В послании говорилось о том, что всей семье Эрстедов необходимо явиться к Верховной Матери колдовского ковена. Дело не терпело отлагательств. Других деталей в письме не было, но и этого было достаточно, чтобы понять им грозит нечто похуже любой инквизиции. Катарина наивно надеялась, что заставят прийти только ее и Нэн, а младших девочек оставят в покое. Но нет, Верховная требовала, чтобы на поклон к ней явились все. Очевидно, что мальчишку тоже нужно было брать с собой, иначе об этом всё равно бы узнали.
Женщина просидела недвижимым истуканом очень долго, пока дверь в дом не скрипнула, а внутрь не вошли дочери. Нэн стала еще более угрюмой, а Сения стала меньше разговаривать. Одна Элиза все еще оставалась по-детски наивной и веселой. Ей одной нравилось общество младшего брата, и она искренне не понимала, почему все остальные сторонятся его.
Заметив то, каким напуганным стало лицо матери, Сения с Нэн тут же принялись расспрашивать ее обо всём. Катарина рассказала им всё, как есть, и вскоре написала обратное письмо, чтобы почтовый голубь смог, наконец, покинуть их дом.
Может, есть какой-то способ скрыть его? предположила Нэн, переглядываясь с Сенией. Мы с Сени читали в Гримуаре о том, что есть какое-то заклятие сокрытия. Может, нам стоит попробовать?
Катарина взглянула на них так строго, что девочки тут же замолчали, не смея произнести ни слова. Раньше они никогда не видели мать такой. Во всём виноват этот нелепый младенец. Именно он разрушал их семью изнутри, а они сами ничего не могли с этим поделать.
За сокрытие истины вас лишат сил. Лишат всего, ради чего стоит жить. Не смейте Даже не смейте думать об этом. голос Катарины дрожал, пока она говорила. На заднем плане Элиза что-то оживленно рассказывала маленькому Демиену, а тот, проснувшись, лишь издавал нечленораздельные звуки, похожие на смех.
Хорошо, матушка, обессиленно вздохнула Сения, Нэн кивнула в ответ. Было понятно, что девочки были недовольны ответом матери, но что еще им было делать. Они еще дети и не понимали, насколько серьезной была ситуация. Катарина потерла лицо ладонями и вновь посмотрела на девочек, но уже мягче, выдавив из себя остатки той ласки и любви, что в ней еще теплились.
Извините меня Я просто так ужасно устала. Поймите, это проклятие Я не выбирала его. И сейчас только мне за него расплачиваться. Я не хочу, чтобы мы все попали в беду, но теперь у нас попросту нет выбора. Сделайте, как я говорю Соберите свои вещи, что необходимы в дорогу. Завтра на закате тронемся в путь.
Девочки переглянулись. Как одна, они обняли мать, и Катарина смягчилась, обвив их тоненькие фигурки руками в ответ. Да, всё было так: они были всего лишь детьми, пусть в их жилах и текла ведьминская кровь долгожителей. Дети еще не познали горя, не хлебнули его сполна, и не виноваты в грехах своих родителей. Все это было только на совести Катарины и больше ни на чьей.
***
В город они прибыли ранним утром. Двое суток езды в крытой телеге со всеми девочками и младенцем на руках вымотали Катарину. Но в городе она не была уже очень давно и теперь боязливо оглядывалась по сторонам. Кажется, что след инквизиции остался везде в округе Уже на подъезде к городским стенам виднелись столбы с кострищами. Здесь проводили показательные казни. Инквизиция ушла, но жители города, кажется, продолжали заниматься самосудом. Только в стенах ковена им ничего не угрожало и необходимо было поскорее добраться туда.
Девочки старались не смотреть на лобные места, где в некоторых местах все еще валялись обугленные кости. Вскоре их окликнули. Это был неловкий уродливый карлик, завернутый в балдахин больше него самого. Из-под капюшона торчал лишь большой морщинистый нос.
Эйэй вы! Эрстед?
Катарина осторожно кивнула. Карлик выдохнул и вновь подал дребезжащий высокий голос:
Следуйте за мной.
Ведьмы собрались кучкой и последовали за странным провожатым. Впрочем, Кэт такое стечение обстоятельств не удивляло. Скорее, она просто была напугана не меньше, чем ее дочери. Что их ждало в стенах ковена и могли ли они рассчитывать на их покровительство в дальнейшем? Им бы сейчас как никогда понадобилась защита. Правда, в глубине души Катарина понимала, что ничего хорошего от этого визита ждать им не приходилось.
