Где ты достал эту кепку? сказал Стрэдлейтер. Он имел в виду мою охотничью кепку. Только что увидел.
Я все равно уже выдохся, так что перестал дурачиться. Я снял кепку и осмотрел ее наверно девятнадцатый раз.
В Нью-Йорке достал сегодня утром. За бакс. Нравится?
Стрэдлейтер кивнул.
Четкая, сказал он. Но он просто подлизывался, потому что тут же сказал: Слушай. Ты напишешь за меня это сочинение? Мне надо знать.
Будет время, напишу. Не будет, не напишу, сказал я. Я подошел и снова присел на умывальник рядом с ним. С кем у тебя свиданка? спросил я его. С Фицджеральд?
Блин, нет! Я же говорил. С этой свиньей я завязал.
Да? Уступи ее мне, парень. Кроме шуток. Она в моем вкусе.
Забирай Она для тебя старовата.
И вдруг вообще без причины, не считая того, что я как бы дурачился мне захотелось соскочить с умывальника и схватить старика Стрэдлейтера полунельсоном. Это борцовский захват, если вы не знали, когда хватаешь другого за шею и душишь хоть до смерти, если хочешь. Так я и сделал. Наскочил на него как чертова пантера.
Брось это, Холден, бога в душу! сказал Стрэдлейтер. Ему не хотелось валять дурака. Он брился и все такое. Чего ты хочешь от меня чтобы я башку себе отрезал?
Но я его не отпустил. Я держал его хорошим таким полунельсоном.
Высвободись из моей мертвой хватки, сказал я.
Господи боже.
Он положил бритву и резко вскинул руки и как бы разорвал мою хватку. Он очень сильный парень. Я очень слабый парень.
Ну-ка, брось эту фигню, сказал он. Он принялся бриться по-новой. Он всегда брился по два раза, чтобы быть неотразимым. Своей захезанной старой бритвой.
С кем же ты пойдешь, если не с Фицджеральд? спросил я его. Я снова присел на ближайший умывальник. С этой крошкой Филлис Смит?
Нет. Я собирался, но все пошло наперекосяк. Теперь я иду с соседкой девушки Бада Тоу Эй, чуть не забыл. Она тебя знает.
Кто меня знает? спросил я.
Моя пассия.
Да? сказал я. Как ее звать?
Мне стало интересно.
Пытаюсь вспомнить Э-э. Джин Галлахер.
Ух, я чуть не сдох при этом.
Джейн Галлахер, сказал я. Я даже встал с умывальника, когда он это сказал. Я, блин, чуть не сдох. Ты, блин, прав я ее знаю. Она практически жила со мной в соседнем доме, позапрошлым летом. У нее был такой, блин, здоровый доберман-пинчер. Так я с ней и познакомился. Ее пес повадился к нам
Ты мне застишь свет, Холден, бога в душу, сказал Стрэдлейтер. Тебе обязательно здесь торчать?
Ух, до чего же я разволновался. Правда.
Где она? спросил я его. Я должен спуститься и поздороваться с ней или вроде того. Где она? Во Флигеле»?
Ага.
Как она меня вспомнила? Она теперь ходит в Брин-мор? Она говорила, что может туда поступить. Или, говорила, может, в Шипли поступит. Я думал, она пошла в Шипли. Как она меня вспомнила?
Я разволновался. Правда.
Я не знаю, бога в душу. Встань, а? Ты на моем полотенце, сказал Стрэдлейтер. Я сидел на его дурацком полотенце.
Джейн Галлахер, сказал я. Я никак не мог успокоиться. Пресвятые угодники.
Старик Стрэдлейтер накладывал на волосы Виталис. Мой Виталис.
Она танцовщица, сказал я. Балет и все такое. Она практиковалась часа два каждый день, прямо в самую жару и все такое. Она переживала, что у нее ноги испортятся станут толстыми и все такое. Я с ней все время в шашки играл.
Во что ты с ней все время играл?
В шашки.
Шашки, господи боже!
Ага. Она не двигала свои дамки. Что она делала, когда получала дамку, она ее не двигала. Просто оставляла в заднем ряду. Выстраивала их всех в ряд. И больше не трогала. Ей просто нравилось, как они смотрятся, когда стоят все в заднем ряду.
Стрэдлейтер ничего не сказал. Подобные вещи мало кого интересуют.
Ее мама входила в тот же гольф-клуб, что и мы, сказал я. Я как-то подносил ей клюшки, просто чтобы срубить капусты. Пару раз подносил клюшки ее маме. Она выбивала порядка ста семидесяти, на девяти лунках.
Стрэдлейтер едва слушал. Он расчесывал свои шикарные локоны.
