Вы меня что, улыбнулся я, приглашаете в гости?
Именно что приглашаю, благостно, но немного покровительственно возвестил зампред, сегодня вечером, если ты не занят. Просто, у меня вся остальная неделя очень уж загруженная. А сегодня у меня и жена пораньше с колхоза уходит. Приготовит нам знатных харчей. Угощу тебя я своей наливкой, Улыбнулся зампред, ну так что? Не против ли ты будешь? Но только знай, Щеглов сделал притворно-строгое лицо, если ты откажешься, очень я на тебя обижусь, Игорь.
Я рассмеялся.
Чудак вы человек, Евгений Макарыч.
Вот такая простота мне в пролетариях и нравится, он рассмеялся в ответ, однако взгляд его глаз будто бы стал каким-то жестким. А может, мне так показалось, потому как солнце за облако зашло и положило на зампредово лицо тень.
Ну что ж, без задней мысли пожал я плечами, коль вам так чувствителен будет мой отказ, то я соглашусь. Во сколько мне быть?
Часам к шести я буду вас ждать по вот этому, зампред оторвал листочек настольного перекидного календаря и начеркал на нем ручкой, по вот этому адресу.
Ну что ж, сунул я листочек в карман своих брюк, не обижу вас. Буду к сроку.
Когда я вышел из кабинета зампреда, то совсем мало размышлял о его приглашении. Казалось оно мне интересным, но чем-то не особо в моей жизни особенным.
Я прошел по светлым, в побелке, коридорам колхозной конторы. Увидел, на четвертом этаже над одним из кабинетов табличку с надписью Первичная организация ВЛКСМ СССР в станице Красной. Несколько мгновений боролся я в нерешительности, а не зайти ли мне внутрь. Потом все же решил, что хватит с меня сегодня конторских да бумажных дел. Пошел дальше.
Спустился на первый этаж, в большой, наполненный растениями в горшках зал. В его правом краю висело на стене большое красное знамя. Под ним стояли белокожие бюсты Ленина и Сталина. Бросив на них взгляд, я прошел дальше.
Колхозный двор представлял из себя небольшое открытое, устроенное клумбами пространство перед четырехэтажной конторой. Справа и слева от входа стояли там красные доски почета, наполненные рамками с черно-белыми фотографиями станичников. Сразу за ними стояли и другие доски. У одной из них встретил я своего знакомца.
Привет, Саня! Крикнул я знакомому своему милиционеру, тому самому долговязому парню, подчиненному Квадратько, кому приглянулась Света.
Игорь? Оторвался он от доски объявлений, а ты тут какими судьбами?
Я сбежал по лестнице, быстро пошел к нему. Увидел я, что клеит он на доске какие-то объявления.
Да вот, по работе машину получать приезжал. А ты?
А я, он показал мне листки с фотографиями, с району передали.
Разыскивается, взял я листок со странно неестественным на нем лицом, так, особые приметы Леонид Сергеевич Лыков. Так это ж тот, с желтой автолавки, сказал я задумчиво.
Ну да, покивал милиционер, а вот бывший наш участковый, он показал мне другой, такой же нелепый фоторобот, Малыгин, который.
Не похожи, поджал я губы. Ни тот ни другой. А это? Указал я на третий листок в его руках.
Это, он нахмурился, всматриваясь в нарисованный от руки портрет преступника. В его описание, размашисто написанное от руки, Федот Иванович Маленков. Вот, показал он мне и его.
А этот похож, нахмурился я, всех троих ищут?
Ага, милиционер вздохнул, пока только их. Потому как они повели себя подозрительней всего. Ну там и другие подозреваемые имеются. Правда, он понизил голос, об них я тебе не уполномочен рассказывать.
Ну да ладно, я кивнул, ничего. Рад, что армавирское дело не стоит на месте. А как с моим?
А с твоим глуховато, пожал своими узковатыми плечами долговязый милиционер, кстати, ты не поможешь мне? Очень уж неудобное это дело в две руки.
Конечно, принял я худенькую стопку бумаг с ориентировками.
Саня помакал маленький валик в такое же маленькое жестяное ведерочко. Размазал тягучий пряный клей по доске. Приняв от меня портрет, прислонил к доске. Принялся разглаживать.
А это кто? Кажется, этот не из армавирского дела Спросил я, всматриваясь в лицо чернявенького мужичка, что безразлично взирал на меня с листочка маленькими глазками.
