Свободин проснулся полчаса спустя и сразу же направился в душ. Всё то время, пока он спал, а затем мылся, Катя просто смотрела в потолок, недвижно лёжа на кровати. Она пыталась понять, почему столь болезненно реагирует на какие-то, казалось бы, совершенно безобидные фразы.
«Почему меня так задевает, когда он говорит, что запомнит меня другой? снова и снова спрашивала саму себя Горелова. И какие самые разные стороны меня он знает? Да и разве мы так уж давно с ним знакомы?»
Вскоре Свободин вернулся из душа, на ходу вытирая вымытую голову белоснежным хлопковым полотенцем.
У меня к тебе довольно странный вопрос, обращаясь к своему мужчине, Катя параллельно любовалась его роскошной рельефной мускулатурой. Даже, наверное, немного детский вопрос
Спрашивай, без каких-либо эмоций ответил Дмитрий.
Ты часто говорил, что любишь меня. А ты когда-нибудь любил кого-то сильнее?
Любил, категорично и даже немного жёстко ответил Свободин.
А кого? этот вопрос Кати прозвучал довольно робко. Я её знаю?
Знаешь. А все ответы получишь, когда допишешь наконец свой роман. А до тех пор я тебе на эту тему ничего больше не отвечу. В общем, ты готова позировать своему художнику?
Сейчас Горелова медленно приподнялась на кровати. Мне тоже нужно в душ Подожди.
Жду, ответил Дмитрий, сам в это время направляясь в прихожую за ватманом.
Моясь в душе, Екатерина не переставала думать над вопросами: «Кто она, кого он любит больше, чем меня?»; а также: «Откуда эти несмываемые пятна на его куртке?» И ещё Горелова поняла, что ей ни в коем случае нельзя забрасывать работу над своим романом.
Воскресный день постепенно заканчивался, оставив незавершёнными и Катин портрет, который Свободин писал уже не первый месяц, и роман Гореловой, который почти уже был дописан, но никак не мог дождаться своих завершающих строк.
Дмитрий, собираясь покинуть дом своей девушки, произнёс ещё одну фразу, которая также странным образом отозвалась в её сердце болью. Это были слова: «Катя, мне кажется, мне пора идти» И тут же добавил ещё одну, довольно странную, реплику:
Мы могли бы видеться и чаще.
Но ведь я и так провожу с тобой каждые выходные!.. растерялась от подобного заявления Екатерина.
Свободин ничего на это не ответил. Он просто грустновато улыбнулся и направился к лестнице, ведущей со второго этажа, на котором жила Горелова, на первый.
Что ты имел в виду?! крикнула вдогонку Дмитрию Катя.
А ты подумай! под аккомпанемент громко топавших по ступенькам ботинок донёсся снизу голос Свободина.
«Странная какая-то претензия с его стороны, сконфузилась Горелова, закрывая дверь на засов. Я и так уделяю ему всё своё свободное время! Я же не свободная художница, как он!»
Понедельник
После очередной безсонной ночи настал понедельник. Приведя себя в относительный порядок, Катя принялась собираться на работу. Она надела свои любимые чуть облегающие тёмно-синие джинсы, утеплённые зимние сапоги, серый шерстяной свитер и коричневую овчинную дублёнку с белым воротником.
Не обласканное лучами солнца февральское небо в очередной раз было хмурым. Пешая дорога до издательства занимала не более четверти часа, и Горелова в своём плачевном состоянии предусмотрительно не садилась за руль своей Тойоты Камри. К слову сказать, Катя уже не помнила, где в последний раз припарковала свой автомобиль. Возможно, она сделала это в нескольких кварталах от своей съёмной квартиры. Да и почему-то ей было всё равно, какой именно клочок земли теперь занимало её транспортное средство. Она просто не могла допустить, чтобы из-за её неловкого вождения кто-либо пострадал.
