Как богатыри на Москву ходили - Фидянина Инна Ивановна

Инна Фидянина

Как богатыри на Москву ходили

На кого бы я Русь ни повесила

последствия я не взвесила.

О том, как богатыри на Москву ходили

1. О том, как наши ели во Кремле засели

Новая сказка, новая ложь:

где быль, где небыль не поймёшь.

Вот такое у сказки начало:

кот дремал, бабка вязала.

Я расстраивалась не на шутку:

по Кремлю ходили мишутки,

а по площади Красной бабы

ряженые.

Не, нам таких даром не надо!

Ведь мы расстегаи растягивали,

притчи, былины слагивали

да песни дурные пели

о том, как ёлки и ели

заполонили все огороды,

встали, стоят хороводом,

в лес уходить не хотят.

Звали мы местных ребят.

Те приходили, на ели глядели,

но выкорчёвывать их не хотели,

а также плевались жутко,

во всём обвиняли мишуток

и уходили.

В спины что-то мы им говорили.

В ответ матерились ребята.

Жизнь как жизнь,

за утратой утрата.

А ели росли и крепли,

доросли до Москвы и влезли

прямо на царский трон.

Стала ель у нас царём.

А как стала, издала указ:

«На ёлки, ели не лазь!

Кто залезет, исчезнет совсем».

Вот жуть то!

Указ раздали всем

от мала до велика.

Вот и ходи, хихикай

о том, как наши ели

во Кремле засели.

А тем временем ёлки

с подворий вытолкали тёлку,

быка, свиней, козлят.

Мужики на елях спят,

на хвойных кашу варят,

шалаши меж веток ставят

и хнычут,

казаков на помощь кличут.

Казаки, казаки, казачата,

смешны, озорны, патлаты

прискакали до Москвы

и в разгул у нас пошли:

ряженых московских баб

стали звать к себе в отряд.

Мужики, мужики, мужичишки

плюнули в свои кулачишки

и на Киев-град косясь,

айда звать богатырят:

 Богатыри, богатыри,

богатыречочки!

Мы тут хилы,

яки дряблы мужичочки.

Приходите вы к нам

ножками аршинными

вырывайте ручоночками

длинными

эти ёлки, ели проклятущи.

Пусть уж лучше

трон займёт мишуще

да медведица с кучей медвежат.

Наши детки жить на елях не хотят!

А бога-бога-богатыри

как раз шли из Твери

да в свой стольный Киев-град

тырить там да всё подряд!

Услыхали тако диво:

ели стали жить спесиво!

И решили посмотреть:

что ещё в Кремле спереть?

Развернулись и пошли

бога-бога-богатыри:

от Твери и до Кремля

один-два да три шага.

Вот дошли до Москвы

бога-бога-богатыри

и устали,

стеною ели встали.

 Что же делать, как же быть?

Надо б пилами пилить

иль с корнями вырывать.

Всё работать, не плевать!

Ай чегой-то неохота.

Эт рутинная работа:

ни война и ни сечь.

Надо б силушку беречь,

отвечают великаны.

Здесь помогут лишь Иваны.

Кличьте лучше мужиков,

им сподручней ломать дров!

Мы потёрли свои лбы:

 Ведь Иваны это мы!

Надо б, братцы, пилы брать,

не подмога эта рать.

Эта рать, которой надо

сто кило ещё в награду

злата, серебра собрать.

Не, нам столько не украсть

да из царской, из казны.

А ну, в свой Киев брысь, пошли!

Ну вот, ушли богатыри,

а мы за пилы, топоры

и на лес пошли войной.

Что ни Ванька, то герой!

Допилили до Кремля, устали.

Ели, пихты стеной встали

и ясно дали нам понять:

«Кремлёвский лес нельзя ломать!»

И к этому слову-приказу

мишутки из леса вылазят,

и рычат на нас сердито:

 Наша площадь. Всё, забито,

и пошли напролом.

Мужичью бока намнём!

Итак, бока были намяты,

богатырешки прокляты,

и на века те ёлки, ели

во Кремле нашем засели

с медведями, мишутками.

А это уж не шутки вам:

искать во всём виноватых

и без того поломатых,

простых Иванов-мужиков.

(Я стих пишу, живу без снов.

Сейчас придут, повяжут,

а повязав, накажут:

на каторгу отправят жить

на Сахалин. Вот там дружить

и буду я с медведями

да с лисами-соседями.)

2. Женитьба Алеши Поповича

Это всё была не сказка,

а присказка.

Ай, перекинем мы свой взгляд

да на славный Киев-град,

где сказка только начинается.

Богатырешка венчается

на бабе русской:

наполовину белорусской,

пополам буряткой,

на треть с Молдовы братской.

Хорошая была свадьба,

скажу я вам!

И как бы ни чесалась

вша по бородам

угостей, да и у князя

нашего Вована,

но и тот не нашёл изъяна

на том пиру почёстном.

