Советский Союз юридически не прекратил своё существование. Но, утратив территории и органы власти, стал ампутантом и залёг в летаргический сон. А официальной передачи ядерного оружия от СССР к Российской Федерации так и не состоялось.
Он обыкновенный предатель, обронил Костя про Горбачёва.
Что ж, логично. Только предательством можно было объяснить происходящее с позиции здравого смысла. Вот только обыкновенным предателем он не был. Обыкновенных рано или поздно выявляли и расстреливали. А если и не выявляли они мало на что влияли. Но Горбачёв был предателем фатальным. Его подпись явилась приговором огромному государству. Как же так сложилось, что предатель оказался на вершине пищевой цепочки скрепляющей государство партии? В голове не укладывается.
Наступал унылый девяносто второй, добра от которого мы не ждали. Один шапочный знакомый нашептал Косте про злачное местечко, где мы сможем неплохо затариться товаром на архи-демократических условиях, то есть на реализацию. Это была новая форма бизнеса. Компании, импортирующие мелочёвку, столкнулись с тем, что в стране просто нет столько свободной наличности, чтобы нашлись оптовики, готовые оплачивать партии товара. Самые ушлые импортёры придумали отгружать товар мелким оптом без предоплаты проверенным предприимчивым ловкачам, которые умудрялись добывать кэш. И у нас, благодаря широте Костиных контактов, появился шанс такими ловкачами стать.
Инга тем временем воплотила давно вынашиваемую задумку. В её плане по приведению в порядок Костиной квартиры оставался невыполненным один жирный пункт. Воспользовавшись нашим отсутствием, она изящно рассортировала Костины галантерейные запасы. Книги стопками лежали на подоконниках. Коробки с текстилем, тщательно сгруппированным по артикулам и размерам, стояли вдоль батарей. В отдельной коробке отныне жила вся польская косметика. В соседней только чулки и колготки. Коробки с обувью Инга сложила под кровать. Ремни она развесила на торчащие из стены гвозди, где когда-то висело охотничье ружьё Костиного деда, давным-давно загнанное и пропитое отцом. Мыло, зубная паста и одеколон разместились на нижней книжной полке, книги с которой потеснили коллег на полках верхних.
Оставались две неуклюжие коробки: с фейерверком и мишура с серпантином. Это был первый Костин маркетинговый эксперимент из области сезонных распродаж, и он не выстрелил. С одной стороны, торгаши слишком поздно узнали о наличии у Кости новогоднего товара, с другой населению едва хватало на бутыль новогоднего спирта. В тот год хомякам было не до фейерверков. Инга намеренно оставила эти огромные коробки посреди комнаты, чтобы Костя сам принял решение, куда убрать с дороги залежалый товар, ибо текущее местоположение было выбрано нарочито нелепо.
Но нам с Костей было не до фейерверков.
Глава 5. Райком закрыт, все пьяны в говно
Вечером четырнадцатого января девяносто второго года резвилась мелкая белая мошка́, норовившая забраться в рукава и провалиться за воротник, зацепиться за вихор и набрякнуть стылой влагой, распушиться на ресницах и застить глаза. Костя не подал руки, размашисто проследовал в мою комнату, опустился на тахту, перевёл дух. Отдышавшись, протянул мне газетный лист, источающий ядовитые свинцовые эманации типографских оттисков вперемешку с промокшей от талого снега бумагой.
Вот!
Что это?
Новая газета. На станции «Проспект Мира» девчонки бесплатно раздавали. Я взял две. Будто почувствовал, что мне в буквальном смысле протягивают руку помощи.
Что же так тебя впечатлило? спросил, а сам уже разворачиваю газетный лист.
Сегодня наступило будущее русского бизнеса, без тени ехидства изрёк Костя.
«Из рук в руки», читаю название газеты, рассматриваю полосы и потихоньку проникаюсь идеей.
