Но и там я не стал лидером. Немощные взрослые, которых я кормил, посчитали, что лидеры это они, а я их раб и стали требовать себе кормёжки. Пришлось двоих отогнать, кольнув дротиком, а одного пнуть пару раз ниже спины.
Безусловным лидером я стал для малышни. Самая маленькая убежала от опекунши и схватила меня за руку, преданно глядя в глаза. Ей по здешним меркам было лет пять. Я не отогнал её, сказав опекунше: «Мой!», и она поняла. Поняла и малышка.
Звали её Игра. Она была, как я знал от Урфа, моей сестрой и желание «удочерить» её было нашим с Урфом обоюдным.
Так вот Прибыв к новому жилищу я спокойно выбрал самый крайний «дом». Нора была просторной. В том году в ней жила одна из мамаш со своими двумя малышами, но один из них зиму не пережил.
Она с удовольствием отдала мне своё жилище, передвинувшись на несколько шагов ближе к лидеру, а значит, ближе к еде.
Если на переходах питались самостоятельно, что поймаешь, то на стоянках всю добытую и собранную еду приносили вождю.
Племя разбивалось на пять отрядов: три отряда женщин и слабых мужиков собиратели, два отряда охотники. Охотники загоняли мелких животных в засеки, они падали в ловчие ямы. Их забивали дубьём и лежащими специально там камнями. На крупную дичь племя не охотилось.
Собиратели копали и собирали, складывая добычу в корзины. Да, в племени были плетёные корзины и глиняная посуда. И не только глиняная. Использовались рыбьи пузыри и сшитые кожаные сумки.
Я обрадовался. Не такими уж были мои «родичи» дикарями.
Ходили они, как я вспомнил, всё больше проникая в разум и память Урфа, к берегу моря, где зима была мягче, и можно питаться морской живностью. Но летом еды там было меньше, чем здесь, и они возвращались, по пути обирая сопутствующие территории. Это была их река, и называли её Мара, по имени их племени. И вождя звали Мар Хры. Всех вождей нашего племени звали Мар, что означало «сильный».
Оставив имущество и младенцев, заперев в норах, племя разбрелось в поисках пропитания, а меня к себе подозвал вождь, и прохрипел для меня непередаваемое, но понятное.
Иди-ка, Урф, к реке и налови-ка мне рыбки!
Принял в работу, Хрымар! Прорычал я, прикидывая руку к голове.
Так я научил отвечать мне Урфа, чтобы знать, что задание понятно правильно и будет исполнено. Вот он и ответил, услышав приказ.
Вождь чуть не подавился каким-то корнеплодом и настороженно привстал.
Вид у меня, вероятно, был такой тупой и молодцеватый, что он потрепал меня по щеке и дал мне остаток чего-то, напоминающего дайкон, подтолкнув одобрительно в сторону реки дубиной.
В этом месте у реки был перекат с огромными валунами, по которым охотники переходили на другую сторону. Лагуны, подобной моей не было, и я пошёл к камням.
Уже возле берега глубина реки меня не порадовала. Слишком глубоко Надев на руку кожаную петлю страховочной верёвки, я всмотрелся в воду. Рыба тут водилась. Прицелившись, я метнул дротик. Мимо. Но стрела в воду вошла глубоко. Выбрав верёвку, я повторил бросок. Мимо. Прошёл до противоположного берега. Везде было одинаково глубоко.
Я услышал мысленную просьбу Урфа: «Дай я!»
Лови сам, сказал я, передав ему управление телом.
Урф был решительней и настойчивей меня. Там, где я делал один бросок, он делал три. Без устали метая дротик, он, наконец-то добился хорошего попадания и вытащил, дернув верёвку в сторону берега, крупную рыбину.
У-у-у-рф! Крикнул пасынок. Рыба!
Он прямо с гарпуном принёс рыбу к жилищу вождя.
Рыба, Хрымар! Сказал Урф.
Полутораметровая рыба продолжала дёргаться на копье, а вождь смотрел именно на каменный, острый, как бритва наконечник, торчащий из добычи.
Что это? Спросил, что-то прорычав, Хрымар.
Копьё, сказал я по-русски, и вынул его из жертвы.
