Ну что же, коли отпускаешь ты меня, то поеду я, но только уж не дальше в лес, а наоборот, назад! Вернусь на большую дорогу да домой направлюсь, а то счастья мне здесь не видать, лишь беду приношу мигом отозвался он, развернул рысака, коляску, вскочил в неё да понёсся вон из лесу. А девица так лежать и осталась.
Правда недолго она лежала, минут через пять встала, отряхнулась, платочек Меркула аккуратно сложила, в сарафан убрала, голову вскинула, косу поправила, и такой красавицей оказалась, что во всём белом свете днём с огнём не сыскать. Глаза большие, изумрудом отливают, брови дугой, уста алые, сахарные, улыбка белоснежная. Да и фигуркой удалась девица; стройная, статная, всё при ней. Вот только после падения чуть прихрамывать стала, но идёт ровно, уверенно. Подобрала своё лукошко с ягодами и дальше по своим делам пошла.
3
А тем временем Меркул домой едет и ни сном, ни духом не знает, не понимает, какую он красавицу в лесу с ног сбил. Хотя это вполне объяснимо, ведь он вдел-то её лишь лежащую на земле, да с перекошенным от боли лицом, тем более глаза у неё были все в слезах, где уж тут заметить, что они изумрудного цвета. Одним словом Меркул с испугу не рассмотрел, насколько девица красива и обворожительна, а потому едет и удивляется.
Ну, вот что к чему я туда попёрся? чуть на смерть девицу не задавил, но и она простушка тоже хороша, идёт и на дорогу не смотрит! Небось, ещё и дурёха, ума нет, лишь одни впечатления! Вон, «барином» давай меня кликать, ха-ха, ну, явно деревенщина! Хорошо ещё, что я от неё так ловко отделался, ха-ха! А навязчивая мысль подсказывала, мол, своё счастье в лесу встречу, а встретил деревенскую дурёху! ха-ха-ха едет да посмеивается над пришедшей ему в голову навязчивой мыслью. И вроде уж совсем её на смех поднял, как тут вдруг опять она к нему пришла.
Ты чего это хохочешь глупец? я его верным путём послала, а он счастья своего не разглядел, и теперь смехом исходит! Ну, я же тебе объясняла, что я мысль непростая, и пришла к тебе с добрыми намереньями, меня ещё «голосом проведения» называют, я заранее предупреждаю людей о разных перипетиях, что их ждут; о счастье и горе, о беде и радости, в общем, обо всём! А ты всё пропустил, ну что же ты так, эх, Меркул-Меркул укорила его мысль, а он спорить с ней взялся.
Это что же, ты мне, деревенщину в виде счастья предрекла? вот же подсунула, и думала, я с ней сразу счастлив буду? Да ты хоть на лицо-то её видела? вся перекошенная, словно её паралич разбил, лежит скособоченная, скрюченная, наверняка ещё и горбатая! А ты мне тут про счастье толкуешь, голосом проведения себя величаешь, хотя на самом деле ты просто вздорная мыслишка! И больше не тревожь меня! Мне своего внутреннего голоса хватает, он мне указ! грубо отринул услуги проведения Меркул, но мысль снова к нему обращается.
Эх ты, Меркул, губы надул, я же тебе добра желаю, к хорошему тебя направляю, но ты сам от меня отказываешься, гонишь прочь! Что уж теперь поделать, раз так, то не стану я тебе больше помогать, живи, как знаешь, покидаю я тебя вновь отозвалась мысль и исчезла. Всё, свободно в голове у Меркула стало, и опять он лишь о деньгах да барыше думает, никакой романтики, никакого счастливого случая.
Так он до дома и доехал. Вернул рысака с коляской, пришёл к себе в хоромы, и спать завалился. Видать перенервничал, устал, а сон это первое средство от нервотрёпки. И так это Меркул разоспался, что до следующего утра проспал. А утром встал и вроде как заново родился, о вчерашнем происшествии ничего и не помнит. Умылся, позавтракал, марафет навёл, лоску напустил, оделся словно франт, и на прогулку отправился.
Пойду-ка я по ярмарке похожу, давно не был, может кого интересного встречу, беседу заведу, иль просто на людей погляжу да себя покажу прибывая в легкомысленном настроении, рассудил он, и едва за калитку вышел, как сразу нос задрал, плечи расправил, и прямой наводкой в торговые ряды пошагал. Кстати, там его все прекрасно знали, и даже ждали его появления, ведь он с удовольствием приобретал разные заграничные обновы, и довольно-таки щедро за них платил. А потому купцы были весьма рады его видеть и конечно предложить свой товар. И только он до первой лавки дошёл, как его сходу в оборот взяли. Торговец шёлковыми платками свой товар нахваливать стал.
А вот дорогой Меркул посмотри-ка, какие у меня нынче платки расписные! Красочные, живые, восточные, привозные! Хочешь ими нос вытирай, хочешь пот со лба промокай, они все на себя возьмут и тебе удовольствия принесут! Я тебе и цену за них недорогую назначу мигом залепетал хозяин лавки. А Меркул с ним и спорить не стал.
Ну, ты прям издалека видишь, что мне платок нужен, ведь свой-то я вчера где-то в лесу оставил, ха-ха! Одной деревенской дурёхе утереться дал, да так и не забрал, ха-ха весело посмеиваясь, вспомнив вчерашний случай, отозвался Меркул и стал платок себе выбирать. А занятие это он любил и даже обожал. Ему нравилось товар на ощупь потрогать, на свет посмотреть, в руках покрутить, помять. В общем, поторговаться, поговорить, обсудить. Так что дело это затянулось.
4
А меж тем по всей ярмарке уже шепоток пошёл, мол, Меркул явился и по рядам ходит, приценивается. Естественно все купцы сразу кинулись свои заграничные товары на самое видное место выставлять. А то как же, всем хочется свой кусок урвать, ведь Меркул не скупиться, за хорошую вещь готов много платить. И такое желание купцов подзаработать на Меркуле вполне понятно, резонно и даже законно. А что тут такого, ведь он безмерно богат и с него не убудет. Так-то оно так, но вот только на чужое богатство всегда завистники найдутся. И не только они, есть ещё и такая братия как мошенники, они тоже до чужого добра падкие.