Шнель, шнель, партизанское отродье!
Пане полицай, да куда ж я с малыми дитятками? Дозвольте дома остаться.
Геть, геть, дурна баба, сказано всем-значит, всем!
Украинские националисты силой вышвыривали из хат жителей и прикладами гнали их вперёд. Тех, кто не мог двигаться самостоятельно, расстреливали на месте. За националистами в дома входили немецкие солдаты из команды тылового обеспечения, вытаскивали во двор наиболее ценные вещи и тут же грузили их в грузовики и подводы, управляемые местными полицаями. Одновременно из сараев выгоняли уцелевшую скотину, а когда реквизиция добра заканчивалась, поджигали подворье.
Над Борками клубился дым и стоял обречённый вой жителей.
Эй, пострел, ты куда забрался? улыбнулся Иванко незамысловатой хитрости пятилетнего пацанёнка, схоронившегося от беды в крапиве. И не больно-то тебе там сидеть? Жалится же!
Ой, дзядзька, балюча, всхлипнул мальчуган.
Так вылезай оттуда.
Не магу. Матуля загадала, каб сядзеу и не вылазяць без яе дозволу.
Так это мамка твоя меня и прислала, чтоб я тебя к ней отвёл.
Прауда? обрадовался пацанёнок, выбираясь из зарослей жгучей травы.
Правда, вот те крест, улыбаясь, перекрестился Иванко. Давай руку, к мамке пойдём. Как зовут-то тебя, герой?
Янка.
Во как, тёзка, значит.
На площади у большого амбара Иванко подтолкнул мальчугана в сторону подвывавшей толпы.
Иди, Ваня, ищи свою мамку. Там она, ждёт тебя.
Через полчаса народ загнали внутрь амбара, закрыли ворота на засов, облили деревянную постройку бензином и подожгли.
Ярошук, подошёл к Иванку гауптман, когда всё было кончено, видел, как ты щенка за руку привёл. Молодец, честно служишь, хорошо воюешь. Награду получишь, как во Львов вернёмся.
5.
Вот как-то незаметно и моё слово напутствия приспело, и мне говорить сыну важное очередь пришла, приосанился Андрий, вобрав в себя выпирающий живот. А есть ли мне ещё что сказать после наших уважаемых дедов? Могу ли я после них? Есть ли у меня честь, люди добрые?
Есть, есть, Андрий. Честь отца на сына. Говори слово, зашумели за столами.
Ну что ж, тогда скажу, повернулся отец к Михасю. Слушай сюда, сынку. Большая честь тебе вышла служить за родную землю. Не посрами наш род вдали от дома. Будь смелым и решительным в своих помыслах. Держи своего врага на мушке верно, как дед Сашко тебя учил. А дед Сашко знатный учитель, он в службе своей врагу шансов не давал. Бери с него пример, служи честно, Михась.
В Чехословакию Сашко Ярошук попал почти перед самым дембелем в составе воздушно-десантной дивизии с приказом взять под контроль пражский аэродром «Рузине» и обеспечить приём основных сил советской группировки войск. С Пражской весной надо было покончить раз и навсегда, как с рассадницей контрреволюции в социалистической Европе. Вот Сашко и должен был этим заняться, а ведь он уже о скорой свадьбе с Ганкой мечтал. И тут такая заваруха, будь она неладна! Все планы Сашка накрылись в одночасье, как корова языком их слизала. Никто ведь теперь не скажет, сколько это всё с чехами продлится, может, месяц, а может, и год. А если Ганка другого парня встретит? В общем, злой был Сашко на всех, ох и злой. Ходил по границе аэродрома в охранении и бубнил себе под нос: «Москали кляти, чтоб вам всем в аду гореть!»
