Ну, рассказывай! он снова попытался щелкнуть её по носу, но она увернулась.
Да что рассказывать? Я все там же и все та же, ей вдруг захотелось посидеть с Митей где-нибудь в укромном месте, поплакаться ему в жилетку, но это было нельзя. Во-первых, снизу уже кричали и махали им руками вылезшие из воды Ольга и Дина. А во-вторых что во-вторых, она сформулировать не могла, но это была куда более веская причина. Поэтому она только спросила:
Ты когда приехал?
Да только что, минут десять назад!
Поездом или самолетом?
На машине! Я потом планирую по побережью проехаться, давно в отпуске не был, так что оттянусь по полной программе. Может, вместе? Он хитро прищурился. Если хочешь, и девчонок возьмем, чтобы тебе со мной скучно не было.
Митька, когда это мне с тобой скучно было? фыркнула Женя. Но я не могу, у меня Сенька один дома остался.
Один? немедленно среагировал Митя. А как же любящий отец, почему ребенка одного оставили? Кстати, сколько ему? Четырнадцать? Пятнадцать?
Шестнадцать. Совсем взрослый.
И совсем взрослый парень не проживет один пару недель? Не смеши, он, небось, счастлив без памяти остаться без вашей опеки! А куда, все-таки, ты подевала Шереметева?
Мить, не спрашивай меня про Марка, попросила она. По крайней мере, не сейчас. Я потом тебе расскажу.
Это так серьезно? он заглянул ей в глаза и подтвердил: Серьезно. Значит, не будем о серьезном. Спускайся вниз и быстро плыви на середину моря, я тебя догоню. Только штаны на плавки сменю!
Она засмеялась и отчего-то сказала:
У тебя, Митька, виски совсем седые.
Да? Он озабоченно почесал в затылке. Как бы мне сегодня не помереть от старости.
И тут Женя поднялась на цыпочки и чмокнула Митю в пахнущую бензином колючую щеку. А потом побежала вниз по лестнице. А он стоял и смотрел ей вслед. И думал, что виски у него и вправду совсем седые. Черт!
ГЛАВА 2
Женя сидела на лежаке, стиснув виски холодными пальцами.
Борис нервно ходил по пирсу, то и дело бросая короткие взгляды в воду.
Они были похожи на супружескую пару, уронившую в воду ценную вещицу и ждущую, когда прибежит мальчишка-ныряльщик и достанет её со дна. Но на самом деле, на дне было то, что им обоим ещё вчера было достаточно безразлично к Сашке Вершинину в их группе всегда относились с прохладцей. Он был старше их всех лет на семь, успел пройти армию и, говорили, даже успел отсидеть небольшой срок за какое-то мелкое безобразие. Так что особой дружбы между девочками и мальчиками, поступившими в институт сразу после школы, и взрослым парнем с не совсем приличной наколкой на плече, быть не могло. Хотя к третьему-четвертому курсу различия сгладились, и Сашка вполне вписывался в их пеструю компанию, на вечеринках приучился сдерживать язык и не материться через слово, если возникало желание покурить травку деликатно уходил на кухню и никому не предлагал затянуться косячком. Наркотики в их среде были не в ходу. Почти не были.
Для чего он поступил в архитектурный? Особых способностей за ним не наблюдалось, он и рисовал-то криво-косо, и чертил черт знает как. Только аэрографом орудовал довольно умело. Говорили, что отчим у Сашки крутая шишка, вот и придал незадачливому пасынку ускорение получай, дескать, диплом, парень. А иначе пойдешь вкалывать. Ну, Сашка и двинул поближе к богеме к точным наукам способностей у него не было никаких, писал с потрясающим количеством ошибок. И куда оставалось? В архитекторы.
Женя усмехнулась. В архитекторы Считанные единицы из их группы после защиты диплома стали работать по специальности. Хотя они с Марком старались. Да и сейчас её работа напрямую связана с дизайном. А вот Марк Палий и Динка и сейчас вроде бы проектируют. Но они давно перебрались в Москву, а там во все времена строили и строили. А остальные? Большая часть подвизалась в коммерции разной степени тяжести и успешности. Гоблин преподает в их же институте. А Сашка Вершинин? Она не знала. И не говорил вчера никто. Почему? Кажется, все о себе что-нибудь да рассказали, даже скрытная Надежда хвасталась, что занимается моделированием одежды и зарабатывает на хлеб с маслицем. А вот Сашка от расспросов ушел. Может быть потому, что приехал позже всех, во время ужина, когда они уже выпили не по одному бокалу пахнущего солнцем тягучего муската и легкого молодого вина, привезенного Борькой из Крыма?