Наконечник имел острые бородки, «крылышки», не позволявшие добыче срываться и очень острый наконечник с бритвенными гранями. Он был плотно примотан пропитанной клеем лентой из рыбьей шкуры к хорошо обструганному и полированному древку из прочного дерева. Дротик был красив своей опасной красотой.
Грап-и-о Повторил вождь, взяв дротик.
Повертев его в руке, он ткнул им одному из помощников в ногу. Тот взвыв от боли, подпрыгнул на месте и бросился бежать. Вождь рыкнул: «к ноге» и беглец понуро вернулся. Хрымар нагнулся к нему и сунул палец в рану. Раненый взвыл снова и дёрнулся, но вождь держал его другой рукой за шею и не дал ему сдвинутся с места.
Охренеть, сказал вождь, прохрипев эти слова по-своему, в переводе на русский, покачал головой и, посмотрев на толстую рыбину, повторил: Охренеть!
Вернув мне копьё и разорвав рыбину руками и зубами, он раздал её своим помощникам. Раненному и мне он дал куски побольше.
Достав из кожаных ножен, висящих у меня на шее на ремешке, каменный нож, я передал его вождю.
Урф дарит Хрымару.
Нож с обмотанной кожей рукоятью в моих руках смотрелся изящно и хищно.
Хрымар взял нож и ножны. Рукоять утонула в его руке, и лезвие, в сравнении с кулаком, выглядело скромно, но Хрымар выразил своё восхищение в третий раз, с очень понятными мне интонациями.
Но несмотря на подарок жить с собой рядом вождь не предложил. Да и не распределял, похоже, вождь рядом с собой ранговые места. Место зарабатывалось кровью в битвах с конкурентами. Вождь мог высказать только своё расположение, а не приблизить
Мне драться не хотелось. Не дорос пока до настоящих мужских разборок.
Свой кусок рыбы я почти полностью целым принёс «малышам». Взрослых решил не кормить, пока сами не попросят. Почти вся добытая сегодня еда досталась рядовым членам племени. Вождь и его подручные были сыты.
* * *
Следующий день и последующие мало чем отличались друг от друга. Я добывал рыбу, племя, под надзором «помощников» вождя, охотилось и собирало пропитание.
Рыбы в реке было много, но на каждую я тратил десять, а то и больше, бросков копья. Это меня раздражало, но пять-шесть рыбин я племени приносил ежедневно. Одну рыбину вождь всегда оставлял мне. Не думаю, что он делал это, видя, что я кормлю малышей. Похоже, его не волновало, как питаются его соплеменники и их самочувствие.
Как-то утром, после «развода на работы», я подошёл к Хрымару и сказал:
Река. Рыба. Мало. Пойду туда.
Я махнул рукой вниз по течению. Вождь, не глядя на меня, одной рукой почесал себе зад, а другой лениво и небрежно, но явно одобрительно, махнул.
Тыфр, Срок, Урф рыба, сказал я, показывая на «малышей», и снова делая отмашку в сторону моего бывшего дома.
Вождь всё же соизволил на меня глянуть и поднял дубину. Он явно размышлял, прикидывая, где от «малышей» будет больше пользы: на сборе корнеплодов или на рыбалке. Приняв правильное решение, он махнул на меня рукой, закинул толстый конец дубины за спину и со сладострастием принялся чесать им свою волосатую спину.
Получив одобрение покинуть расположение племени, я свистнул своих помощников и побежал вниз по реке, пока начальство не передумало. Свист у меня ещё получался не очень, но я работал над его совершенством.
«Расконсервировав» склад в моей норе и достав из него боевое копьё, топор, шесть дротиков, арбалет и птичью шкуру, я снова закупорил его, замазав глиной. Не знающие, что в норе есть дополнительные помещения, их, а полагал, не найдут. Разве, что «провизионку» по запаху?
Выдав два дротика подчинённым, я отправился к лагуне. В реку пацаны лезть пока боялись. Похоже, плавать в племени не мог никто.
Не впустив молодёжь в лагуну, я показал, как осторожно надо идти по воде, чтобы не поднимать донную взвесь и подкрадываться к добыче. То есть, сначала я выбил всю имеющуюся там крупную рыбу, а потом запустил в лагуну детишек. Цирк с конями это фигня, по сравнению с тем представлением, которое предстало перед моими глазами.