Во-первых, вот он я. Берите кровь, делайте анализы на наркологию. Чего впустую воздух сотрясать? Во-вторых, и кто же такой этот ваш Каховский? Преступник, и уже не малолетний, между прочим. Так? Организатор группировки. Сейчас они школьников щиплют, а завтра будут шапки с людей срывать, а потом и дурью барыжить.
Чего? кривится милиционер. Дурь это то, что у тебя в голове.
Вы кстати не представились и документ мне не показали, продолжаю я.
Грамотный больно? Ну и поедешь в колонию, раз грамотный. Там с такими, как ты знаешь что делают? Извинись перед Каховским и отделаешься лёгким испугом. С учёта тебя снимут после восемнадцатилетия. И всё, будешь чистый и свободный.
Да кто такой этот ваш Каховский? снова спрашиваю я.
Сынок второго секретаря обкома, отвечает мой сосед по палате. Он с генералом милицейским вась-вась.
Ах, вот оно что Ну, ясно всё с тобой, капитан.
Так значит, чистый и свободный? повторяю я, чувствуя, как к горлу подступает злость. Да я таких, как ты, знаешь сколько повидал? У этих орлов детдомовских всё на рожах написано, вся история. Стопудово они у тебя на учёте стоят, тут и к бабке не ходи. А ты мне чё впариваешь? Агитируешь за советскую власть? Слышь, дяденька милиционер, а ты не оборотень в погонах? В третье управление КГБ давно заглядывал? Так я тебе могу помочь совесть очистить.
Капитан вскакивает.
Ты, Брагин, за языком-то следи, говорит он не то с недоумением, не то с испугом. Я понимаю, ты головой ударился. Но оскорбление при исполнении
Выкормыш Щёлоковский, цежу я сквозь зубы.
А ну повтори!
Иди, показалось тебе, говорю я и отворачиваюсь к стене. Не хочу смотреть, как он изображает из себя большого и могучего начальника.
Не ожидал от сопляка отпор получить? посмеивается мой сосед. Иди, капитан, иди. Парень по состоянию здоровья не может на вопросы отвечать, не помнит ничего. Потом придёшь, когда выздоровеет.
Я тебя предупредил. Решай сам, Брагин, зло говорит капитан. Надеюсь, мозги у тебя на место встанут.
Он выходит хлопнув дверью так, что рифлёное стекло в ней ещё долго дребезжит.
Слышь, Егор, говорит сосед, лихо ты его.
Я не отвечаю.
Серьёзный ты, как я вижу. Я кстати Юрий Платонович. А ты вроде как Егор, так что ли?
Похоже на то, Юрий Платонович, поворачиваю я голову.
Гляжу парень ты интересный, только не пойму зачем милиционеру всё рассказывать взялся. Им же вообще верить нельзя.
Я тяжело смотрю на него. Что за зверинец, честное слово! Один питомец лучше другого.
А ты, Юрий Платоныч, человек авторитетный похоже.
Ух, ты! Взгляд-то какой. Волчонок прям. Авторитет, сынок, годами зарабатывается, десятилетиями. Так что ты полегче на поворотах. Не с ментом базаришь.
Понятно.
Ну и хорошо, раз понятно. Я тебе вот что скажу. Собственные проблемы самому решать надо, а не на посторонних надеяться. Усёк?
Дедушка мой приговаривал: «Усёк, Васёк?». Интересно, если сейчас действительно восьмидесятый год, значит он живой ещё. И родители тоже. Хм, ну и дела Или, если у меня крыша поехала, то я их не и узнаю сейчас? Или они теперь Брагины, а не Добровы?
А олимпиада закончилась уже? спрашиваю я.
Юрий Платонович довольно долго не отвечает, а потом говорит:
Не похоже, что ты комедию ломаешь. Не помнишь что ли?
Тут помню, тут не помню, отвечаю я цитатой из «Джентльменов удачи».
Ну-ну, хмыкает сосед. Остряк, значит. Не начиналась ещё. Летняя она. А Каха твой тоже здесь лежит. Через одну палату отсюда. Вот тебе и возможность всё урегулировать без ментов. Усёк, Васёк?
А вот это интересно. Неужели действительно нас в одно отделение положили? Ну а что, с другой стороны, подумаешь, пацаны подрались. Может им ещё охрану у палаты выставить?
Охраны нет у палаты? спрашиваю я.
Сосед хмыкает:
Слышь, а может ты с Марса прилетел, малой? Или детективов начитался?
Ну и хорошо, что нет. Это я так, на всякий случай. Пошли, дядя Юра, покажешь. Поговорю я с Кахой вашим.
