Дело простое, но будь построже По мере наказания посоветуйся с судьей. Закончил прокурор напутствие молодому специалисту.
Коротков неспеша направился в суд по набережной. Выпил кофе с пирожным. Здесь эти вкусные пирожные почему-то именуют «тисто», хотя по-украински следует говорить «тистэчко».
Уголовное дело небольшое. Тоненький том. Некто Сыч, студент 4-го курса медицинского института обвиняется в том, что он, будучи в состоянии алкогольного опьянения и находясь на территории дома отдыха в пригороде, действуя с особой дерзостью и грубо нарушая общественный порядок, складным ножом изрезал портрет на аллее сквера, причинив материальный ущерб общественной организации, чем совершил преступление, предусмотренное частью 2 статьи 206 УК УССР, т. е. злостное хулиганство. И все бы ничего, но на портрете был изображен Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.
Коротков уже знал, что в местном медицинском институте учится в основном золотая молодежь: дети различных советских и партийных работников, заслуженных врачей и т. д. Он даже уже слышал фамилию Сыч, но где именно, и в связи с чем, вспомнить не мог.
Изучаемое им дело действительно не представляло какой-либо сложности. Коротков уже знал, что хулиганство универсальная статья Уголовного кодекса и, так как она трактуется теоретиками и практиками от уголовного права, то под ее действие можно в принципе подвести любой неблаговидный с точки зрения власти поступок, если он не подпадает под действие иной нормы уголовного закона. Мальчишка, который обвинялся по настоящему делу, в общем-то, ничего страшного не совершил. Он поспорил на танцах в доме отдыха с приятелем по причине, старой как мир: кто из них пойдет провожать понравившуюся им обоим девушку. И, вероятно, хотел объяснить приятелю меру своего негодования, заявив: «Если бы ты мне не был другом, то я не знаю, что с тобой сделал!..» А поскольку слов не хватало, то достал перочинный нож и в сердцах начал резать им полотно портрета, явно не к месту стоящего на аллее парка. И все бы ничего, но на полотне-то намалеван руководитель государства!
В целом, хулиганство как хулиганство вот только возбудил дело не следователь милиции, а следователь областного управления КГБ, он же избрал меру пресечения содержание под стражей. Да и Н-ская область маленько специфическая и сорока лет не прошло, как вошла в состав нашего Отечества. Разобравшись, что студент не преследовал никаких политических и антисоветских целей, следователь госбезопасности передал дело по подследственности в районное отделение милиции. А уже оттуда дело перекочевало в суд.
В зале судебного заседания много молодежи, красиво и дорого одетой. Студенты. Пестрые импортные «шмотки» публики резко диссонируют с обшарпанной мебелью и облупившимися стенами суда.
Проблем у Короткова с государственным обвинением нет. Вина доказана. С этим, похоже, согласна и защита. Ее представляет какая-то серая тетечка с напуганными глазами.
В перерыве перед прениями[9] Коротков зашел в кабинет к судье симпатичной и вежливой женщине лет тридцати пяти (она на должности судьи едва полгода, но постарше и значительно опытнее государственного обвинителя).
Прокурор сказал посоветоваться с вами по мере наказания. Коротков топтался у двери, поскольку ему не предложили сесть.
Он сам-то что сказал по этому поводу? Судья явно взволнована и раздражена.
Ничего конкретного. Развел руками стажер.
А где прокурор сейчас? Я ему уже раз пять звонила!
Уехал с какой-то проверкой в район вместе с помощником.
Идите в зал! Судья махнула на Короткова рукой. Махнула ладошкой от лица, как бы закрываясь от него. Прикрывая за собой дверь, Коротков услышал грязное ругательство. Он удивленно остановился и посмотрел по сторонам. В коридоре никого не было. В кабинете они были только вдвоем. А голос был женский
После перерыва в зале явно добавилось работников милиции.
