Глава 7
В которой Корсар делает неожиданное заявление.
Не успеваю и слова сказать. Корсар обращается к медсестре, очень властно и уверенно собственно, это его обычная манера общения.
Оставьте нас на пару минут. Закройте дверь и проследите, чтобы никто не зашел!
Девушка испуганно вспыхивает и выбегает.
Интересно. Он что, реально меня решил раздеть без свидетелей?
Корсаков подходит ближе, садится на корточки, глядя на меня, и жар снова полыхает по всему телу.
Василиса, послушай, я понимаю, то, что с тобой произошло, ужасно. Ты в шоке. Может быть, даже не очень понимаешь, что я сейчас говорю
Я
Не перебивай. Какая ты стала непослушная! Тебя воспитывать и воспитывать! Слушай! Ты теперь под моей защитой, поняла? Так что не бойся ничего. Рассказывай все как было, всю правду, никого не пытайся прикрыть. Я тебе обещаю, что все, кто виноват в твоем состоянии, ответят по полной, поняла? Прежде всего этот урод супруг твой.
Вот тут я реально не понимаю, о чем он?
Супруг? При чем тут Антон?
Не хочет же он сказать, что на меня напали из-за Антона?
Неожиданно он делает движение вперед и обнимает меня.
И это точно не сон.
И я не знаю, как на это реагировать.
Я замужем. Ну, пока еще И
Он отстраняется на мгновение, но лишь затем, чтобы быстро взять мое лицо в свои руки и прижаться к моим губам.
Я растерянно открываю рот, а ему только этого и надо.
Он целует меня. Снова.
И это так так приятно, что моя голова, которая и так кружилась, теперь вообще вертится, как будто я на карусели.
Его поцелуй жадный, он словно пожирает мои губы, властно, не оставляя никакой возможности уклониться. А мне мне почему-то совсем не хочется, чтобы он меня отпускал.
Я наслаждаюсь. Мне так хорошо! Я думаю только о том, как мне хорошо. Я даже не представляла, сколько эмоций может подарить один поцелуй! Он делает это так, что ни о чем другом нельзя думать. И я растворяюсь в эмоциях. Я плыву по течению. Думать я буду потом. Когда-нибудь. Это блаженство! Я успеваю только поймать за крылышки одну маленькую, но очень важную мысль. Мне кажется, я вернулась домой. Туда, где мне хорошо, туда, где я могу быть спокойной и счастливой. Мой дом вот тут. В его руках. С его губами на моих губах. С его ладонями в моих волосах. И я хочу быть тут всегда. Вечно.
Он что-то шепчет. Я не сразу понимаю что.
И он понимает, что я не понимаю. Отстраняется, тихонько встряхивает меня, заставляя открыть глаза. Я чувствую, что на моих губах играет блаженная улыбка. Которая тает, когда я понимаю, что именно он говорит.
Что бы ни случилось, я с тобой, поняла? Ты под моей защитой. Ты моя! Моя женщина, поняла?
Стоп. Я словно мгновенно трезвею. Нет, не поняла! Я вообще-то замужем! И что бы там ни было у меня с мужем, я не готова бросаться на первого встречного! И изменять мужу, какой бы он ни был, я не готова! Я не так воспитана! И вообще, в нашей семье разводов никогда не было! У отца с мамой был крепкий брак, и папа оставался верен маме, даже когда ее не стало! А ведь он был еще молодой! Ему пятидесяти не было! И как бы там ни поступил Антон, я я должна его выслушать, понять и, быть может даже простить, хотя это очень непросто.
Видимо, вся буря эмоций написана у меня на лице, потому что Корсаков усмехается, отстраняется и говорит как-то очень резко, почти зло:
Ладно, считайте, что вы меня снова не так поняли, Василиса Викторовна. Вы под моей защитой. И вы впредь должны говорить всем, что вы моя женщина, ясно? Просто два слова моя женщина. Женщина Корсакова. Ясно? Тогда в этой защите сомневаться не будет никто!
Нет, мне неясно. И я хочу ему ответить, но снова не успеваю ничего сказать!
***
Александр Николаевич! Дорогой! Здорово! дверь широко открывается, и в смотровую входит громогласный мужчина.
Доктор. Большой. Очень большой.
С огромными руками.
Такими обычно показывают патологоанатомов в кино.
И мне на минуточку даже становится страшно. А вот Корсар явно недоволен. Он же просил нам не мешать! Хотя раздевать меня, похоже, не собирался. Или
Корсаков встает, поворачивается, говорит вполне дружелюбно.