Виляя вслед за карликом по узким улочкам города, который еще спал, ведьмы вскоре добрались до узкого лаза, сквозь который виднелся проход, закрытый тяжелой дубовой дверью.
Идемте, мы почти дошли. Верховная Мать ждёт вас.
Внутри Кэт мгновенно что-то перевернулось. Почему-то одно единственное упоминание о Верховной ведьме ковена заставляло ее переживать сильнее нужного. Она покрепче перехватила младенца на руках и скомандовала девочкам идти впереди.
Они без труда пробрались до двери, затем карлик открыл ее каким-то уж очень ржаво выглядящим ключом: внутри механизма замка что-то неестественно щелкнуло, перекатилось, и только после тяжелая преграда сдвинулась с места, пропуская их внутрь. Следующие пять минут спуска куда-то под землю показались всем ведьмам вечностью. Один лишь карлик вел себя естественно, юрко и быстро перебирая большими ногами в мягких кожаных оплётках.
Вскоре они попали в просторный коридор, освещенный множеством факелов. Свет огня дарил уверенность и успокаивал, но Катарина знала, что это ощущение обманчиво. Она была готова ко всему, поэтому еще крепче стала прижимать к себе младенца. Тот неловко закряхтел, просыпаясь и уж было хотел заплакать, но мать шепнула заклинание, которое тут же заставило его вновь сонно сомкнуть веки. Применять эту магию на детях им было недозволительно, однако, Кэт несла на руках не дитя, а всего лишь ненужное отребье. Демиен был ошибкой, которой просто не должно было случиться. Ошибкой, за которую она теперь была в ответе не по своей воле.
Карлик тем временем завел их в большой зал, где было фактически пусто. Оставив их там, он юрко взбежал по лестнице помоста, на котором стоял «трон», если его так можно было назвать крепкая каменная конструкция с вкраплениями мельхиора и изумрудных камней, больше напоминающая обычный стул, нежели что-то величественное. Только блеск драгоценных камней выдавал в стуле место, занимаемое самой Верховной ведьмой. Их провожатый смачно зевнул, затем плюхнулся на холодный пол поодаль от трона и уставился на семейство Эрстед, без особого интереса разглядывая их свысока.
Сами же ведьмы молча озирались по сторонам Нарушал тишину лишь треск огня.
Элиза прижалась к маминой ноге, вцепившись руками в подол ее перепачканной юбки.
Мамочка, почему он на нас так смотрит? Мне страшно
Легкое дуновение ветерка коснулось их лиц, затем Кэт почувствовала запах серы и затхлости. В воздухе прогремел старческий, но очень твердый и властный женский голос:
Насколько же ты не уважаешь свой ковен, что пришла сюда в таком виде Словно оборванка, ты и твои дети.
Кэт не ответила, лишь уязвленно поджав губы. Как будто она сама выбирала такую судьбу.
Язык проглотила, Катарина Изабелла Эрстед? голос старой ведьмы раздался в этот раз прямо за их спинами. Девочки от испуга аж вздрогнули, обернувшись на голос, но мать осталась стоять с гордо поднятой головой и не сводила взгляда с карлика на помосте, который начал хихикать, наблюдая за происходящим.
Что такое? Ожидали увидеть старую, беззубую ведьму? Произнесла Верховная и обогнула их по левую руку, встретившись лицом к лицу с Кэт.
Хоть голос Верховной и выдавал ее преклонные годы, в остальном она почти не изменилась с тех пор, как они последний раз виделись с Катариной. Тогда она была еще совсем девчонкой, а ее мать была чуть младше самой Верховной ведьмы. Однако, никому не было равных ей в ведьмовской силе, и с этим приходилось считаться всему ковену. Не удивительно, что ее волосы рыжей огненной гривой лоснились на покатых плечах, а пышная грудь едва ли умещалась в тесном корсете роскошного бархатного платья. Ни единой лишней морщинки или признака приближающегося старения. Однако, для Кэт возраст ведьмы выдавали ее выцветшие глаза. Теперь они больше напоминали переспелые оливки, а кожа женщины выглядела такой натянутой, точно кто-то старался обтянуть раму холстом, который не был для того предназначен.