Да и вообще, Михаил Петрович, несомненно, являл собой местную достопримечательность, о которой, честно говоря, мало что было известно, кроме того, что количество прыжков у него зашкаливает за
*«Колдун» (сленг) эластичное конусообразное приспособление, показывающее направление и силу ветра. Используется главным образом в авиации.
двенадцать тысяч. Что же касается всего остального Судя по выправке, бывший военный, скорее всего, офицер. Высокий, статный, седоволосый с вечно загорелым, вне зависимости от времени года, мужественным лицом. Встретив такого мужчину, скажем, на улице, едва ли кто дал бы ему более пятидесяти. Для Эрика его возраст перестал быть загадкой лишь месяца полтора назад, когда после сообщения о готовящемся вылете громкоговоритель неожиданно во всеуслышание поздравил Михаила Петровича с шестидесятилетием, что многих удивило.
Человек он был общительный, но фамильярности не терпел, а посему дядей Мишей его величали лишь за глаза. Эрик всегда обращался к нему исключительно по имени-отчеству.
Здравствуйте, Михаил Петрович, вежливо поздоровался он, подойдя поближе.
Привет, кивнул тот в ответ, намереваясь пройти мимо.
Но Эрик притормозил его вопросом:
Как полагаете, угроза прыжков миновала?
Эту затасканную шутку дядя Миша, разумеется, слышал неоднократно. Он скептически хмыкнул, потом посмотрел на небо и обнадёживающе буркнул что-то вроде: «Не уверен». После чего вновь возобновил движение в сторону ангара.
Подобный ответ означал одно прыжкам быть. Настроение сразу улучшилось, и Эрик отправился переодеваться. При входе в раздевалку нос к носу столкнулся с Максимом Зайцевым, успевшим уже облачиться в комбез. Они лет пять приятельствовали, и нежданная встреча обрадовала обоих.
Какие люди. Макс расплылся в добродушной улыбке, но настрой у него, по всему видать, был отнюдь не боевой. Я на всякий пожарный переоделся, но чую, ждёт нас отбой.
Не факт, многозначительно заметил Эрик, пожимая ему руку.
Одно из двух: или я что-то пропустил, или ты что-то знаешь, недоверчиво проворчал Макс. Откуда информация?
От дяди Миши, не стал скрывать Эрик.
Тогда, действительно, не всё еще потеряно, воодушевился Макс. Пойду писаться во взлёт. Ты в теме?
Само собой, сказал Эрик, распаковывая сумку.
Он быстро переоделся в «патриотический», как шутили ребята, красно-бело-синий комбинезон, накинул на плечи лямки ранца с «крылом» и защёлкнул замки грудной перемычки и ножных обхватов. После чего, сунув шлем с очками под мышку, покинул раздевалку. Весь процесс не занял и пяти минут.
Как и следовало ожидать, туманный намёк, типа прогноз, выданный дядей Мишей, сбылся. Погода не то чтобы заметно улучшилась, но чуток разгулялась. Облака вроде как посветлели, превратившись из грязно-серых в серовато-молочные, и ветер поутих. А вскоре Макс, Эрик и еще десятка полтора счастливчиков погрузились в «элку»* и расселись в порядке очередности отделения на двух длинных скамьях вдоль бортов.
Натужно ревя моторами, старенький самолёт, давно разменявший четвёртый десяток, покатился по взлётной полосе и после короткого разбега оторвался от земли. Высоту набирали минут пятнадцать. Эрик поглядел на «высотник»** у себя на запястье. Четыре тысячи. Всё вышли на исходную. И тут же, словно подтверждая его вывод, на стенке справа от двери загорелась белая лампа сигнал готовности. Ребята повставали со своих мест и образовали цепочку в строгом соответствии с установленной дядей Мишей ещё на земле очередностью.
Эрик, которому предстояло прыгать первым, не без натуги отодвинул в сторону дверь, за которой не было ничего кроме молочной белизны. Салон наполнился гулом моторов и свистом рассекаемого воздуха. Тут же рядом с белой вспыхнула зеленая лампа. Стало быть, пора на выход. Пошёл! скомандовал он себе.
