Причина нездоровой обстановки и отчужденности в подростковом возрасте связана, конечно, с осью развития детей, но все же во многом и с нами. Почему-то, когда они достигают подросткового возраста, нам очень трудно абстрагироваться от взглядов и моделей поведения, причинявших нам самим столько боли в доме родителей, когда мы были подростками, а взрослые отвечали за атмосферу. Вы наверняка переживали эмоциональные моменты, когда были абсолютно убеждены в своей правоте, а ваш партнер понятия не имел, о чем вообще разговор. Вот как раз об этом речь.
Скажи Йоаву, чтобы он перестал ходить весь день с надетым капюшоном. Он похож на бомжа, сказал мне Юваль.
Почему это тебя так раздражает? пыталась я понять. Это всего лишь капюшон. Можешь сказать сам, если хочешь, и удачи тебе.
Я ответила так, поскольку знаю: нет шансов, что Йоав снимет этот капюшон. Однако это приводит нас к догме «уважай отца», а связываться с Ювалем на этом поприще очень не хочется, ведь он вырос в доме, где уважение к родителям одна из главных составляющих атмосферы. И я знаю, что, если подойду к Йоаву и попрошу его снять капюшон, он спросит зачем, и тогда мне придется сказать, что это раздражает его папу. И я знаю, что если буду постоянно следить за тем, чтобы дети «не раздражали папу», то стану выразителем потребностей их отца, человеком, говорящим: «Дети, давайте не будем будить зверя». Это пропитает атмосферу, которой они дышат в доме своего детства, а затем, когда они вырастут, им придется искать партнеров, следящих за тем, чтобы им самим никто не мешал. Так что я предоставляю Ювалю возможность самому противостоять его демонам, капюшонам на головах, вилкам, которые неправильно держат, приличиям, дерзости и другим историям, характерным для любого подростка.
У меня тоже есть свой «багаж» атмосферы. Из-за того что моя мама много лет тяжело болела, я росла с ощущением, что в нашем доме нет места боли, простуде, зуду, ожогу, хромоте и другим формам дискомфорта и преходящим симптомам, от которых страдают обычные люди. Когда мои дети были маленькими, их болезни казались мне борьбой со смертью. Мне понадобились годы, чтобы понять: дети так быстро не умирают. Однако, когда я наконец это осознала, неожиданно во мне обнаружилась самая нематеринская составляющая: я не могу воспринимать всерьез температуру ниже 39, а уж тем более простуду или какое-то нытье по поводу обычного вируса. Мол, если не умираешь потерпи. Я не могу найти в себе сострадания. В доме, где живет тяжелая болезнь, любая другая исчезает. Много лет я притворялась ужасно заботливой, завела ящик с бинтами, пластырями и мазями только для того, чтобы сбежать от женщины внутри меня, не способной заботиться о своих детях. Здесь мне очень помог Юваль. Мне повезло, что он из такой семьи, где простуда действительно считалась опасной для жизни. Прекрасно, что мы можем поддерживать друг друга, брать инициативу в свои руки, когда другому тяжело, когда атмосфера из детства снова берет верх, напоминая, что наша автоматическая реакция вовсе не обязательна, что можно сделать и иной выбор.
Наш танец с семейной атмосферой очень сложен. Дети-подростки напоминают нас самих, бросающих вызов устоям дома детства и заставляющих избавляться от стиля общения, который мог бы сработать у родителей, когда им приходилось справляться с нами, но не работает у нас с детьми. Наши подростки призывают нас обрести осознанность, пройти трудный путь расширения сознания. Однако кое-что с ними всегда: работает вербализация наших инстинктивных реакций. Можно рассказать о том, что бабушка всегда очень тревожилась или дедушка был очень бережлив, посмеяться над тем, как мы пообещали себе никогда не быть такими, подшутить над проблемными местами, точками зрения, которые сейчас определяют все наши реакции и интонации, сказать детям, как мы завидуем тем, кто не против, когда грязно, кому несложно отпускать, у кого нет тревоги и есть тонна продуктов в холодильнике, которыми каждый может угоститься. Нам нужно просить их о помощи в собственном изменении, просить обращать внимание, когда в нас проявляется осуждающий родитель, родитель-конкурент, навязчивый ментор или перфекционист, особенно когда мы демонстрируем недостаточно веселья или счастья.
Сегодня, в пятницу вечером, в нашем доме совершается кидуш точно так же, как у Юваля в Иерусалиме. Мы празднуем дни рождения так, как никогда не праздновали ни у меня в семье, ни у него. Мы любим хорошо поесть и веселимся, как всегда было у Юваля, боремся с критикой, потому что она была слишком сильна в обеих наших семьях, говорим обо всем, поскольку нам в детстве всегда недоставало разговоров (ладно, я говорю обо всем, а он старается), и в целом любим, живем и смеемся так же, как и я, и он в детстве. А может быть, даже чуть больше. Или намного больше.
Глава 4. Родительское пророчество. Наши слова формируют их самооценку
Я представляю себе мир, в котором знаю, чего стою, какова моя истинная ценность, но не по сравнению с другими или по таблицам Excel, лайкам, успеху того или иного проекта. Просто конкретное внутреннее осознание, которое не может подорвать никакой всплеск критики, которое не исчезает, когда что-то не получается. Истинное понимание того, что я чего-то стою. Даже не много стою, а просто достаточно.