактора). Мы с ним прошли огонь, медные трубы и шампанское в ванне. В самом начале десятых он, хипстер-идеалист, открывший свое творческое агентство и рыскавший по Сети в поисках талантов, случайно нашел меня и еще одну особу, которая в миру звалась Марьяной Чигинской, а по паспорту числилась Анной Разуваевой. Анька-Марьянка развлекала читающую публику ироническими детективами и дамскими романами (что, в принципе, почти одно и то же), а я подвизался на ниве психологических триллеров. Мы составили основу Яшкиного портфеля, к которой со временем прибилась остальная художественная рыба. По сути, рынок мы штурмовали втроем я, Лившиц и Чигинская.
Твой новый роман бомбическая бомба, продолжал верещать по телефону Яша, и это не только мое мнение. Я сейчас иду от «Эксмо», там какой-то новый человек вместо нашего доброго друга Кстати, Сашка ушел на вольные хлеба, даже не стал забирать своих авторов, хотя твою последнюю рукопись прочесть успел. (Тут я немного взгрустнул: Саша Рябов был очень крутым редактором, читал рукописи по диагонали и уже через десять-пятнадцать минут выносил вердикт как правило, справедливый; помимо этого, он был просто хорошим парнем). С этим новеньким я еще не разобрался, что за фрукт, но он от твоего «Умереть вместе» в поросячьем восторге, разве что хвостиком не виляет. Книга в плане издательства на май, стартовый тираж тридцать тысяч. При нынешней ситуации на рынке, амиго, тридцатка в бумаге выглядит очень даже недурно, и ты это понимаешь. Даем добро?
Конечно. Делай свою работу, а я поеду на рыбалку.
Тоже мне, Попай-морячок!
Этот разговор состоялся в ноябре 2018 года. Через пять месяцев стопки с авторскими экземплярами «Умереть вместе» уже стояли у меня на полу рядом с пылесосом. А еще через месяц мы публично отмечали выход книги, совмещенный с юбилеем ее автора. Чтобы два раза не вставать.
Презентацию решили устроить в небольшом подвальном клубе на центральной пешеходной улице. Яша настаивал на более помпезном заведении чтобы, понимаешь, столики с фонариками, официанты в черно-белых одеяниях, конферансье с бабочкой (участие в мероприятиях всероссийского масштаба у нас шло отдельной графой). Я ответил «нет». Не хотел нарушать традицию. Встречи с читателями в родном городе я предпочитал проводить в камерной обстановке скромного бара, где видно глаза людей. Яша возражал: с таких баров можно начинать, но когда суммарный тираж твоих пяти книг перевалил за миллион, а одну из них, триллер «Спящие», даже экранизировали, то самое время задуматься о лимузине и красной дорожке.
Яша, уймись! Посидим по-семейному, поболтаем, пропустим пару стаканчиков и баиньки. Вот когда поедем в тур, там и оторвешься.
Лившиц пыхтел, краснел, бормотал что-то на иврите. Резюме его было однозначным:
Ходунки не забудь, старый бздун!
Люблю его, паршивца
Организационные вопросы решились буквально за два-три дня. Люди меня знали, книги мои читали, поэтому один звонок Якова Лившица в «Погреб» (весьма меткое название для клуба, помещение которого было похоже на трюм старой шхуны, перевозящей чернокожих рабов из Африки в Северную Америку) определил дату и время мероприятия. Правда, арт-директор заведения, наш старый знакомый Виталик Береговой, он же Витус Беринг, сообщил, что может поставить нас только на двенадцатое мая или сильно позже, аж в конце июня, потому что клуб должен был закрыться на ремонт. Второй вариант нас не устраивал роман «Умереть вместе» уже поступил в магазины. Я согласился на май.
Это же твоя днюха! возопил неутомимый Яша. Ты же хотел
Ничего я не хотел. Спорить с моим агентом не было смысла, нужно было сразу ставить его перед фактом. Даже не планировал.
Но пятьдесят лет!
И что? Всем когда-то было или будет пятьдесят. Ну, почти всем.
Лившиц заткнулся.
На следующий день разбросали рекламу по социальным сетям, разместили ролик на телевидении. Яша еще договорился на интервью в телепрограмме «Доброе утро» на областном канале. Для меня это была рутина, и я особо не ерепенился, тем более что с ведущими программы мне уже доводилось встречаться. В общем, за неделю до презентации все шестьдесят мест в баре «Погреб» были забронированы.
А могло быть и двести шестьдесят, бубнил мой директор, и пятьсот шестьдесят, и
и даже дворец спорта, закончил я, но, пардон, я не умею петь и играть на гитаре. И волосы у меня коротковаты.
Тем временем друзья и знакомые недвусмысленно намекали, что собираются двенадцатого мая достать меня из-под земли, чтобы засвидетельствовать свою любовь и почтение. «Зажать свой праздник, как в прошлый раз», у меня не получится. Пять лет назад в свой сорок пятый день рождения я отключил телефон и на два дня улетел в Питер, гулял там по Невскому, кормил чаек, горланил что-то вместе с уличными музыкантами. Друзья, конечно, обиделись, но не настолько, чтобы не завалиться ко мне домой через неделю после днюхи. Впрочем, и тогда я большую часть времени торчал на балконе и во дворе, болтая с соседями.
Ты стал нелюдимым, Макс? спрашивал я себя (с возрастом привычка разговаривать вслух с самим собой перестала меня пугать, хотя жена настаивала, что это все же девиация, а не норма). Тебя люди раздражают? Какие-то конкретно, или вообще все как биологический вид? Вроде нет, я их люблю каких-то конкретно иногда Люблю жену, хотя вполне мог обойтись и без нее, особенно сейчас. Люблю своих детей, пусть и вижу теперь их редко, по особым случаям. Люблю даже соседа по лестничной площадке, который при встрече норовит покритиковать мою новую книгу или свежую статью в периодике. Что же со мной не так?
Я отчаянно надеялся, что дело в днях рождения. Как говорил один известный писатель, в моем возрасте стараешься эти гребаные дни не замечать. И хотя внешне я не выглядел на свои годы некоторые знакомые кокетки, розовея щечками, говорили, что я похож на Майкла Джей Фокса или Мэтта Деймона, но календарь не обманешь и биологические процессы не остановишь, как бы ни хорохорились седовласые оптимисты, опирающиеся на ходунки. Всё же стоило признать: я избегал контактов с внешним миром, потому что больше не хотел иметь с этим миром никаких общих дел.
Вопреки ожиданиям, интервью в программе «Доброе утро», которое снимали вечером накануне эфира, получилось немного скомканным. Я мог бы и сам почувствовать заранее слишком расслабился, слишком привык. В таком настроении я часто попадаю впросак.
После обмена дежурными любезностями и мнениями о майской погоде и ценах на рассаду речь зашла, разумеется, о моей новой книге.
Скажите, Максим, начал ведущий Павел Любавин каким-то странным тоном, словно собирался разбить мою новую работу в пух и прах, хотя наверняка ее не читал, роман «Умереть вместе», случаем, не последний в вашей литературной карьере?