Видел. Думаю, они там теперь надолго, прибавляет он с улыбкой, намекая на то, как я по сто лет не убираю открытки к Рождеству или дню рождения.
Наверное, это странно, но люди обычно так заботливо выбирают эти открытки, что я не могу просто взять и выкинуть их в ведро.
Потянувшись, встаю.
Куда ты? спрашивает он, лениво протягивая ко мне руку.
Сделаю салат к стейкам.
Лео удовлетворенно вздыхает:
Звучит соблазнительно.
Я проснулась от какого-то резкого движения. Лео сидит в постели.
Кто здесь? громко кричит он в ночной тишине.
Уже поздно, во мраке нашей спальни сгустились тени.
Что такое? шепчу я.
Кажется, что я спала минут десять. Который вообще час? Я тяну Лео обратно на постель, но он нетерпеливо сбрасывает мою руку.
Тут кто-то был, говорит он резко, тревожно.
Что? Сердце выскакивает из груди. Я сажусь, уже полностью проснувшись от всплеска адреналина. Где?
Здесь, в спальне. Он нашаривает выключатель ночника, и белый искусственный свет тут же ослепляет меня. Я зажмуриваюсь, потом поспешно оглядываю комнату. Никого, только встроенные шкафы с решетчатыми дверями и кресло в углу с ворохом одежды.
Ты уверен? с сомнением спрашиваю я.
Да!
Я, приподнявшись на локте, пытаюсь проникнуть взглядом сквозь приоткрытую дверь ванной, а мысль уже рисует картины: кто-то спрятался в душе, занеся длинный нож над головой. Лео, к моему ужасу, отбрасывает одеяло и спускает ноги с кровати.
Куда ты?
Он стоит голый, весь напрягшись.
Включу свет в холле.
Просунув руку сквозь приоткрытую дверь спальни, он нажимает выключатель на стене. Я прислушиваюсь в ожидании поспешных удаляющихся шагов кого-то, потревоженного светом, заливающего теперь всю площадку и лестницу.
Ничего.
Позвонить в полицию? спрашиваю я, хватая телефон с зарядки.
Подожди. Надо убедиться, прежде чем что-то предпринимать. Я пойду проверю ту спальню.
Я выскакиваю из кровати, набрасываю халат и встаю у Лео за спиной. Под его защитой я чувствую себя менее уязвимой, но сердце все равно бешено колотится.
Я пойду с тобой.
Нет. Оставайся тут и, если услышишь что-нибудь, звони в полицию.
Подожди. Я бегу в ванную, быстро проверяю, что там никого, и хватаю лак для волос. Снимаю крышку и даю баллон Лео. Если кого-то увидишь, брызни ему лаком в глаза, чтобы ослепить.
В другой ситуации он бы посмеялся: абсолютно голый мужчина со спреем в качестве оружия. Но сейчас он берет баллон и, продвигаясь по площадке, держит его наготове, положив палец на распылитель. Я смотрю, как он проверяет гостевую спальню, потом кабинет. От страха у меня мурашки бегут по коже, и я готова в любой момент набрать 999.
Никого! кричит он. Проверю внизу.
Осторожней! отвечаю я и после паузы спрашиваю: Видишь что-нибудь?
Он не отвечает; я подхожу к перилам, смотрю вниз, в холл, и вижу, как Лео скрывается в гостиной. Через несколько минут он возвращается.
Окна и двери заперты, никаких следов проникновения.
А ты точно кого-то видел? спрашиваю я, когда мы возвращаемся в спальню.
Да или нет не знаю, признается он. Просто было чувство, что в комнате кто-то есть.
Может, тебе приснилось.
Вид у Лео немного сконфуженный; он опускает баллончик с лаком.
Может быть. Прости. Не хотел тебя пугать. Который, кстати, час?
Я смотрю в телефон.
Три пятнадцать. Тебе надо поспать, вставать уже через три часа.
Мы залезаем обратно в постель, и он быстро засыпает. Я лежу без сна, радуясь, что Лео рядом, и вспоминая, сколько раз я в Харлстоне пугалась ночью от звуков, отдававшихся по всему коттеджу. Как хорошо, что Лео рядом, что больше я не должна справляться со всем одна. Та авария, когда Лео въехал в зад моей машины, лучшее, что случалось со мной за долгие годы.
Знаешь, это ты сама впервые хоть кем-то заинтересовалась, ответила Дебби, когда я рассказала ей.
Она не ошиблась. К тридцати пяти годам я успела побывать в трех относительно долгих отношениях, однако все они развалились не резко, а постепенно, невнятно, сама не знаю как. Я уже начала думать, что в принципе для них не создана. Конечно, меня огорчало, что я, возможно, так и не найду того, с кем могла бы провести остаток жизни, однако трагедии в этом я не видела. Но как только появился Лео, все изменилось.