Свободное падение. Вот уж воистину, неземное наслаждение. Ты паришь, словно птица. Только ты и небо один на один. И, что характерно, несмотря на уже э-э-э тысяча четыреста двадцать девятый прыжок, новизна восприятия не притуплялась и не блекла, скорее обострялась. Всякий раз это было как-то иначе, по-новому.
Сейчас, к примеру, ему показалось, что время остановилось, а сам он завис в густой белой облачной пелене, и никакого движения нет. Но показания «высотника» такие предположения опровергали движение было, да ещё какое. За считанные секунды Эрик преодолел четыреста метров, и скорость возрастала. Обычно при прыжках с четырёх тысяч, две с половиной из них парашютист преодолевает в свободном падении. Длится это блаженное состояние минуту или чуть больше, затем скайдайвер раскрывает «крыло» и переходит к управляемому полёту под куполом.
Неожиданно в мозг сотней иголок впился вибрирующий неприятный звук сработал вмонтированный в шлем зуммер. Сигнальное устройство было завязано на показания альтиметра, и Эрик быстро поднес левую руку к глазам. Если верить прибору, то минимальная высота раскрытия основного парашюта уже пройдена. Кто бы объяснил, как такое возможно? По его прикидкам, до земли оставалось не меньше двух кэмэ, а никак не жалкие три сотни метров. Дорога каждая секунда. Миг стоит жизни. Мелькнула отчаянная мысль: «Ни черта не понимаю, но такого быть не может». Мозг ещё пребывал в растерянности, а правая рука, слепо повинуясь сигналу тревоги, уже рефлекторно выбросила «медузу»***.
*«Элка» Л-410 «Турболет», чехословацкий универсальный двухмоторный самолёт.
**«Высотник» (сленг) высотомер или альтиметр, прибор, указывающий высоту полёта.
***«Медуза» (сленг) вытяжной парашют.
Секундная пауза. Приглушенный хлопок и последовавший за ним ощутимый рывок вверх возвестили о раскрытии основного купола. Но тут же окружавшая его ватная пелена, словно по мановению волшебной палочки, разорвалась, и Эрик увидел в опасной близости под ногами стремительно надвигающуюся землю. Его пробил холодный пот. Умом понимая, что столкновения не избежать, он всё же попытался предпринять единственно возможный в такой ситуации манёвр «сделать подушку»*, резко потянув за клеванты**, но было поздно
Почти по Булгакову
Словно из глубокого колодца, до него приглушенно донеслось:
Эй, мил человек.
Эрик открыл глаза, но ничегошеньки не увидел, потому что вокруг царил непроницаемый мрак. Может, почудилось?
Мил человек, слышь-ка? Ты чево ж эта стоном-та стонешь? вновь прозвучал в ушах тот же голос, но уже отчетливее.
Значит, не почудилось. Где-то поблизости определенно находился кто-то ещё, и этот кто-то только что обратился к нему со своим нелепым «мил человек». Чтобы сориентироваться в пространстве, что в кромешной тьме сделать было совсем не просто, Эрик пошарил руками вокруг себя и выяснил, что полулежит на жёсткой соломе, опираясь лопатками о стену из осклизлых бревен. Уже интересно.
Окружающая темнота, показавшаяся поначалу чернильно-чёрной, вроде бы, чуть посерела. Вероятно, зрение пыталось приспособиться к окружающим условиям, но усилия его оказались тщетны все равно не видно было ни зги. От лежания в неудобной позе спина и ноги страшно затекли, однако попытка придать телу более комфортное положение незамедлительно отозвалась тупой ноющей болью в затылке.
Стараясь не делать резких движений, Эрик осторожно потрогал макушку. Ощущение горячего и липкого на ладони его не обрадовало. Кровь. Он попробовал припомнить, хоть, что-нибудь из своего, судя по свежей кровоточащей ране на голове, недавнего прошлого. Получилось не очень. Тогда решил разобраться с настоящим.
Кто здесь? не узнав собственного голоса, сипло спросил он у темноты.