Да.
Он слез с меня, и я тоже встал. Грудь адски болела от его грязных коленей.
Грязный тупой кретинский сукин сын, сказал я ему.
Тут он всерьез взбеленился. Стал махать своим здоровым дурацким пальцем мне в лицо.
Холден, черт тебя дери, я тебя предупреждаю. Последний раз, имей в виду. Если не захлопнешь варежку, я тебе
И чего? сказал я я уже почти орал. В этом беда с вами, кретинами. Вы никогда не хотите ничего обсуждать. Вот так всегда и видно кретина. Они никогда не хотят обсуждать ничего умно
Тогда он действительно мне засветил, и следующее, что я помню, это что я снова, блин, на полу. Не помню, вырубил он меня или нет, но вряд ли. Вырубить кого-то не так-то легко, не то, что в чертовом кино. Но из носа у меня текла кровища по всей комнате. Когда я поднял взгляд, старик Стрэдлейтер стоял практически на мне. Под мышкой он держал свой поганый туалетный набор.
Какого черта ты не заткнешься, когда я тебе говорю? сказал он. Голос у него был довольно нервный. Наверно испугался, что я сломал череп или вроде того, когда упал на пол. Очень жаль, но нет. Сам напросился, черт возьми, сказал он. Ух, как же он встревожился.
А я лежу и не думаю вставать. Я просто лежал на полу какое-то время и называл его кретинским сукиным сыном. Я прямо обезумел и почти вопил.
Слушай. Иди вымой лицо, сказал Стрэдлейтер. Слышал меня?
Я сказал, чтобы он сам вымыл свое кретинское лицо довольно по-детски, но я дико озверел. Я сказал ему задержаться по пути в уборную и вставить миссис Шмидт. Миссис Шмидт это жена вахтера. Ей было лет шестьдесят пять.
Я так и сидел на полу, пока не услышал, как старик Стрэдлейтер закрыл дверь и пошел по коридору в уборную. Затем я встал. Я нигде не мог найти своей чертовой охотничьей кепки. Наконец, нашел. Она была под кроватью. Надел ее и повернул старый козырек назад, как мне нравилось, а затем пошел и взглянул на свою дурацкую рожу в зеркале. Вы в жизни такой кровищи не видели. Весь рот был залит и подбородок, и даже по пижаме и халату. Это отчасти меня испугало, отчасти заворожило. Вся эта кровища и все такое придавала мне как бы крутой такой вид. Я за всю жизнь дрался раза два, и проиграл оба раза. Я не слишком крутой. Я пацифист, если хотите знать.
У меня было такое ощущение, что старик Экли наверно слышал весь этот галдеж и проснулся. Так что я прошел через душевые занавески к нему в комнату, просто посмотреть, что он там нафиг делает. Я почти ни разу не был в его комнате. Там всегда так стремно пахло, потому что он такой неряха в личном плане.
7
Из нашей комнаты просачивался свет и все такое через душевые занавески, и я видел, что Экли лежит на кровати. Я прекрасно понимал, что он нефига не спит.
Экли, сказал я, ты не спишь?
Неа.
Было довольно темно, и я наступил на чью-то туфлю и чуть не грохнулся нафиг башкой об пол. Экли как бы сел на кровати и оперся на руку. У него все лицо было в белой мази, от прыщей. В темноте он смотрелся как бы стремно.
Какого черта ты вообще делаешь? сказал я.
Шо значит, какого черта я делаю? Я пытался спать, пока вы там не начали шуметь. Из-за чего вы, блин, вообще ругались?
Где свет? я не мог найти свет. Шарил рукой по всей стене.
Зачем тебе свет?.. Прямо у твоей руки.
Наконец, я нашел выключатель и повернул. Старик Экли поднял руку, чтобы свет не резал глаза.
Господи! сказал он. Какого черта с тобой случилось?
Он имел в виду всю эту кровь и все такое.
Вышла небольшая нафиг стычка со Стрэдлейтером, сказал я. Затем сел на пол. У них в комнате никогда не было стульев. Не знаю, какого черта они делали со своими стульями. Слушай, сказал я, не желаешь перекинуться раз-другой в канасту?
Он был помешан на канасте.
У тебя еще кровь идет, бога в душу. Ты бы наложил чего-нибудь.
Перестанет. Слушай. Хочешь раз-другой перекинуться в канасту или нет?
В канасту, бога в душу. Ты случайно не знаешь, сколько времени?
Еще не поздно. Сейчас только где-то одиннадцать, одиннадцать-тридцать.
Только где-то! сказал Экли. Слушай. Мне надо вставать и идти утром на мессу, бога в душу. Вы ребята начинаете орать и драться среди нафиг Из-за чего вы, блин, вообще подрались?