Не наш он, а твой. Но показать могу. Самому интересно посмотреть, что делать будешь. Но только не сейчас, после отбоя.
После отбоя сестра спалит скорее. Тихо будет, каждый звук слышно, а сейчас смогу незаметно проскользнуть. Народ там же ходит по коридору.
Ну пошли, коли не шутишь, говорит он, поднимаясь с постели.
Я снова повторяю манипуляцию с бинтом, вытаскивая иглу, и встаю на ноги. Голова по-прежнему шумит, но боль постепенно отступает.
Юрий Платоныч, постоишь на вассаре? спрашиваю я.
Ага, раскатал ты губу, я смотрю. Борзый, далеко пойдёшь
Если не остановят?
Он снова хмыкает.
Я выглядываю в коридор и вижу гораздо более оживлённую картинку, чем до этого. Несколько больных в халатах стоят у окна, санитар везёт каталку, слышны громкие голоса, наверное врачей. Сосед выходит и двигается в противоположную от туалета сторону.
Через одну дверь от нас он останавливается и наблюдает, как я ковыляю вдоль стеночки.
Здесь, показывает он на приоткрытую дверь.
Я резко её распахиваю и захожу внутрь. В палате всего один человек, я этого и ожидал. Каховский. Он узнаёт меня сразу и в его глазах загорается злой огонёк. Я несколько секунд ничего не говорю и молча его рассматриваю. Голова его замотана, как и у меня, морда синяя. Всё-таки неплохо я ему приложил.
Здорово, Каха, говорю я мрачно и делаю шаг в его сторону.
3. Где мои семнадцать лет?
Чего хотел? зло выплёвывает Каха и косится на Юрия Платоновича. Извиняться публично придётся. И полтинник сверху положишь ещё. Ясно?
Публично? Так вон я свидетеля привёл для публичности. Недостаточно тебе? хмыкаю я.
Пошёл на х**, шипит он.
Ого, а ты смелый, качаю я головой. И дерзкий. Может, ты Бэтмен, а?
Я тебя хочет он сказать ещё что-то явно очень грубое, но такой возможности я ему не даю.
Мне надо вопрос закрыть быстро и эффективно. Тут и так не пойми что творится, не хватало ещё, чтобы инспектора по делам несовершеннолетних мне мозг выносили.
Я делаю быстрый рывок, стараясь не обращать внимания на резкую боль в голове, и ставлю колено на горло этому уроду, заодно прижимая его левую руку с подключённой к ней капельницей.
Каха хрипит, пытается отбиваться свободной правой рукой, но я её перехватываю и заламываю кисть. Если бы не сдавленное горло, он бы завыл на всю больницу.
Слушай сюда, брателло, говорю я спокойным, немного даже зловещим голосом. Вот ту штуковину, на которую ты меня послал, я тебе отрежу. Вот этой самой рукой.
Я несколько раз поворачиваю перед его лицом свободную руку, с растопыренными пальцами опухшими после вчерашнего.
Отрежу и забью тебе в глотку. Ты понимаешь, что я говорю? Мигни, если понимаешь.
Но он даже мигнуть сейчас не может. Я чуть ослабляю нажим.
Адрес я твой знаю, продолжаю я, и батя твой тебя не спасёт. Улавливаешь суть? Может, он меня и прижмёт потом, может даже на малолетку отправит, только тебе уже всё равно будет. Ты понял? А теперь, если понял, зажмурь глаза. Если не понял, я повторю, не переживай, у меня времени пресс.
Глаза его, вмиг покрасневшие, налившиеся кровью, отчаянно зажмуриваются.
Молодец, подбадриваю я. Заяву свою заберёшь, скажешь, перепутал всё, вот и написал ерунду какую-то. Помутнение разума. Короче, сам реши, что сказать, мне по барабану, но чтоб меня больше не дёргали. Всосал?
Каха снова бешено моргает.
Красава.
Я выпускаю его руку и убираю колено. Он сразу хватается за горло и хрипло порывисто дышит. На локтевом сгибе виднеется кровоподтёк.
Ладно, говорю я примирительно. Нормально поговорили в итоге. Ты не обижайся, ладно? Ты же не хочешь, чтоб тебя обиженным называли, правда же? Давай, выздоравливай поскорее. Я от чистого сердца, честно. Только это, в порядке компенсации, полтинник подготовь. До выписки, завтра значит. Оке?
Он хрипит и ничего не отвечает. Да я и не жду ответа, просто поворачиваюсь и выхожу из палаты.