А потом, спохватившись, Люси попросила Гольбейна написать миниатюру, намереваясь подарить ее де Ноайлесу. Она получилась даже более изысканной, чем основная работа, и весной того же года Люси вернулась с графом в Париж.
Во Франции их встретило известие о смерти де Ноайлеса, убитого на дуэли за два дня до их возвращения. Миниатюра стала не более чем трагическим напоминанием о потере. Люси так и не вышла замуж. С разбитым сердцем она приняла свою судьбу. Посвятив свою жизнь добрым делам, она умерла в возрасте тридцати семи лет в монастыре.
Стук в дверь резко вернул Кэтрин в настоящее. Мгновение она сидела неподвижно, затем, передернув плечами, сказала:
Войдите!
Вошел мистер Уолтерс, ее старший помощник. С длинным коричневым свертком в руках он остановился у стола, глядя через ее плечо на миниатюру.
Очень славно, мисс Лоример, произнес он наконец сдержанным, уважительным тоном. Действительно, очень славно.
Мистер Уолтерс всегда был почтителен и всегда держался с достоинством. Это был годящийся ей в отцы джентльмен лет шестидесяти, утонченный и опрятный, чуть ли не в клерикальном, с высоким жестким воротником, костюме, делавшем его похожим на прихожанина Высокой епископальной церкви. Даже его походка была полна благоговения: казалось, ступая, он едва касался ковра. Уолтерс работал у Кэтрин уже много лет, и она наизусть знала его слабости, в том числе ненасытное пристрастие к крепкому чаю и готической эпохе. Он был настолько надежен и стабилен, что казался неким самостоятельным ведомством, и его преданность профессии антиквара поистине впечатляла, несмотря на ужасающую жестокость торговых сделок. Кэтрин иногда забавляло, как он пугался, когда она кричала ему с верхней площадки лестницы: «Поторопитесь, пожалуйста, мистер Уолтерс», но в общем и целом она дорожила им.
Маленький шедевр, восхищенно продолжал мистер Уолтерс. Удивительно, не правда ли, что детализация не ослабляет эффекта выразительности.
Весьма удивительно, сухо заметила Кэтрин.
И это так типично для бедняги Гольбейна, хм! Странно называть его беднягой. Однако я всегда думаю о нем с сочувствием, ведь он умер от чумы. В тысяча пятьсот сорок третьем, не так ли? Мм, да. Ему было всего сорок шесть. До этого он пережил потрясение в Базеле, когда лишился всех своих денег. Тем не менее он, должно быть, наслаждался, когда писал этот портрет Люси. Она прекрасна. Знаете ли, мисс Лоример, простите меня за невольное замечание, но она немного похожа на вас!
Чушь!
О нет, мисс Лоример, смею вам возразить. Я вижу явное сходство. Эти глаза, они точь-в-точь как у вас. Он сделал паузу. Я полагаю, вы знаете ее историю.
Да-да, каждый коллекционер это знает, не особо церемонясь, сказала Кэтрин. Давайте не будем снова это ворошить. Бедняжка!
Ее тон озадачил его.
Конечно, не будем, мисс Лоример. Я просто подумал, что это может быть интересно
Кэтрин повернулась к нему с вымученной улыбкой:
Будет намного интереснее, когда мы продадим миниатюру. Нам нужны деньги, Уолтерс. И вы это знаете. Скажите, от Ансен есть что-нибудь?
Да, мисс Лоример, потупился Уолтерс. Леди Ансен звонила сегодня утром. Его голос прозвучал с болезненной озабоченностью. Она решила отказаться от ремонта.
Что? Глаза Кэтрин вспыхнули внезапным гневом. Но в пятницу она сказала нам, что мы можем продолжать.
Я знаю, мисс Лоример. Голова Уолтерса поникла. Она вернулась к этой теме. Она она сказала, что в настоящее время для нее это довольно трудно.
Трудно! мрачно повторила Кэтрин. С огромным усилием она подавила свой гнев. Временами она позволяла себе вспылить, но сейчас в этом не было особого смысла.
Извините, мисс Лоример, сказал Уолтерс. Я сделал все возможное, чтобы убедить ее.
Знаю, знаю. И конечно, вы тут ни при чем, Уолтерс. Я вас не виню. Леди Ансен права. Сейчас очень трудно. Трудно всем. Трудно нам! Кэтрин вздохнула, и ее взгляд вернулся к миниатюре. Мы должны довольно скоро закончить с этим Гольбейном, и довольно успешно.
