А ты резкий, с удивлением говорит мой сосед, когда мы незамеченными возвращаемся к себе. Что за жаргон только, не просёк я.
Жаргон хмыкаю я. Я, Юрий Платонович, человек будущего! Мне в обыденной действительности тесно, понимаешь? Даже лексически тесно. Тебе вот сколько лет?
Ну, сорок, говорит он вроде как бы с лёгким вызовом.
Сорокет значит, а мне в душе полтос, прикинь? Да ещё и с хвостиком. Старик я. И, ещё прикинь, дядя Юра, я снова в совке. Вот он родной, милый сердцу совочек! Второй секретарь обкома говоришь? Плевать мне на него! Управа на любого найдётся. У нас самая справедливая страна в мире! Самая лучшая и самая сильная. Это я тебе со знанием дела вполне авторитетно заявляю! Сохранить бы её на века, вот бы круто было!
Занятный ты кент, Егорка, качает он головой. Совок, говоришь? Это ты неплохо сказанул. И с оборотнем тоже красиво получилось. Нравишься ты мне, хоть и мутный ты кадр. Вот смотрю я на тебя и раскусить не могу, кто ж ты такой По жизни, как говорят социально близкие элементы.
Со мной-то, как раз, ясно всё. Мент я, дядя Юра, мент. А вот ты кто? Я чёт тоже не пойму. Всё боди в картинках, но на вора повадками не похож, хотя человек авторитетный, не скрываешь.
Мент, говоришь? игнорирует он мои вопросы. Ну и как там в будущем твоём ментовском?
Хреново в будущем моём. Власть денег, волчий оскал капитализма, союз развален, технологическое отставание, откаты, экономические преступления, зарплата дрянь, интриги, жена и дочь дуры. Достало всё, но дух не сломлен.
Да ты политический, хрипит он и начинает хохотать.
В этот момент заходит медсестра.
Так, произносит она строгим голосом, это что у нас здесь за веселье? Брагин! Что опять с капельницей?!
Танюш, отвечаю я, обаятельно улыбаясь. Повернулся во сне, и иголка выскочила.
Какая я тебе Танюша! грозно хмурится она. Ну-ка! Руку сюда, живо!
Ты только понежней, ладно? А то вон вся вена уже в дырках.
Нет, вы гляньте на него! Понежней!
Она снова наклоняется надо мной выставляя свои пленительные прелести. Я разумеется, охотно ими любуюсь, пытаясь представить без покрова халата. Может я, конечно, и поехал умом, а всё происходящее вокруг меня лишь плод воображения, но натуральность и правдоподобность у этого плода просто потрясающие.
Тело моё, к примеру, моментально и очень остро реагирует на то, что подрагивает перед моими глазами. Реагирует так, как если бы мне действительно было семнадцать лет и в жилах текла не кровь, а чистый тестостерон.
Ты куда пялишься?! багровеет медсестра.
Тань, ну ты просто прелесть, честное слово, говорю я с отеческой интонацией и даже на мгновенье забываю, где и в каких обстоятельствах нахожусь. Эх, было бы мне лет двадцать пять сейчас
Я мечтательно закрываю глаза, имея в виду, что был бы я помоложе
Будет когда-нибудь, если доживёшь, отвечает она, будто бы даже смягчаясь. Но если ещё раз иголку вытащишь, и до завтрашнего дня не дотянешь. Понял меня? Я своими руками тебя задушу.
Я улыбаюсь. Кажется, в моём сумасшествии есть и приятные моменты.
Только ради этого стоило бы рискнуть. Тань, а у тебя парень есть? спрашиваю я, чем заставляю её расхохотаться. Если что, я пока совершенно свободен.
Ну, Брагин, говорит она отсмеявшись, а ты, я смотрю, тот ещё гусь. Там к тебе мать пришла. С врачом сейчас разговаривает. Вот я ей скажу, какой ты больной.
Валяй, говори, мать эта не моя явно, ну да ладно, посмотрим. Медсестра убегает, а Платоныч качает головой:
Балагур ты, Егор. Но вот что я тебе скажу. Не знаю, что там у тебя с матерью произошло, но я её видел, переживает она за тебя. Сильно переживает. Ты ещё молод, не знаешь, что к чему, но мне поверь, над матерью куражиться это последнее дело. Так что ты смотри, будь мужчиной, а не обидчивым мальчиком. Понял меня?