«Человек десять. Удивленно прикинул Коротков. Странно. В зале ведь не цыгане. И подсудимый щуплый, с меня ростом».
В прениях он долго и подробно давал общественно-политическую оценку совершенному преступлению. Четыре года учебы в харьковском коммунистическом вузе не прошли даром. Он почти искренне негодовал поступком подсудимого, хотя в глубине души этого щуплого малого было жаль. Попросил избрать меру наказания в виде лишения свободы в ИТК усиленного режима сроком на 4 года лишения свободы Именно такой приговор судья и вынесла после короткого пребывания в совещательной комнате.
«Странно. Думал стажер. Обычно судьи уменьшают предложенную прокурором меру наказания». На их судейско-прокурорском сленге это называется «на адвоката».
Опять прогулка по набережной. Горная река уже по-осеннему вздулась от дождей, выпавших где-то на перевале, и глухо бурчит на перекатах. В городе еще тепло, и деревья аллеи образуют над пешеходами красивые золотистые арки. Сидящие группками на скамейках студенты боязливо смотрят на Короткова и что-то осуждающе говорят в его адрес, но что именно не разобрать. Разница в возрасте между ними и Коротковым небольшая, 34 года.
«Да ну их! Плевать Такая у меня служба», думает стажер прокуратуры.
В прокуратуре пусто и тихо. Даже секретарь перестала стучать на машинке и теперь сонно «клюет» носом у телефона. Следователь тоже выехал на какое-то происшествие.
Может я уже поеду домой? Вопросительно смотрит на стажера уже не молодая секретарь прокурора, она же завканцелярии и ответственная за архив прокуратуры.
Да разве я вам начальник? Смеется стажер. Езжайте, конечно. Все равно начальство вернется не скоро. А я посижу, ему действительно некуда спешить. В рабочую общагу, куда два месяца назад его заселил прокурор, ехать совсем не хочется. Пустая прокуратура в прошлом это 5-комнатная квартира какого-то австрийского или венгерского буржуя. В холле даже диван есть, можно завалиться с книжкой и дождаться вечера или прокурора. Котлета в тесте на ужин у Короткова весть, а чай можно вскипятить.
В пустой прокуратуре телефон звонит как-то тревожно. На другом конце провода представляются:
Начальник районного отделения милиции подполковник такой-то! Коротков его уже знает по голосу и даже видел пару раз.
Стажер прокуратуры Коротков! Слушаю вас.
Где прокурор? Где помощник прокурора? Как дело Сыч? Какая избрана судом мера наказания? Кто поддерживал обвинение? Не было ли каких эксцессов?
Коротков сдержанно, кратко, как в армии, ответил на все вопросы, отметив про себя, что дело Сыч у начальника милиции вызывает как повышенный интерес, так и повышенное беспокойство.
Опять звонок. Ответственный секретарь обкома партии, ни о чем не говорящая фамилия.
«Черт знает, что за птица с такой должностью». Думает Коротков. Вопросы те же, что и у начальника милиции. Ответил и на них.
Снова звонок. Главный редактор областной газеты. Вопросы и ответы снова те же. Коротков догадывается, что влип в какую-то историю. Вспоминает, где встречал фамилию Сыч это фамилия замредактора областной газеты печатного органа обкома Компартии. Коротков задумчиво сидел у телефона, отложив в сторону книжку.
Последним позвонил дежурный областного управления КГБ майор Иванов.
Прокурор и помощник выехали в район. По делу Сыч обвинение поддерживал я стажер прокуратуры Коротков, приговор суда четыре года лишения свободы, эксцессов не было! Помимо тревоги у Короткова закипает злость и голос от напряжения слегка подрагивает.
На следующий день Коротков поприветствовал Водолаза, несмотря на то, что тот его подставил. Прокурор буркнул в ответ, даже не глянув в сторону Короткова. Только помощник прокурора, сочувственно глядя на Короткова, расспросил, как проходило слушание дела Сыч.