Вы имеете в виду мистера Брандта, мисс Лоример?
Да, Брандта. Он хочет заполучить миниатюру в свою коллекцию. Я знаю, что так и будет. Если бы он не был в Аргентине, то никогда бы не пропустил Гольбейна на аукционе. Он бы предложил за это до двадцати тысяч, Уолтерс. И это цена, которую я собираюсь выставить ему.
Да, мисс Лоример. Голос Уолтерса зазвучал тише. Вы хорошо продали мистеру Брандту те изделия из фарфора. Приятный джентльмен. Превосходный вкус. И такой богатый.
Да! Он богат! мрачно ответила Кэтрин.
Вы сами поедете, мисс Лоример?
Да, сама. Посмотрите расписание рейсов на начало следующего месяца. Я думаю, что «Пиндарик» отправляется примерно седьмого числа. Это хороший пароход. И что еще более важно, Уолтерс, они предоставят мне хорошую каюту по минимальным расценкам.
Уолтерс снова уставился в пол.
Неужели все так плохо, мисс Лоример? Я думал Да, конечно, я знал но не совсем понимал Он сделал паузу, затем с поразительным драматическим эффектом выпрямился. Могу ли я как-нибудь помочь вам, мисс Лоример, может, своей долей или еще чем-нибудь
Лицо Кэтрин просветлело. Она улыбнулась искренне, ласково:
Только этого и не хватало, Уолтерс! Седовласый компаньон предлагает сбережения всей своей жизни, чтобы погасить наш кредит. Нет-нет, все не так плохо! Мы уже сталкивались с подобным. И на сей раз мы снова справимся. А теперь не хлопайте глазами так, как будто внизу судебные приставы. Идите и займитесь делом.
Да, мисс Лоример, пятясь, пробормотал Уолтерс. В дверях он вспомнил о пакете в своей руке. О, я забыл, мисс Лоример. Это вам пришло.
Он вернулся, положил пакет на стол и на цыпочках благоговейно вышел. Дверь за ним беззвучно закрылась.
Освободившись от необходимости бодриться возможно, когда-нибудь ей придется выложить перед Уолтерсом всю серьезность своего положения, Кэтрин позволила себе снова погрузиться в печаль. Она равнодушно взяла пакет и несколько минут возилась с узлами, так как ненавидела безжалостно разрезать ленточку, тем более такую красивую, трехцветную, как эта. Наконец она развязала ее и сняла крышку. Тут ее глаза широко раскрылись, и в них вспыхнул настоящий восторг. Коробка была полна великолепных двухцветных гвоздик. Еще не взглянув на визитку, она догадалась, что они от Мэддена: по дороге в «Бичвуд», когда они проезжали мимо сада, она призналась ему, что гвоздики ее любимые цветы. Кэтрин взяла его визитку довольно простую, как она отметила. Ее глаза остановились на изящных буквах: Крис Мэдден, Кливленд, Огайо, прежде чем перейти к сообщению ниже.
В благодарность за прерванные выходные и за Нэнси, написал он.
Она не выдержала и рассмеялась, оттого что он невозмутимо признал право собственности на ее племянницу. И все же было приятно получить такие великолепные цветы. Уже целую вечность никто не присылал ей цветов, тем более любимых. Это было умно с его стороны запомнить ее случайное замечание. Поставив гвоздики в старую вустерскую вазу ее тусклое золото и коричневый тон подчеркнули их прекрасную текстуру, она подумала, улыбнувшись самой себе: «Я не должна позволять ему так себя обхаживать».
Когда она поставила вазу перед собой на стол, насыщенный аромат наполнил комнату. С довольной улыбкой Кэтрин взяла миниатюру и заперла ее в сейф. Затем, вернувшись и сев за стол, она, уже с другим выражением лица, занялась болезненным деловым вопросом: взяла карандаш и начала подсчитывать в блокноте долги.
Кэтрин действительно заплатила десять тысяч за миниатюру, но сделала это почти исключительно на заемные деньги наличных у нее было не более четырех тысяч. Однако ее давно знали в банке «Сити и саутерн кантриз», и мистер Фаррар из Сент-Джеймсского отделения банка, полный беспредельного доверия и дружеских чувств, выдал ей недостающие шесть тысяч фунтов стерлингов под долговые обязательства и гарантии ее бизнеса. На самом деле ссуда была выдана на основании ее безукоризненной репутации, а не активов.