Мне надо бы спуститься к ней и хотя бы поздороваться, сказал я.
Ну и спустился бы.
Сейчас, через минуту.
Он начал расчесывать волосы по новой. У него уходил где-то час, чтобы причесаться.
Ее мать с отцом были в разводе. Ее мать снова вышла за какого-то ханыгу, сказал я. Костлявого типа с волосатыми ногами. Я его помню. Все время ходил в шортах. Джейн говорила, он вроде как драматург или еще какой-то такой хрен, но все, что я видел, это как он все время бухал и слушал каждую чертову детективную передачу на радио. И носился по дому голым. При Джейн, и все такое.
Да ну? сказал Стрэдлейтер. Вот это его интересовало. О том, как ханыга носится голым по дому, при Джейн. Стрэдлейтер, как последняя скотина, был помешан на сексе.
У нее было паршивое детство. Я не шучу.
Но это Стрэдлейтера не интересовало. Его только про секс интересовало.
Джейн Галлахер. Господи, она не шла у меня из головы. Правда. Мне надо бы спуститься и поздороваться с ней, хотя бы.
Так и спустился бы, вместо того, чтобы повторять это, сказал Стрэдлейтер. Я подошел к окну, но сквозь него было не видно, до того запотело от жары в уборной.
Я сейчас не в настроении, сказал я. Так и было. Для таких вещей надо быть в настроении. Я думал, она пошла в Шипли. Поклясться мог бы, что в Шипли, Я немного походил по уборной. Больше делать было нечего. Ей понравился матч? спросил я.
Ага, наверно. Не знаю.
Она тебе не говорила, что мы с ней все время в шашки играли или еще что-нибудь?
Не знаю. Бога в душу, я с ней только познакомился, сказал Стрэдлейтер. Он закончил расчесывать свою роскошную, блин, шевелюру. И убирал все свои захезанные туалетные принадлежности.
Слушай. Передай ей привет от меня, хорошо?
Окей, сказал Стрэдлейтер, но я знал, что он вряд ли сделает это. Ребята вроде Стрэдлейтера никогда не передают от тебя приветов.
Он вернулся в комнату, но я еще задержался в уборной, думая о старушке Джейн. Затем тоже вернулся в комнату.
Стрэдлейтер повязывал галстук перед зеркалом, когда я вошел. Он проводил перед зеркалом половину своей чертовой жизни. Я сел в свое кресло и как бы смотрел на него какое-то время.
Эй, сказал я. Не говори ей, что меня вытурили, хорошо?
Окей.
Вот уж чем Стрэдлейтер был хорош. Ему не приходилось объяснять любую фигню, как Экли. В основном, наверно, потому что ему было не слишком интересно. В этом все дело. Экли был другим. Экли во все, блин, влезал.
Он надел мой пиджак в гусиную лапку.
Господи, постарайся только не растянуть его ко всем чертям, сказал я. Я надевал его всего пару раз.
Не растяну. Где, блин, мои сигареты?
На твоем столе, он никогда не помнил, где что оставил. Под твоим шарфом.
Он положил их в карман куртки моей куртки.
Я вдруг повернул козырек охотничьей кепки вперед, для разнообразия. Я вдруг занервничал. Я довольно нервный.
Слушай, куда вы с ней поедете? спросил я его. Не знаешь еще?
Не знаю. В Нью-Йорк, если будет время. Она отпросилась только до девяти-тридцати, бога в душу.
Мне не понравилось, как он это сказал, поэтому я сказал:
Почему она так сделала, это наверно потому, что просто не знала, какой ты красавец и неотразимый сукин сын. А если б знала, то наверно отпросилась бы до девяти-тридцати утра.
Чертовски верно, сказал Стрэдлейтер. Его ничем не проймешь. С его-то самодовольством. Только кроме шуток. Напиши за меня это сочинение, сказал он. Он надел куртку, и был готов идти. Из кожи лезть не надо, просто сделай, нафиг, что-нибудь наглядное. Окей?
Я ему не ответил. Не хотелось отвечать. Я только сказал:
Спроси ее, она все так же держит все свои дамки в заднем ряду?
Окей, сказал Стрэдлейтер, но я знал, что он ее не спросит. Давай, не перестарайся, и он выкатился к чертям из комнаты.
Я просидел еще примерно полчаса после того, как он ушел. То есть, я просто сидел в кресле, ничего не делая. Я все думал о Джейн, и о том, что Стрэдлейтер с ней на свидании, и все такое. Я так разнервничался, что чуть умом не тронулся. Я вам уже говорил, какой Стрэдлейтер сукин сын по части секса.