Уполномочен-уполномочен. Вы скажите лучше, имя Андрюс Линас Казимерас Эйтавичюс Э-э-э Вам ничего не говорит?
Эндрю, что ли? Конечно говорит! Тот ещё прохвост! Ваши три раза его брали и отпускали, а они в ДОСААФе нашем готовят повстанцев.
Это где?
Басанавичуса, 15. Рядом с вашей «конторой». Ой, простите. С управлением. Они там постоянно с утра до вечера тренируются.
Что делают?
Не знаю.
Бурокявичуса снова затрясло.
Да не переживайте вы так, Николай Мартинович. Вам далеко ехать? Сами доедете?
Я тут пока, проклацал зубами Бурокявичус, посижу, подумаю.
Мы в контору и пришлём за вами автомобиль
Н-н-не-на-до! Ещё выследят. У мен-ня тут н-н-недалеко д-д-д-рузья. Кы-кы-коньяк остави-ви-вьте, п-пожалуйста.
Я молча протянул ему фляжку.
Это подарок. Я потом заберу. При случае.
Кы-кы-конечно.
И мы уехали.
Петрова я обыскал. Он хмуро прятал глаза и молчал.
Ты пойми, сказал я. Не могу я тебя отпустить. Я на тебя не злюсь. Хрен знает, что на тебя нашло. Но рисковать не могу. Мы не станем тебя тащить в управление. Вызовем командира, а ты сам ему объясняйся. Ребята, вы с ним сзади, а я с водителем. Не упустите его, пожалуйста.
Я забрал свой АКСУ и сел спереди.
Едем в управление, но на Басанавичуса, 15 притормозишь, сказал я ему.
Водитель посмотрел на меня с подозрением и потянулся к трубке автомобильного радиотелефона.
Не семафорь, хорошо?
Мы встретились с ним взглядами. Он посмотрел вперёд и сощурился, словно вглядываясь вдаль.
Нарушаем.
Сообщи, что выезжаем обратно. Это же по пути?
Водитель кивнул.
Ну и вот. Номера смени.
Мы ехали дозволенной правилами скоростью. Я обратил внимание, что на панели за моей спиной нарисован пустой задний салон. Причём в «три-д» формате. Удивило.
Мы выехали из лесистого пригорода Вильнюса и вскоре «Волга» притормозила возле пятиэтажного здания с рестораном на первом этаже.
Вам сюда? Спросил водила с сарказмом.
Что-нибудь перекусить надо взять.
Скорее всего, по-русски вас не обслужат. Может с вами пойти.
Ačiū, aš pats6, сказал я, скинул специальную лёгкую куртку с «броником» и остался в лёгких свободных брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Хоть и не очень свежей, но ещё белой. Через шею и руку я перекинул кожаную новомодную сумку, сшитую Выходцевым. В неё влазил не только ПСС, но и ПМ и она пристёгивалась скобой к ремню, чтобы не отвисала и не болталась. По своей сути это была закрытая на клапан кобура скрытого ношения, но со стороны хрен догадаешься.
Небрежные десять фунтов в руке и невидящий преград взгляд английского аристократа сделали своё дело, и я прошёл в полупустой зал.
У меня встреча с мистером Эйва. За каким столиком он обычно ужинает? Спросил я по-английски пожилого администратора. Моя английская обувь, сумка и мятая льняная рубашка, похоже, убили администратора на повал, а очередная десятка, волшебным образом растворившаяся в его ладони, отворила его рот.
Господин Эйва не приходит так рано и обычно звонит.
Я освободился раньше назначенного времени. Откуда можно позвонить?
У нас звонки платные, мистер
Сэр Джон Смит, Великобритания.
Мы можем сами набрать Мистера Эйва.
Если вас не затруднит, сказал я, и ещё одна десятка испарилась в воздухе.
Мои сбережения таяли, и вряд ли кто мне их компенсирует, подумал я.
Пройдите за мной
Мы прошли куда-то в левый край зала и нырнули за тяжёлую бордовую портьеру, за которой оказалась массивная дверь кабинета с диваном, двумя креслами, сервированным столом и шестью стульями с высокими спинками.
Об этом кабинете я в своё время прочитал столько оперативных сообщений, что знал даже любимое меню Эндрю. Контора писала исправно и информировала Центр, Центр информировал ЦК, но там информация ложилась под сукно в кабинете Яковлева. В моём времени Эндрю даже заезжал в запрещенные зоны и его ловили там раза три и наконец-то запретили въезд в СССР. Однако в 90-том году он приехал в Вильнюс и организовал раздачу стрелкового оружия, гранат и «коктейлей молотова».
Паролей Эндрю не использовал. Зарубежные эмиссары приезжали часто, контролируя расходование запрошенных денег, но Эндрю их, не церемонясь, выпроваживал быстро, представляя штаб специальной группы «действия». Так инициаторы переводили название Саюдис, а не «движение».
Пока я листал меню, заглянул официант.
Воды минеральной, пожалуйста, попросил я.
У нас есть «Боржом» и «Кишинёвская».
Я улыбнулся.
Холодные?
Официант кивнул.
Несите обе, я всё равно ничего в их не понимаю. У вас же нет простой бутилированной воды?
Нет. А разве такая бывает? Удивился официант. Мы пьём из-под крана, или кипячёную.
Горячую?
Охлаждённую. Можно добавить лёд.
А лёд вы из чего морозите?
Из кипячёной.
Несите всё.
Официант вполне сносно говорил по-английски, а я, наконец-то, «развязал» свой язык.
«Боржом» был, как «боржом», но я лишь коснулся стакана, пригубив «незнакомый» напиток. Зато Кишинёвская вода, и вправду мне не знакомая, была настолько солёной, что я сразу отставил стакан в сторону, а официанта спросил:
Это морская?
На что тот заулыбался.
Нет, что вы. Вода лечебная. Очень полезна для пищеварения, сказал официант и показал пальцем на свой зад.
Да? Усмехнулся я. Тогда я, пожалуй, захвачу пару бутылок с собой. Что с Эндрю?
Позвонили. Он идёт. Просил подождать.
Хорошо, сказал я, отпивая «Боржом».
Проникнуть в их штаб восстания было практически не возможно. Ак сообщали агенты и оперативники, пикеты стояли через каждые пять метров. Вход в ДОСААФ находился со двора этого же здания, и из него через несколько квартир шёл тайный переход в подсобку ресторана.
О нём комитетчики узнали только в девяностом году, когда штурмом взяли помещения ДОСААФа. К тому времени уже опустевшее. Зато в ресторане вдруг появились человек двадцать гостей, отмечающих какое-то событие. Поэтому мне и пришла в голову мысль разыграть роль очередного контролёра и вызвав Эндрю сюда. А потом с его помощью попасть в штаб. Ну, или, если он меня никуда не поведёт, просто убрать его.
Я не комплексовал. Убрать Эндрю Эйва для меня по значимости было, как убить Гитлера, или, скорее, Отто Скорцени. Эйва был инструктором многих антикоммунистических движений не только в Афганистане, но и помогал диссидентам на Украине и Кубе, в Польше, и в Тибете, Курдистане, Лаосе, Анголе и на индонезийском острове Суматра. То есть везде, где поднимал голову коммунизм. И сколько погибло уже и погибнет ещё, вряд ли кто сосчитает. Но по моим прикидкам выходило что-то около ста тысяч человек минимум.