Это долгая история. Не хочу докучать тебе, Экли. Я думаю о твоем благополучии, сказал я ему. Я никогда не обсуждал с ним мою личную жизнь. Начать с того, что он был еще тупее Стрэдлейтера. Стрэдлейтер был, блин, гением рядом с Экли. Эй, сказал я, я посплю сегодня на кровати Эли, окей? Он ведь не вернется до завтрашнего вечера, да?
Я был, блин, в этом уверен. Эли ездил домой почти каждые, блин, выходные.
Я не знаю, когда он нафиг вернется, сказал Экли. Ух, как он меня раздражал.
Что, блин, значит, ты не знаешь, когда он вернется? Он никогда не возвращается до воскресного вечера, так?
Так, но бога в душу, я не могу просто сказать кому-то, что он может спать на его чертовой кровати, если ему так охота.
Сдохнуть можно. Я потянулся с того места, где сидел на полу, и похлопал его нафиг по плечу.
Ты принц, Экли-детка, сказал я. Ты это знаешь?
Нет, я серьезно я не могу просто сказать кому-то, что он может спать на
Ты настоящий принц. Ты джентльмен и богослов, детка, сказал я. И это правда. У тебя случаем нет никаких сигарет? Скажи нет, и я сдохну.
Нет, между прочим, у меня нет. Слушай, из-за чего вы, блин, подрались?
Я ему не ответил. Что я сделал, я встал, подошел к окну и посмотрел на улицу. Мне вдруг стало до того одиноко. Я почти пожалел, что не сдох.
Из-за чего вы вообще, блин, дрались? сказал Экли, раз в пятидесятый. Вот уж зануда.
Из-за тебя, сказал я.
Из-за меня, бога в душу?
Ага. Я защищал твою чертову честь. Стрэдлейтер сказал, у тебя дерьмовый характер. Я не мог спустить ему такое.
Тут он разволновался.
Он так сказал? Серьезно? Так и сказал?
Я сказал ему, что просто шучу, а затем подошел к кровати Эли и прилег. Ух, как паршиво мне было. До того одиноко.
Эта комната воняет, сказал я. Я отсюда чую твои носки. Ты никогда их в стирку не отдаешь?
Если тебе не нравится, ты знаешь, что делать, сказал Экли. Такой остроумный. Как насчет выключить чертов свет?
Но я не спешил выключать его. Я просто лежал на кровати Эли, думая о Джейн и все такое. Меня просто дикое бешенство брало, когда я думал о ней и Стрэдлейтере, как они сидят где-нибудь в машине этого толстожопого Эда Бэнки. Каждый раз, как я думал об этом, хотелось из окна выпрыгнуть. Дело в том, что вы не знаете Стрэдлейтера. А я знаю. Большинство ребят в Пэнси просто треплются все время о своих половых похождениях с девушками как тот же Экли, но старик Стрэдлейтер на самом деле делал это. Я лично знал как минимум двух девушек, которым он вставлял. Вот так-то.
Расскажи мне историю своей восхитительной жизни, Экли-детка, сказал я.
Как насчет выключить чертов свет? Мне утром на мессу вставать.
Я встал и выключил его, если ему так хотелось. Затем снова лег на кровать Эли.
Ты чего надумал спать на кровати Эли? сказал Экли. Ух, само радушие.
Может, да. Может, нет. Ты об этом не волнуйся.
Я об этом не волнуюсь. Только ужасно не хочется, чтобы Эли вдруг вернулся и увидел какого-то типа
Расслабься. Не собираюсь я тут спать. Я бы не воспользовался твоим чертовым радушием.
Уже через пару минут он храпел как бешеный. Но я все равно продолжал лежать там в темноте, стараясь не думать о старушке Джейн и Стрэдлейтере в этой чертовой машине Эда Бэнки. Но это было почти невозможно. Беда в том, что я знаю, какая техника у этого Стрэдлейтера. От этого все даже хуже. Как-то раз мы с ним пошли на двойное свидание, в машине Эда Бэнки, и Стрэдлейтер со своей девушкой сидел сзади, а я со своей впереди. Что за техника была у этого парня. Что он делал, это начинал умасливать свою девушку таким очень тихим, искренним голосом так, словно он был не просто парнем-хоть-куда, а еще добрым и искренним парнем. Я, блин, чуть не блеванул, слушая его. А его девушка все говорила: «Нет пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста.» Но старик Стрэдлейтер продолжал ее умасливать этим искренним голосом Авраама Линкольна, и наконец на заднем сиденье настала такая зверская тишина. На самом деле было неловко. Не думаю, что он в тот раз вставил той девушке но почти, блин. Почти, блин.