Я ничего не отвечаю, а только пристально смотрю ему в глаза. Кто ж он такой, Платоныч этот? На урку не похож, но и на обычного работягу тоже Ладно, это мы выясним Попозже.
В палату входит женщина чуть моложе сорока. Миловидная, подтянутая, можно даже сказать красивая. Я бы на такую клюнул. В моём вкусе, чем-то на Жанку мою похожа. Нет, это я так, чисто к слову, безо всякого подтекста. В общем, дама выглядит хорошо. Косметики минимум, кожа чистая, гладкая. Взгляд вот только печальный, прям горе в глазах.
Егорушка, говорит она и из глаз её выкатываются слёзы. Ты как, сынок? Как себя чувствуешь?
Я немного подвисаю. Как-то язык не поворачивается её матерью назвать. Бросаю взгляд на соседа. Он выразительно поднимает брови, типа, ну, чего молчишь, и буравит взглядом так, будто в прицел на меня смотрит.
Да всё хорошо мам ты не волнуйся, наконец говорю я и неестественно улыбаюсь. Я даже вставал уже. Мне правда от медсестры влетело, но она тебе уж нажаловалась, наверное.
Мама смахивает с ресниц слёзы, ставит на стул самошитую хозяйственную сумку из плащёвки и садится ко мне на кровать. Она с тревогой смотрит на меня, а я смотрю на сумку. У меня бабушка такие шила. Вот прямо точь-в-точь.
Мама истолковывает мой взгляд по-своему и спохватившись говорит:
Я тебе передачку принесла.
Она снова встаёт и вытаскивает китайский термос, голубой с крупными розами и алюминиевой кружечкой вместо крышки. У нас дома такой был. Один-в-один А ещё она достаёт три некрупных апельсина. Я замечаю на них наклейки в виде маленьких чёрных ромбиков. Марокко.
В термосе бульон куриный и апельсины вот, к новому году выбросили. Завтра мандаринчики тебе принесу. Хочешь?
Честно говоря, меня малость подташнивает, так что бульон я точно не хочу, а вот апельсин можно попытаться
Мам, да ты не переживай, здесь знаешь как кормят хорошо, вру я, даже и не зная, что здесь на самом деле дают.
Манкой на воде? спрашивает мама. Можно подумать я не знаю, что здесь за еда. Тебе поправляться надо, хоть скоро и каникулы, но пролетят не заметишь как. Надо будет в школу, а ты вон
И она начинает плакать. О, нет! Только не женские слёзы! Сразу жену вспомнил, которая чуть что сразу в рёв. Но тут другое дело, и хоть сердце моё давно загрубело, слёзы матери способны растопить даже его. Сыновьих чувств я к ней не испытываю, но сочувствие мне совсем не чуждо, особенно если вспомнить мою собственную маму.
Мам, послушай, не надо плакать. У меня может и не сотряс даже. Невропатолог ещё не смотрел. А капельница это физраствор всего-навсего. Его всем льют, вон и Юрию Платоновичу тоже ставили, а у него видишь, голова в порядке. Знакомься, кстати.
Здравствуйте, чуть кивает мама в его сторону. Анна Никифоровна.
Большак Юрий Платонович, мгновенно отзывается тот. Очень приятно. Хороший парень у вас. Боевой.
Мама кивает и ещё сильнее заливается слезами.
Мам, если ты из-за милиции, то не бери в голову. Это недоразумение. Ко мне капитан приходил. Перепутали они чего-то, я же защищался. Это на меня хулиганы напали. Не я на них. Вон, у Юрия спроси Платоновича.
Мама с надеждой смотрит на него, а тот крякает и кивает, да мол, так и есть
Вы сами слышали? спрашивает она.
Да-да, говорит сосед неохотно, слышал что-то такое
Когда мама уходит он сердито выговаривает мне за подставу, а я скармливаю ему бульон. Сам не хочу. А вот апельсин действительно нормально заходит и мне даже как-то лучше становится.
Невропатолог после осмотра сообщает, что жить буду, сотряс есть, но относительно лёгкий, всё-таки руку я успел подставить по ходу. А вот шапка слетела наверное, если судить по заштопанной ране. Ну, как бы там ни было, могло быть намного хуже. Говорит, дней через пять можно будет выписываться, а через пару недель идти в школу. Ну, или на нары, как там закрутится.
И хоть этот мир прекрасного прошлого всё ещё представляется мне вымышленным, думаю, свыкаться с ним гораздо приятнее в условиях домашнего уюта, чем в казённом доме да ещё и с отмороженными малолетками.