Не. А это с Аула, ответил Саня, Абан Бачмеков. Разыскивается. Вот. Попытка похищения человека.
Станичную девку пытался похитить?
Ага, вздохнул милиционер, уж в начале лета. Ирку Бесхлебнову чуть не увезли в аул против ее воли. Еле Мятый отбил. С тех пор чахнет над своей сестрицей, что кощей над златом.
А в Ауле, конечно, не выдают, поджал я губы, понимающе.
Неа, Покачал головой Саня, я тебе больше скажу. Его там, в ауле, кажется, и нету. Ну или так запрятанный сидит, что шуруй не шуруй, а не найдешь. Ты ж знаешь их, черкесов. Они друг за друга держатся как надо. И все равно им, кто промеж них не прав. Ну, пока за руку не поймают.
После новостей этих лучше я стал Мятого понимать. Уж я-то за Светку тоже сердцем болею. Постоянно борюсь с собою, чтобы не заточить ее и вовсе дома, чтобы уберечь. Умом, вроде, и понимаешь, что не спрячешь сестру мою от всех бед на свете. А с другой, только от одной мне нужно ее уберечь. От смерти.
Думал я, отпуская Светку с Сашкой Ивановским, с этим милиционером, что так, с ним, ей будет побезопасней. А вот черкесы мне, на прошлых танцах показали, что молодежь у них бывает еще какая распоясанная. Решил я, что не стоит ей пока потемну ходить куда-то. Еще находится. А пока что мне нужно ее защищать.
Мда, Сказал задумчиво Саня, макая валик в ведерко, по-честному говорить, то в последнее время ихняя, аульская молодежь совсем расходилась.
Это как же? Спросил я, а сам всмотрелся в портрет Леньки Лыкова.
Казался он мне совершенно на себя непохожим. Да и описание его особых примет было настолько скупым, что едва ль ни кто угодно под него мог подойти.
Да вот также, ответил Саня, все чаще и чаще встречаются слухи, что станичных девок воруют с Красной. И понимаешь в чем дело? Девки-то, зачастую сами этим бывают довольные. Черкесские парни они лихие все, джигиты на кого ни глянь. Крутят девкам головы, а те и рады становятся, что их уворовывают. Да вот только, чувствуя к себе такое отношение, аульцы все наглее и наглее. Уже несколько случаев было с настоящим противвольным похищением женщин. Вот, он кивнул на фоторобот черкесенка, один из них.
Стало быть, вздохнул я, не стоит молодых девок пускать с дому по вечерам.
Стало быть, не стоит, вздохнул Саша.
А ведь Светка к тебе бегает гулять, сказал я, мама мне уже рассказывала. Уж второй или третий день бегает, пока ты на дежурстве небыл.
Бегает, сознался Саша, но ты не подумай, посмотрел он на меня как-то испуганно, я честный и порядочный. Мы с ней в центре, под фонарями гуляем. На лавочке сидим в станичном парке. Там до нашего отделения два шага.
Да знаю, я знаю, сказал я суховато, да вот только, сам понимаешь, время неспокойное, раз уж так, кивнул я на портрет.
Очень уж мы друг другу нравимся, сказал грустно Саня, неужто запретишь видеться? Я твою Светку уже знаю. Она своевольная девка, ей лишнего не скажи. Как если что ей вобъется в головку, так уж она не отступит. Сбежит ко мне.
Я задумался. Прав был, он если уж по-честному. Поговорить с ней? Может не понять. Горячее у девушек в этом возрасте сердце. А запретить сбежит. И даже то, что ремня потом от папки схлопочет, не остановит Светку.
Скажи мне, Саня, начал я серьезно, желаешь ли ты Светлане добра?
Саша нахмурился, поджал губы. Молчал недолго. Потом почесался под фуражкой задумчиво и сказал:
Конечно, желаю. Только такой твой вопрос мне непонятен.
А я сейчас поясню. Я поговорю со Светой, что пока лучше ей не гулять так уж открыто. Сам помнишь, что на нее черкесята положили глаз тогда, на танцах.
Да помню-помню. Забудешь тут, Отвернулся Саня смущенно.
Так вот. И ты ей скажи, что пока не будете гулять. А коль уж захотите встретиться, лучше приходи к нам в гости. Или я Светку буду к тебе в гости привозить. Ну или днем встречайтесь. Днем-то не воруют.