Скок позвонил спросить, не надо ли нас забрать, но я договорился, чтоб после своей ночной смены в столовке нас подбросила Ма Бирн. Ей до смерти хочется послушать из первых уст, что произошло, но Берни у нее на заднем сиденье делает вид, что спит, а я не рассказываю ничего. Дома он сразу топает к себе. Матерь на меня ноль внимания, уходит наверх вслед за Берни.
Покемарить удается пару часов, а когда просыпаюсь, голова у меня та еще. На работу опять опоздаю дико. Две кружки чаю, крепкого, как мазут, кусок тоста, но я все еще не в себе. Матерь спускается и забирает кусок, который я только что намазал. Со мной ледяная, будто это я Берни отделал.
Собираюсь взять отгул по болезни, говорю.
Да ладно? И это при том, что в доме есть по-настоящему нездоровые. Кивает на чайник.
Встаю, завариваю ей свежего.
Ни к чему тебе здесь, говорит. Я сегодня свободна по-любому, так и побуду с ним.
Можно подумать, я дома из-за этого собирался остаться. Я, блин, вымотан. Но нет моих сил сидеть и слушать весь день, как она о нем кудахчет, а меня шпыняет почем зря.
До скорого, сын. Больше ничего не говорит, а когда я двигаю на выход даже не смотрит на меня.
* * *
Выволочку я получаю еще и на работе от босса за опоздание. Выкладывать, почему я опоздал, не хочу. Но Скок, похоже, что-то сказал, потому что погодя Деннис подходит ко мне в столовке, пробует заговорить о каком-то там футбольном матче сегодня по ящику. Ну нахер.
Вой циркулярок выпиливает мне мозг по кускам. Как ни подумаю, что́ там Берни задвигал ночью, оно у меня не стыкуется. Вот буквально не складывается одно с другим. Мы все подозревали, что Берни гей, еще до того, как он нам сообщил, так что сюрприз был невеликий. Он вечно залипал на другие темы, не как я или остальные наши братья: случился у него полный загон по эмо, ногти красил и вся прочая хрень. Дофига таких парней. На втором году[24] он даже изображал Бейонсе на школьном концерте. И довольно неплохо вышло; не РуПол, но чем бы дитя ни тешилось.
Но вот эта тема с женщиной совсем не вид сбоку. Не знаю, что и думать. Говорил мне, что ездил несколько раз к консультанту из колледжа, но что там за врач в Дублине?
Понятное дело, это его жизнь и все такое, но чего ему теперь-то неймется? Адриан Келли из обрубочного гей, но он же никого в это носом не тыкает. Даже играет полузащитником за Эйре Ог[25].
Разворачиваю погрузчик и чуть не сношу угол бытовки, где у нас контора. Младший Хеннесси дрыхнет за распилочной, меняюсь с ним. Он в восторге как вышел на работу в прошлом месяце, так до смерти хотел покататься на погрузчике. Немного прибираюсь, после чего сачкую за цехом. До зарезу покемарить надо, и я где-то в полчетвертого потихоньку сваливаю.
* * *
Матерь в кухне, принарядилась, собирает сумочку.
Где Берни? я ей.
Попробовал немножко поесть в обед. Ушел в постель, очень взбаламученный.
Заглядываю в холодильник, вытаскиваю кусок сыра и помидор.
Может, тоже прилягу ненадолго.
Ты дома будешь? она мне.
Ага. Я никакущий.
Пригляди за ним. Мне надо по делам.
Сквозь дверь его спальни я видеть не могу.
Не умничай, Фрэнк, говорит она, тебе не к лицу. Не бросай его в этот раз.
Она все еще на меня дуется. Сама-то никакой ответственности за то, что просидела у Сисси допоздна, пока волчьи уши эти дебильные пришивала да лясы точила, не берет.
Что на ужин?
Ужин нам с Берни она уже сунула в духовку на потом.
Не таскай картошку у него из тарелки. Он только что смерти в лицо глянул.
По собственному желанию. Как вместе с ду́хами учить уму-разуму горюющих вдов или уповающих девиц, так она молоток, а когда дело касается Берни, так из Матери веревки вить можно. Пора ей уже разуть глаза на его выкрутасы.
Он не виноват, она мне. Мне кажется, он в какой-то предыдущей жизни был Кеннетом Уильямзом[26].
Господи ты боже мой, эк он быстро обернулся-то, говорю, прикидывая в уме арифметику.