Товий Сергеевич! Приветствую. Извините, что пришлось будить ночью.
Хороший доктор ночью не спит, а бдит! Хороший доктор спит днем, на операции! он громко смеется.
Я понимаю, что он шутит, но мне все равно жутковато, уж больно он большой. И что он будет со мной делать?
Так, кто тут у нас? Доброй ночи, красавица. Как звать?
Ее зовут Василиса
Она что, немая у тебя?
Я вижу, что Корсаков слегка шокирован. Не привык, что с ним так разговаривают, но, видимо, этому Товию Сергеевичу можно.
Хм нет, Товий, она не немая.
А почему ты за нее говоришь, Саш, а? Непорядок. Я с дамой разговариваю, а он лезет. Ну, красавица? Как зовут?
Чувствую, что челюсти сводит. Но отвечать надо, я ведь правда не немая!
Василиса Викторовна
Ах, ты еще и Викторовна! Интересно! А лет тебе сколько? Совершеннолетняя?
Я краснею как рак. Да, я иногда выгляжу моложе своих лет. Поэтому все время стараюсь одеться как-то повзрослее, что ли. Никаких кроссовок и кед, только туфли. Никаких джинсов и маек, только платья и юбки
Да. Совершеннолетняя. Давно. Мне двадцать четыре года, между прочим.
Ах, двадцать четыре! «Промежду прочим» Прекрасно! Молодец, Александр Николаевич. Двадцать четыре. Это хорошо.
Что хорошо? я не очень понимаю, к чему клонит этот странный доктор, смотрю на Корсакова, а он он что, смущается?
Интересно. Надо это как-то зафиксировать в памяти.
Александр Николаевич Корсаков смущается! Это, наверное, к дождю!
Ладненько, и что же с тобой случилось, а? Василиса Викторовна?
Я меня
Теперь уже смущаюсь я. Сильно. И рассказывать всю историю при бывшем боссе мне совсем не хочется.
Потому что начать придется, наверное, с того, что случилось дома. Иначе как я объясню, что делала на улице одна? Поздним вечером?
Так, дело ясное, что дело темное. Что ж Александр Николаевич, дорогой мой, тут понимаешь, какое дело
Какое? Корсар хмурится, ну это его обычное состояние.
Такое дело. Девушку надо осмотреть, а для того, чтобы ее осмотреть, доктор смотрит на меня, чтобы ее осмотреть, ее надо раздеть!
Так он говорит, а сам подходит к Корсакову, приобнимает его за плечи гигант, он его выше! и ведет к двери.
А раздевать девушек при посторонних, Александр Николаевич, именно, при посторонних, нельзя. Так что в смотровой остаются только медики! Это значит, что вас, Штирлиц, я попрошу!
Корсар ухмыляется.
В кино он просил Штирлица остаться!
А я прошу тебя выйти со мной, Саш. Сейчас придет другой доктор, женский, и поможет твоей совершеннолетней, ясно? А мы с тобой пока лекарство примем, то самое, которое ты мне в прошлом году из Франции привез. Как там его арманьяк?
Корсаков кивает, у самой двери поворачивается ко мне.
Василиса, все будет хорошо, я рядом.
Да рядом ты, рядом не волнуйся. Все с ней будет хорошо. Ты ее сам только больше нервируешь, рыцарь плаща и шпаги
Великан Товий выводит моего рыцаря то есть Корсакова за дверь.
И мне почему-то опять становится страшно. Когда он рядом, я чувствую его защиту, а когда его нет
Я опускаюсь на кушетку, закрываю глаза.
Главное, не думать о том, что было бы, если бы он стал меня раздевать, потому что белье на мне очень красивое, но провокационное.
Ему бы точно понравилось Или нет?
И вообще, он сейчас там с этим доктором напробуется этого лекарства, кажется, арманьяка название я знала, папа тоже его любил.
А как же я? Он оставит меня тут?
Насовсем?
***
Дверь закрывается, а меня снова накрывает. Голову сдавливает. Тошнота накатывает. Я всхлипываю. Ко мне подходит медсестра.
Не волнуйтесь, все будет хорошо! Василиса, да? Меня зовут Настя. Я помогу вам раздеться.
Я не очень понимаю, зачем это все-таки им нужно, хотя платье грязное, но Они же будут осматривать лицо? И голову? Решаю поинтересоваться.
А зачем мне совсем раздеваться?