Пройдя по уютному скверу, по которому наряду с ней спешило на работу ещё несколько человек, Катя добрела до старого строения, в котором располагалось её издательство. Войдя в здание, Горелова кивком поздоровалась с охранником, прошла через турникет и пешком поднялась на второй этаж. В офисе издательства в этот момент находилось три человека. Одной из них была вчерашняя студентка Алевтина сотрудница маркетингового отдела издательства. Двадцати трёх лет, невысокая и худощавая; с безпокойными карими глазами, которыми она недовольно зыркнула на подошедшую литературную редакторшу. Горелова её и впрямь сильно раздражала, причём эта неприязнь усиливалась в Але с каждым днём.
Налево у окна, одетый в строгий серый костюм, сидел Анатолий ведущий редактор. Ростом примерно метр восемьдесят, стройный, с внимательными серо-голубыми глазами; этот неженатый тридцатилетний мужчина был, несомненно, влюблён в Горелову, однако влюблён безответно. Анатолий немного увлекался эзотерикой, но лишь на уровне чтения книг и разговоров. Он втайне надеялся, что однажды узнает о жизни нечто такое что поможет ему добиться большего успеха и в делах, и у женщин и конкретно у красавицы Екатерины. Горелова и правда очень нравилась Анатолию даже при всех тех аномалиях, что с ней уже долгое время происходили.
Третьим же (а, по сути, конечно же, номером один) из находившихся на своём рабочем месте был собственник издательства Иван Звонимиров. Высокий ростом под метр девяносто; стройный, но с развитой мускулатурой; почти всегда одетый в белый костюм и чёрные лакированные туфли; этот тридцатичетырёхлетний мужчина не в пример Анатолию очень нравился самой Екатерине. И вот здесь речь вполне бы могла пойти о взаимности если бы не оставлявшее Горелову чувство, что Звонимирову её было попросту жаль. Понимающий и сочувствующий взгляд его серо-зелёных глаз, которым он встретил новоприбывшую Горелову, вновь напомнил девушке об этом. Хотя крылось в этом взгляде и кое-что ещё то, что Кате не удавалось для себя пока что чётко сформулировать. Это было чем-то средним между осуждением и желанием помочь.
Звонимиров являлся человеком ярким и харизматичным, однако было в нём и нечто такое, что выделяло его даже из когорты незаурядных личностей. Обычно приметные люди неизменно чем-то выделялись, то есть самим своим естеством они как бы контрастировали со своим окружением. Кто-то отличался энергичностью; кто-то смелостью и дерзостью; кто-то же, наоборот, своею теплотою и спокойствием; а у кого-то просто было оригинальное чувство юмора. Звонимиров же был примечателен тем, что одним только своим присутствием он словно бы сливал самых разных по натуре людей в некое единое целое. Он вовсе не растворялся в каждом, с кем соприкасался; так же он не был и «хамелеоном», кто ловко приспосабливался к любому встречному. Иван просто озарял каждого своего попутчика своим уникальным светом, одновременно позволяя ему и оставаться самим собою, и в то же время меняться причём меняться неизменно к лучшему. Это и объясняло то, что Звонимирова любили и уважали в коллективе не просто из-за его номинальной роли владельца издательства. Его по-настоящему любили как человека и дерзкая Алевтина, и добродушный Анатолий, и потерянная в последнее время Екатерина. И, к сожалению Гореловой, она никак не могла вспомнить, когда же именно она познакомилась с Иваном. Возможно, они были знакомы ещё до приёма литературной редакторши на работу
Катя, привет! увидев подошедшую в офис коллегу, Анатолий приподнялся со своего места. Как себя чувствуешь?
Спасибо, как обычно вешая в гардероб свою дублёнку, ответила Горелова, с трудом сдерживая в это время зевоту.
Алевтина исподлобья посмотрела на Анатолия. Она любила называть его дамским угодником за его извечные знаки внимания к Екатерине.
Может, тебе кофейку налить? последовало ещё одно предложение от «угодника».