Не помню, была ли за плагиат в Советском Союзе уголовная статья, но скандал в любом случае получится серьёзный. Юношеский максимализм он такой. Как вытащу на всеобщее обозрение грязное бельё, так потом не спрячешь.
И Молчанов, и его приятель из обкома, Игнатов, оба рискуют замазаться.
Справедливости хочу, отвечаю я, на моём труде никто другой лавры себе зарабатывать не должен. Если снимок мой, то и фамилия под ним должна быть моя. Это самое главное.
Молчанов выдыхает. Наверное, он ожидал худшего.
Тебе в больницу надо, переводит он тему, я распоряжусь.
Сергей Владимирович, некогда мне там валятся, говорю, не надо, я всё равно сбегу.
Ну, как знаешь, легко соглашается Молчанов, до дома доберёшься?
А что по этому поводу? киваю на журнал.
Ты должен понимать, что с кондачка такие вопросы не решаются, напускает он строгость.
А как решаются? делаю наивные глаза, конкурс пройдёт, Орлович грамоту получит Что, отбирать потом будете?
Иди домой, морщится Молчанов, и ни о чём не беспокойся. Ты правильно сделал, что ко мне пришёл сразу. Я всё решу и тебе сообщу, он поднимает ладонь в ответ на мой невысказанный вопрос, скоро сообщу. Отдыхай, тебе покой нужен.
Тоже мне, светило медицины, бормочу себе под нос, ковыляя вниз по лестнице. Покой мне прописывает. Не будет теперь в моей душе покоя, пока мне голову Орловича на жертвенном блюде не принесут.
Жаль, Лидкиным мечтам не суждено сбыться. В Москву её точно не позовут. Нет пока в Советском Союзе профессии фотомодели. Есть манекенщицы, которые по подиуму ходят. А фотографические «музы» проходят по категории натурщиц, которым «почасовку» могут оплатить, но при этом даже фамилию не спросят.
Ну как там? кидается она мне навстречу.
Нормально прошло, протягиваю ей похищенный с начальственного стола шоколадный батончик. Держи.
Что значит, «нормально»?!
От нетерпения она готова меня трясти, и останавливает Лиходееву только моё плачевное физическое состояние.
То и значит, говорю, ошибка у них вышла на конкурсе. Фотография моя, а фамилию автора они другую написали. Молчанов в Москву звонил, обещали разобраться. Теперь ждать надо. Только ты никому про журнал не рассказывай, пока они там не разберутся. Сергей Владимирович лично просил, а то не получится ничего.
Никому-никому? расстраивается Лидка.
Сама понимаешь, объясняю, слухи поползут, завистники найдутся Тогда о любой поездке забыть можно будет.
Поняла, вздыхает она.
Про завистников она очень хорошо понимает и верит. Такие, очевидно, в жизни Лиходеевой очень часто случаются.
Я ей доверяю. Лидка натура цельная и целеустремлённая. Если ей что-то нужно, то язык себе прикусить способна. Вон, про нашу предполагаемую свадьбу сколько молчала, и никто не догадывался о столь далеко идущих планах.
А то, что я сейчас дурю ей голову по полной программе, то по этому поводу сильно не переживаю. Я по Лидкиной милости чуть на тот свет не отправился, пускай теперь кармический долг отрабатывает.
Мама оказывается дома. Отбиваюсь от её настойчивых попыток отправить меня в больницу.
Мама, там всё равно ничего не делают, говорю, только температуру мерят два раза в день. А кормят там отвратительно, я там с голоду помру.
Ой, да у меня тоже ничего нет, хлопочет она. Суп сварить собиралась, да вот как-то не собралась. Ты же в больнице
Женщины никогда не готовят для себя. Если есть хотя бы потенциальная возможность, что кто-то придёт и съест всё наготовленное, они готовы набивать холодильник. Сами при этом ничего из еды не трогают.
И если мужик в одиноком состоянии идёт в столовую, или накупает вредного, жирного, но вкусного фастфуда, то женщины, похоже, питаются воздухом и, изредка, шоколадками.
Подпираемый с одной стороны мамой, а с другой Лидой, добираюсь до кухни. Она же столовая, она же гостиная, и вообще самое жилое и популярное помещение в нормальном советском доме.