Почему не купаешься? раздался сзади приглушенный басок. Женя вздрогнула и оглянулась. Задумавшись, она не заметила, как сзади подошел Вася. Весь кругленький, румяный и улыбчивый Вася в синих трусах и с махровым полотенцем на шее.
А Борька, что пароход с рассвета ждет?
Вслед за Васей она взглянула на пирс. Борис спиной к ним сидел на кнехте, уперев руки в колени и пялился вдаль. Женя попыталась ответить, но какой-то посторонний комок мешал. Тогда она старательно откашлялась и чужим тусклым голосом сказала:
Вася, Сашка Вершинин утонул. Мы вызвали милицию.
Как то есть утонул? опешил Вася. Насмерть?
Насмерть. Женя вздохнула и движением головы указала: Он там, в воде, рядом с пирсом.
Ёооо протянул Вася и стал необыкновенно серьёзным. Таким серьёзным он на памяти Жени был только раз на похоронах Кристины. А почему не вытаскиваете?
Мы? прикусила губу Женя. Думаю, что мы просто боимся. А ещё, говорят, что до приезда милиции ничего нельзя трогать.
Да, Вася поскреб в затылке и уселся рядом с Женей. Бесполезное полотенце соскользнуло с его шеи и упало на гальку. Знаешь, мне совсем не хочется на него смотреть. Какого черта он полез пьяный купаться?
Женя в ответ только пожала плечами. В глазах вдруг начали копиться слезы, норовя скатиться вниз. И одновременно ей стало стыдно. Стыдно оттого, что эти слезы были не по умершему нелепой смертью Сашке, а по своему несостоявшемуся долгожданному безмятежному отдыху. Неужели она настолько черствая эгоистка?
Она подняла Васино полотенце и вытерла глаза.
По ступеням к ним спускалось несколько человек. Двое в милицейской форме и трое в штатском. Борис вскочил и отчего-то заметался по пирсу, взмахивая руками. Вася, расценив его жесты как призывные, нехотя встал и поплелся к нему. Жене совершенно не хотелось наблюдать, как будут доставать из воды Сашкино тело, побрела к дому. Её никто не остановил.
Завтракали они черт знает как. Кто-то приходил радостный и немедленно сникал, услышав страшную новость, кто-то успел заметить на пирсе людей в форме и влетал в столовую с вопросом «Что там такое на берегу творится, кто скажет?». Ольга втащила за руку бледную Ингу и чуть не силой заставила её съесть тарелку овсянки. Девочка глотала кашу молча, только уголки губ кривились. Митя, не поднимая глаз, ковырял яйцо всмятку и, в конце концов, раздавил его, на тарелку потек ярко-оранжевый желток, и Женя поймала себя на неуместной сейчас мысли, что это красиво оранжевое на белом.
Сама она есть не могла, но смирно сидела за столом, уложив ладони на колени. Она просто не знала, что делать, идти в свою комнату не хотелось, разговаривать с кем-то тоже. В углу, сдвинув стулья, тихо шушукались Алина и Дина. Надежда пила третью чашку кофе, крошила печенье и иногда отпускала ехидные реплики в адрес Никиты, который безмятежно шелестел утренней газетой. У Гоблина нервная система всегда была железной.
Никто из столовой не выходил, все входили и оставались. Ждали. Только Инга, наотрез отказавшаяся от омлета, быстренько исчезла. Пошла читать? Или через занавеску наблюдать, как укладывают на носилки лежащий на берегу тяжелый пластиковый мешок?
Ольга, выглядевшая бодрей всех, почти веселая, жевала ломтик бекона. Она всегда обожала есть мясо и даже обычное сало без хлеба. И теперь потихоньку придвинула к себе тарелку с нежными бело-розовыми ломтиками и отводила душу. Женя с некоторым облегчением сделала вывод, что она тут отнюдь не самая бесчувственная.