А на товарищеском суду, продолжил за Щегловым директор сельпо, если уж выясняется причастность сторон к уголовным делам, суд должен об этом немедленно сообщить в органы.
А я, сказал Петренко, как один из судей буду настаивать на увольнении Землицына с гаража.
Отстранить мы как можно быстрее его должны от нас. Любыми средствами, сказал Зампред, любыми! И есть у нас мысль, дать на него показания в том, что он якобы к армавирскому делу причастный.
Это как же? Не понял Землицын.
Разговаривал я с Ленкой Лыковым, начал директор Сельпо, когда прятался он у меня сутки другие. Рассказал он, что видела их всех вчетвером одна пожилая женина. Ну, когда егошний пирожок стал, а Землицын мимо на газоне ехал.
И что?
Подготовим мы ее. Скажет на суде все что надо. Проявится тут связь между Землицыным и остальными участниками дела, и будут эту связь проверять. Намурыжат его как надо. Ни до нас ему будет.
Серый почувствовал, что ему жарко. Разволновался.
А как жиж я все это проделаю-то? Сказал он, я ж в таких делах не грамотный!
Поможем. Натаскаем. Заявил зампред, надобно нам Землицыну такую жизнь устроить, чтобы ему вообще не до чего было, кроме собственной драной шкуры.
Слишком уж близко к ядру нашей организации, подобрал слово Петренко, мы его подпустили. Нужно обезопаситься.
А ежели он попадет на следствие да расскажет? Или уже рассказал? Сказал Серый.
И так и сяк слова его будут проверяться, сказал Щеглов, мурыжить будут его, может быть даже как подозреваемого. С нас тогда взгляд отведут.
Документы мы почистим, сказал Щеглов, а ранние его показания уголовный суд, после причастности к армавирскому делу, будет теперь воспринимать с подозрением. Это я тебе, как бывший юрист говорю.
Понял, кивнул Серый, значить надобно ему такую жизть устроить, чтобы за собственной шкурой он только смотрел. Такое я могу.
***
Ривизия? Удивилась Света Землицына, стоя перед дверями сельповского магазинчика.
Сегодня утром она проспала и забыла за хлебом. В ларьке, что был близко к дому все разобрали, и Светка проверяла на хлеб уже четвертый магазин. Далеко, почти к самому краю станицы она забралась. И тут тоже магазин, как назло не работал.
Света сунула личико в стеклянное окошечко двери, прислонила руками от солнца. Через грязноватое, засиженное мухами стекло было видно, что внутри кто-то был.
Она видела продавщицу. Видела трех мужчин: двоих зрелых, одетых по чиновничьи, а третьего Третьим был Пашка Серый. У нее аж поджилки затряслись, когда она его увидела.
Пашка говорил с одним из мужчин. С тем, у кого были седые волосы и нос с горбинкой. Говорили они тихо, и Света не могла услышать.
Когда мужчины пошли на выход, Света отскочила от двери. Быстро что было сил побежала за магазин.
Это чего было-то? Прозвучал Пашкин сипловатый голос.
Чего? Другой, немного высоковатый мужской.
Будто топтался кто-то у порога.
Света услышала, как мужчины стали ходить перед магазином. Не теряя времени она юркнула за зданьеце, притихла.
Да нет тут никого. Показалось.
Мож птица, отозвался Серый.
Ну, пойдем уж.
Света выбралась из своего схрончика, только когда услышала, как уехали машины. Заходить в этот магазин ей больше не хотелось.
***
За такое дело, сказал Альмир, плата будет немалая.
Пашка Серый заглянул в маленькие хитрые глаза черкесенка, поджал губы.
На краю станицы, далеко за гаражом, стояла большая, сложенная из выбеленных бетонных плит автобусная остановка. Бежала тут трасса, что улицей Ленина проходила через Красную, и вела дальше в хутор Солнечный.
Здесь же, у остановки, отделялась от этой дороги другая. Бежала она сквозь широкий лиственный лес, да мост через Уруп к аулу. Черкесы, чтобы добраться до города, выходили сюда, на остановку, чтобы дождаться автобусного рейса. По ночам собиралась тут черкесская молодежь. Решала, куда же им сегодня ночью податься.