Аура у того человека была сопрелая, гнет свое Матерь, его поэтому в рождественские серии Так держать[27] не брали.
Мама, отстань ты нахер со своими аурами.
Это просто ревность из нее прет. Помимо того, что она чуть ли не полностью не различает цвета, по аурам у нас в основном сестры из Грегнаманаха[28], они этим уже много лет занимаются. В прошлом году, когда Берни приуныл, ей пришлось отменить сеанс, который она должна была провести в Тинриленде[29], и его в итоге провели сестры Красота ауры в глазах смотрящего. С тех пор ее больше не приглашали.
Тебе не видно, Фрэнк, но Берни очень уязвим. Его сбил с панталыку этот врач из Дублина.
И что там за врач?
Я толком не смогла разобрать. Думаю, это его консультант из колледжа отправил. Чтоб привел себя в порядок, а потом вернулся учиться. Что б там ни происходило, он сам не свой.
Она и половины не знает. Копаюсь в жестянке с лекарствами, ищу обезболивающие.
Нурофен-плюс нужен? она мне. За жидкостью для мытья, под мойкой. Мне страшно, куда голова Берни может его увлечь. Лучше перебдеть.
Вообще не врубается.
Смотрит на часы.
Может, чаю быстренько успею хлебнуть.
В знак примирения мне позволяется заварить для нее чай. Матери до зарезу охота рассказать мне, куда она собралась. Выясняется, что Лена вернулась домой вчера, но оставила кой-какой багаж на станции. Матерь едет с Муртом забрать его лишь бы нос свой сунуть.
Чего он ее не выпрет на все четыре стороны?
Все не так-то просто, Фрэнк. Кровь не водица. Она по Уилановской родне очень творческая натура. Полдела в этом.
Наливаю себе здоровенную кружку чаю.
У меня голова чугунная. Пойду наверх.
Прохожу мимо ее стула, она меня берет за руку.
Люблю тебя, сын.
Я в курсе.
Стучу в дверь к Берни. На голове у него наушники, завернулся в одеяло на кровати, будто сейчас разгар зимы, а не солнечный денек.
Порядок?
Шикарно, говорит. Пока ты не начал, я тебе сразу скажу: я не жалею. Буду пить в любом пабе, где захочу. Не стану я прогибаться перед вахлаками из этих едреней под Тимахо[30]. Это мой город.
Я все пялюсь на повязку у него на лбу, зная, что под ней у него пять швов. Он говорит, один из тех парней пытался сунуть одежные плечики ему в ухо. Что-то сомневаюсь, что на дороге у паба нашлись бы плечики. Хотя всякое, наверно, может быть. Пакет молока ж нашелся у них в машине, так что поди знай.
Понимаю, что мне полагается гнать на тех пацанов, что так обошлись с Берни, и я гоню. Но вот гляжу я на него лежит в постели, перелистывает сообщения в телефоне, и смотрится все это так, будто у него обычная похмелюга. Злюсь я на него что он нам все это устроил. В последние несколько лет одно и то же: то на драку нарвется, то желудок ему промывают. Тусуется с шизиками, которые из дурки почти не вылезают.
Если ты просто выпить хотел, поехал бы с нами, говорю.
Мне надо куда больше, чем просто выпить. Не помнишь, что я тебе ночью говорил?
Отвечаю ему, что в больнице был совсем набекрень, а уж Берни и вообще не в себе. Надеюсь, на этом он разговор и бросит. Я весь замордованный. Но какое там. Он, типа, считает, что у нас в больнице состоялся какой-то великий разговор, так что я теперь целиком прогружен и все зашибись. Начинает мне объяснять, как он ничего не знал, но в то же время всегда знал, и что он ходил в эту группу в колледже, гей-группу, и знал, что такое возможно то, что ему нужно проделать. Ему неймется вывалить, каково ему было в детстве, будто меня тогда рядом не существовало. Говорит, какое это облегчение все рассказать. Задвигает про эту группу, куда он ездит в Килкенни, и про женщину, она трансгендер, он у нее иногда ночует в Дублине, у нее что-то типа хостела, или ночлежки, или что-то такое.
Я тебя знаю, Берни, говорю, и ты гей, и я не против. И никто не против. Может, просто ты сам не свой.
Именно, говорит и палец на меня наставляет. Не свой.
Вечно он мои слова мне же в споре и возвращает.
Это ж муть какая-то. Может, с психическим здоровьем что-то, говорю. Чего б тебе не оставить все это в покое на сколько-то?