Нам больше не нужно расклеивать по столбам лапшу. Размещаешь одно объявление в газете, словно сотни тысяч за́раз расклеил! И ведь это только начало! Скоро их тираж вырастет до нескольких миллионов.
Откуда ты знаешь?
Эти ребята сделали то, что нужно всем.
Хорошо, допустим, народ повадится размещать у них объявления. Но как они заставят людей покупать свою газету?
Элементарно. Вот тебе, к примеру, нужны импортные кассеты?
Ты и сам знаешь, рассмеялся я, что я на бобины перешёл.
Беседу поддерживаю, а сам втихаря любуюсь своей «Эльфой-203».
Хорошо! Но ботинки, допустим, всем нужны.
И джинсы!
И джинсы, согласился Костя. Ты за ними в «Лужники» на барахолку мотался, а теперь логичнее купить газету и найти то, что подходит тебе лучше всего, выгоднее по цене, да ещё и ближе к дому.
Нет, Костя, я всё равно попрусь в «Лужники». Там выбор больше!
И больше кидал и прочих мошенников.
Не нагнетай. Такие есть везде. И в газете появятся тоже.
Хорошо, примирительно переключился Костя. Наверняка существует что-то такое, что тебе нужно, а в «Лужниках» этого нет.
Существует такое. Зато оно есть на горбушке. Или на книжном развале на стадионе Юных Пионеров. Пойми Костя, я не хочу сказать, что идея эта мне не нравится. Но я, наверное, консерватор. Я привык, когда мне что-то нужно, за этим куда-то ехать. А не идти в «Союзпечать» за газетой, а потом сидеть на телефоне. У меня пересохнет во рту и отвалится рука трубку держать.
Тут я с любовью перевёл взгляд на новенький аппарат Panasonic KX-T2315, который выправил себе вместо бывалого польского телефона RWT, таки разбитого моей одноклассницей Машкой. Конечно же, об мою голову, которая, к удивлению, оказалась крепче.
Хорошо, сдался Костя, потеряв интерес к бесплодной беседе с этим непроходимым дундуком, то есть со мной. Время покажет.
На следующий день, в годовщину завершения строительства здания Пентагона19, мы с Костей отправились по разведанному накануне адресу. Напоролись на спесивое, но запущенное здание райкома. Вахта покрылась пылью и паутиной. В холле громко хрустят настенные часы. Какие-то синяки в телогрейках возятся с картонками. Окружают ими задрапированный красным кумачом постамент. Вышло так, что посреди ящиков пялится на нас со сканирующим прищуром огромная голова Ленина. Пригвождённые тяжёлым взором несокрушимого идейного вождя, мы втянули головы в плечи.
Грузчики заносят коро́бки через задний подъезд и формируют из них кривую неряшливую фортецию. Я присмотрелся: видики Funai. Подмигнул Косте. Не зря приехали.
Утратившая красную ковровую дорожку, заплёванная бетонная лестница равнодушно заканчивается на втором этаже, где подчёркнутые широкими откосами массивные дубовые двери ведут в языческое капище: приёмную и персональный кабинет секретаря райкома.
На левую створку двери намертво прибита вычурная табличка зеркального стекла с нелепым текстом, нанесённым золотой амальгамой: «Волгоградский районный комитет ВЛКСМ г. Москвы. Молодёжное объединение Неон».
Не он? недоверчиво переспросил я.
Не я, открестился Костя.
Тогда кто?
И тут на нас распахивается тяжеленная дубовая дверь. Да так, словно её выпнуло взрывной волной. Разве что не слетела с петель. Из дверного проёма вываливается чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном молодой человек с серыми глазами и в сером же костюме шикарного покроя, каждая ниточка которого орала, что она «лоро пьяна». Всё бы ничего, но галстук съехал в сторону, браслет золотых часов расстёгнут и те норовят слететь с запястья, одного штиблета нет, зенки блуждают по холлу поверх наших голов. Наконец резкость навелась на нас.
О! Ребята!
Привет.
Молодцы, что пришли. Нам нужны идейные комсомольцы.