Через полгода еженедельных встреч Лео жил в своей квартире в Лондоне и приезжал в Харлстон только на выходные мы оба уже хотели какого-то развития. Однажды вечером мы отправились ужинать, и, когда Лео заказал шампанское, я запаниковала от мысли, что он, возможно, хочет сделать предложение. Мы ни разу не заговаривали о женитьбе, и я не хотела все портить заявлением, что мне нужно время подумать. Пока официант сражался с пробкой, я подумала, что, наверное, стоит согласиться. Провести оставшуюся жизнь с Лео в Харлстоне неожиданно показалось отличной перспективой.
Элис, я хочу тебя кое о чем спросить, сказал Лео, когда бокалы были наполнены. Я хочу видеть тебя каждый день, а не только по выходным. Он сделал глубокий вдох: Ты переедешь ко мне?
Переехать? В смысле в Лондон?
Я уж подумала, ты меня замуж хочешь позвать, пошутила я, скрывая смущение.
Он коснулся моей руки.
Я люблю тебя, но я никогда не верил в брак. И уже не поверю, в моем-то возрасте. Ни одного счастливого женатика не встречал, и потом, это всего лишь бумажка. Мы из-за нее не станем сильнее любить друг друга.
Я не то имела в виду, ответила я, делая глоток шампанского. Я счастлива и без этого. Но когда ты сказал переехать, ты имел в виду в твою квартиру в Лондоне?
Да.
Я не могла дать ему тот ответ, которого он, очевидно, ждал. Хоть мне и бывало временами одиноко в Харлстоне, все же это единственное знакомое мне место. Нигде больше я не жила. Здесь мои друзья. Здесь моя жизнь.
Я могу подумать? спросила я.
Только не очень долго, улыбнулся он. Хочу, чтобы мы всегда были вместе, не только по выходным.
Мне удавалось избегать темы переезда в Лондон до тех пор, пока полгода назад у Лео не начались рабочие поездки в Мидлендс. Он не то чтобы поставил мне ультиматум, но спросил, не хочу ли я перебраться на север. Я поняла, что должна в чем-то уступить, если хочу быть с ним. А я хотела. Работать я могу из любого места, а он нет. Если что, в Харлстон из Лондона можно сравнительно быстро попасть с вокзала Кингс-Кросс. Вот только мне хотелось жить в зеленом районе, и мы договорились, что Лео продаст свою квартиру, я продам свой коттедж и мы найдем какое-нибудь жилье с садом, и чтобы рядом был парк. Так он сможет закончить свою работу в Мидлендсе будет ездить туда с понедельника по четверг, а пятницу, субботу и воскресенье проводить в Лондоне со мной. Наш новый дом, моя новая жизнь.
Тут моя мысль перескакивает на реплику Лео, сказанную в субботу после вечеринки: что нам больше никто не нужен. Честно говоря, мне в голову не приходило, что он желает быть исключительно и только наедине со мной, круглые сутки, семь дней в неделю. Хотя он и правда человек очень замкнутый и мастер уходить от ответов на слишком личные вопросы. Когда я пытаюсь объяснить, что он интересен людям, Лео отвечает, что они бесцеремонны.
Кто это был? спросила я его однажды в пятницу после обеда.
Я стояла у окна в своем коттедже в Харлстоне, ожидая его приезда из Лондона. Из-за жуткой погоды шел снег, потом все заледенело он выехал в полдень. Когда он вышел из машины, неизвестно откуда появилась какая-то женщина и заговорила с ним. Лео пытался от нее отделаться, но она не отставала, и я отчетливо слышала, как он попросил оставить его в покое.
Спрашивала, каково это жить в деревне, произнес он в ответ на мой вопрос непривычно раздраженным тоном.
Наши отношения тогда только начинались, и я небрежно предположила, что это его бывшая. Однако Лео, как я вскоре обнаружила, ненавидит, когда вторгаются в его личное пространство. Потому у него и нет близких друзей за исключением Марка, с которым он познакомился за два года до встречи со мной: тот выполнял для него какую-то работу. Я чувствую себя виноватой: я не согласна, что нам больше никто не нужен. Я люблю Лео, но мне и другие люди нужны Дебби и остальные мои друзья из Харлстона. Они моя семья, и я без них уже скучаю. К счастью, тут, в Лондоне, у меня есть Джинни, жена Марка: она стала мне хорошей подругой и живет всего в нескольких милях, в Ислингтоне. И еще я надеюсь завести новых друзей тут, в нашем «Круге».