Ведь в бою потешном,

перекрёстном

меж брательничками богатырями

складывались рядами

почему-то простые крестьяне,

то бишь, мы с вами.

Вот так складывались мы

и ложились,

а потом вставали и бились

за трон могучий.

Ну, кто из нас, Иванов, круче?

Крутым сказался дед Панас:

он два-три слова

недобрых припас

и на княжеский трон взобрался:

как сел, так и не сдался

до самых тех пор,

пока князь Вован

не вышел во двор

и богатырей ни покликал.

Богатырешки лики

еле как оторвали от браги

и как вдарят с размаху!

В общем,

осталась от Апанасия

горка дерьма.

Тут умная мысль

в голову князя пришла:

«Надо бы идти Московию брать,

ведь куда ни глянь во дворе,

везде рать!»

Вот тут-то сказка

только начинается.

Значит, богатырешка венчается.

Ай и обвенчаться не успел,

ждёт Алешку нашего удел:

скакать до самого севера,

русичей ложить, ой, немерено!

Ой, намеренно

на святую Русь пойдёт

войско-рать

ни за что помирать,

ни про что погибать,

в бою кости класть да суровые:

ни за рубь, ни за два, за целковые.

Только свадебка наша кончается,

так и войско-рать собирается.

Это войско-рать

нам на пальчиках считать.

Илья Муромец

да крестьянский сын.

Чурило Пленкович

с тех краёв чи Крым.

Михаил Потык,

он кочевник сам.

Алешенька Попович

хитёр не по годам.

Святогор большой

богатырь-гора.

Селянович Микула

оратай (плуг, поля).

Ну и Добрыня Никитич

рода княжеского.

И чтоб за трон не бился,

был спроважен он

князем киевским да в Московию:

«Пущай там трон берёт.

Вот и пристроим его,

да женим на княжне

сугубо здоровой

из Мордовии иль с Ростова!»

А Настасья

дочь Петровична рыдала:

мужа молодого провожала

Алешу свет Поповича куда-то

на погибель

иль на свадьбу новую к патлатым

русским не побритым мужикам,

сытым, пьяным прямо в хлам!

Алешка, тот тоже рыдает,

на погибель его отправляют

иль на новую сытую свадьбу:

 Там, Настасьюшка,

справим усадьбу

и на север жить переедем.

Две усадьбы на зависть соседям,

одна в Киеве, другая в Москве!

 Хорошо,

что ты женился на мне!

Настенька сладко вздохнула и

мужу в котомку впихнула

яиц штук пятьсот,

кур жареных восемьсот,

тыщу с лишним горбушек хлеба

и то, на что нам смотреть не треба:

платочек ручной работы

памятка от жены. В охотку

присядет богатырь,

всплакнёт, носик вытрет,

супружницу вспомнит и выйдет

мысль дурна да похабна.

В общем, заговорён

платок был троекратно.

3. Воевода Микула Селянович

По-тихому

дружиннички собирались,

со дворов

всё, что смогли, прибрали:

кур, свиней да пшена в дорогу,

в общем,

с каждой хаты понемногу.

Крестьяне,

конечно же, матерились.

На недоброе отношение

богатыри дивились.

Но ту злобу мужичью волчью

терпели молча,

уводя телка последнего из сарая.

Что поделаешь, доля плохая

у былинных детин могучих.

И на обещания: «Жить будете круче!»

селяне не реагировали.

Вздохнули богатыри и двинули

на севера холодные.

Одно радовало, шли не голодные.

Хорошо ли, худо шли,

расскажем далее.

Марш-бросок

вроде не до Израиля,

но всё же,

прокорми-ка эти рожи!

Поэтому Микула Селянович,

наш аграрий,

по харе каждому вдарил

и на котомки богатырские навесил

стопудовые замочки,

а с вином бочки

за пазуху смело засунул

и вперед дружинушки двинул.

Нет, Микулушка,

конечно, не тиран:

ежедневно к обеду был пьян

и спал под берёзкою крепко,

а его дружина обедала,

так как ключик легко доставался.

А как Селянович просыпался,

так всё начинал сначала:

замочки пудовые закрывал он,

с вином бочки кидал за пазуху

и далеко ускакивал,

на милю вперёд бежал:

 Ай, монгол там не скакал?

бачил.

Богатыри ж судачат:

 Вроде Муромец Илья

воеводой был всегда.

Но история дело тонкое.

Сегодня ты на коне,

а завтра звонкие

кандалы на ноженьках, цепи.

Держись поэтому крепко

за уздечку, степной богатырь,

поезжай позади да смотри:

не бегут ли за вами черти

бедовестники вестники смерти.

4. Богатыри встречают бабу Ягу

Долго ли, коротко шла рать

нам неинтересно.

Вдруг выходит из леса,

из самой глубокой чащи