Недели через три в очередном вечернем дозоре из зарослей кустарника, что рос вдоль дороги, ведущей к аэродрому, на Сашка и его сослуживца Максима под крики «Invaders, jdi do Moskvy!» обрушился град увесистых камней, один из которых пробил голову товарища. Максим от удара потерял сознание и тихо стонал, лёжа у обочины. Неизвестно, как бы там сложилось с самим Сашком, который от испуга расплакался и не мог сдвинуться с места, если бы не неожиданное появление немецкого мотоциклиста, резко притормозившего около раненого. С ходу оценив обстановку, гэдээровский солдат сорвал с плеча автомат и с колена дал длинную очередь по кустам, откуда исходила опасность. Кто-то обречённо вскрикнул в обстрелянной стороне, и за этим вскриком последовали громкие всхлипы. Немецкие военнослужащие, вошедшие вместе с советским контингентом войск в Чехословакию, особо не церемонились с местным населением, в случае непослушания тут же брали оружие наизготовку и при малейшем подозрении на агрессию со стороны чехов применяли его без предупреждения. Спаситель Сашка, не обращая никакого внимания на плач и стоны в зарослях кустарника, подошёл к Максиму, отложил оружие и быстро оказал десантнику первую помощь обработал рану, перевязал голову, сделал обезболивающий укол и по рации связался со своими. Всё это заняло несколько минут, после чего немец повернулся к Сашку, успевшему прийти в себя.
Ком, рус, показал он в направлении зарослей.
Метрах в пятнадцати от дороги лежал первый чех и громко стонал. Парню было столько же лет, сколько и молодым солдатам, подошедшим к нему, лет двадцать, не больше. Глаза у него помутнели, веки слабо подрагивали, рана в груди несчастного была страшной и не оставляла ему почти никаких шансов на жизнь. Немец передёрнул затвор и выстрелил одиночным в голову. Чех всхрипнул и затих. Сашко с благоговейным ужасом смотрел на деловито спокойного немца, который молча присел перед жертвой, быстро обшарил его карманы, достал какой-то документ и положил его в свой планшет.
Ком, рус, вновь поманил за собой Сашка немецкий солдат.
Пройдя ещё метров двадцать, военнослужащие обнаружили насмерть перепуганного паренька лет шестнадцати, который обречённо сидел на земле и громко всхлипывал. У мальчишки была прострелена нога.
Аусвайс! навёл на паренька автомат немец. Шнель!
Не аусвайс, растёр слёзы по лицу мальчишка.
Наме?
Александр.
Надо же, тёзка, удивился ответу Сашко.
Немец, впервые услышав голос Сашка, холодно улыбнулся и похлопал его по плечу:
Гут, рус!
После этого он показал на висящий на плече Ярошука «калашник».
Хор ауф дамит.[3]
Я? испуганно отпрянул в сторону Сашко.
Я, я, утвердительно кивнул немец.
Я не могу, я не убивал людей, давай сам, попытался выкрутиться из страшного положения Сашко.
Пайн. Ду. Дас ист дайне райхенфольге[4], отрицательно покачал головой немец и вновь указал на автомат Сашка. Шнель!
Сашко дрожащими руками снял оружие с плеча, передёрнул затвор и, закрыв глаза, выстрелил в несчастного мальчишку.
Шарфшутце![5] брезгливо ухмыльнулся немец, прощупывая сонную артерию убитого. Ист тот[6].
Ярошука вырвало.
Через минуту к ним с автоматами наперевес подбежал по меньшей мере взвод аэродромовских десантников.
Что тут произошло, сержант Ярошук? обратился к нему взводный, косясь на труп паренька
Я это Мы это С Максимом. Они первые А потом Вот он Я не хотел. Они первые не мог прийти в себя Сашко.
Лейтенант вопросительно посмотрел на немца.
Рус гутер зольдат. Шарфшутце, широко улыбнулся тот.
Через месяц Сашка демобилизовали.
Благодарю за честную службу! Благодарности родителям за воспитание сына и в ваш сельсовет я отправил по почте, так что встретят тебя дома как героя, не сомневайся, крепко пожал на прощание руку Ярошуку комбат.
6.
Дозвольте и мне слово держать как крёстному Михася, поднялся из-за стола мускулистый мужик возраста Андрия.
Дозволяем. Говори, Мирон.
Спасибо, братья, степенно поклонился Мирон народу и повернулся к крестнику. Тут, Михась, правильно вспоминали всех твоих геройских предков, и это твоя гордость и твоя сила, я тебе скажу. Но гордость эта и сила не только в них, но и в батьке твоём и моём лучшем друге Андрии. Он ведь тоже герой, служил честно, и орден есть. Так и ты, Михась, как то яблоко от яблони, служи честно, чтобы батько гордился и все гордились. Вот моё слово.