В стареньком холодильнике и правда всё плачевно. Мышь повесилась.
Ой, я сейчас макароны сварю, спохватывается мама. Лида, будешь макароны?
Конечно, Мария Эдуардовна, иезуитски улыбается Лида, я люблю макароны.
Мама, можешь сходить ко мне в комнату и принести из-под матраса металлическую коробочку? прошу, Лида, вон, пока за водой последит, если что. Ты не перепутаешь, она там одна лежит.
Вот неймётся тебе, ворчит мама.
Ну, пожалуйста, добавляю мольбы в голос.
Она вздыхает и выходит из кухни со стоическим выражением: «чем бы дитятко ни тешилось, лишь бы не плакало».
Заначка? подкалывает Лида.
У нас улицы опасней, чем Чикаго, отвечаю, и грабят, и режут. Какой дурак станет с собой ценности носить. Ты лучше скажи, давно ли с моей мамой подружилась? Раньше она бы тебя на порог не пустила, а тут, гляди-ка, макаронами угощает.
С будущей свекровью лучше дружить, заявляет Лида и смеётся над моей кислой гримасой. Что, думаешь, уступлю тебя этой болонке ленинградской? Или землеройке белоколодецкой?! начинает заводиться она, а про третью бабу я вообще не поняла она ж матери моей ровесница!
Лидкиной маме немного за тридцать. Лиходееву-младшую она родила в 18, и я очень надеюсь, что дочь не повторит подвиг матери. И насчёт Леман, она злословит.
Хотя может быть сказывается моё странное, раздвоенное восприятие действительности. Для выпускника школы она и правда взрослая тётя, а для взрослого мужика, которым я не перестаю быть очень привлекательная молодая женщина, пожалуй, единственная, кто выглядит за собой и выглядит по стандартам третьего тысячелетия.
Ты чего лыбишься?! бесится Лидка, думаешь, не вижу твою рожу довольную? Я тебя насквозь она прерывает фразу и кидается к плите, чтобы засыпать макароны в закипевшую кастрюлю.
Ну, хозяюшка! Теперь и я слышу, как хлопает входная дверь, и мама врывается на кухню.
Откуда у тебя столько денег?! трясёт она купюрами.
Конечно, никто не знает о частной жизни и личном пространстве. Зачем просто приносить, то, что попросили. Надо внутрь заглянуть.
Заработал, мам, отвечаю спокойно, это за свадьбу деньги. Фотографы, знаешь, очень неплохо получают.
В коробочке, к слову сказать, всего сто рублей. НЗ на как раз подобный случай. Основные капиталы покоятся в тайничке под половой доской, про который знать никому не положено.
Ты же говорил, что бесплатно?
Мам, ты как маленькая, объясняю, «шабашка» это. Кто же про такое будет рассказывать. Там уважаемые люди, партийные работники. А тут дело с милицией связанное. Зачем я их подставлять буду?
За одну свадьбу?! в глазах у Лиды, словно в американских мультиках мелькают денежные знаки.
Честно говоря, я и не знаю, сколько сейчас стоит съёмка свадьбы. Наверное, как в любое время зависит от репутации фотографа и платёжеспособности клиентов.
Тут ещё на бумагу и реактивы уйдёт, осаживаю её восторг. Мам, можно?
Протягиваю руку, и она отдаёт мне деньги, а сама садится в глубокой задумчивости.
Как интеллигентный человек, она привыкла относиться к финансам, как к чему-то слегка стыдному. Всем же известно, что у порядочных людей денег нет.
И в то же время у её сына под матрасом лежат сейчас полторы её месячные зарплаты. «Шабашки» в СССР были делом «священным». Бывало, что и инженеры, и научные сотрудники строили коровники или валили деревья с целью резко поправить своё финансовое положение. В обществе такое поведение не осуждалось, правда сопровождалось лёгкой завистью, мол «пристроился».
А тут, можно сказать, на постоянной основе. Конечно, я не думаю, что каждая свадьба будет приносить мне по столько. Но недавнее приглашение стало отличной возможностью «легализовать», мои книжные доходы перед мамой. В любом случае картина моего инженерного будущего, которую она уже нарисовала у себя в голове, подверглась сегодня серьёзному испытанию.