Море, конечно, успокоить сложно, но не настолько же!
А что если
Сейдкона с трудом поднялась: ноги скользили по мокрой палубе у носа корабля. Найдя взглядом так и привязанную к пальцу плашку, прыгающую по волнам, ведьма на миг приподняла руку, ловко перекусила нить Дощечка, которая должна была отстать от споро идущего по волнам судна, продолжала плыть следом за бортом, как привязанная.
Гейдрид зло зашипела сквозь зубы и вновь без сил опустилась на палубу. Чары. Чужие злые чары.
Кто- то специально поднял бурю, не желая, чтоб сейдкона со спутниками добралась до берега
Нет, конечно, можно решить, что это враги Свантенсона позавидовали его богатству, но Фритьофдоттир очень в этом сомневалась
Знать бы еще, кто задумал зло. Кому сейдкона перешла дорогу?
Гейдрид медленно разматывала нить, завязанную на руке. Закончила, разжала пальцы.
Шерстяное волоконце мягко опустилось на палубу и, вытянувшись серым жгутом, по- змеиному проскользнуло меж досок, скрывшись где- то в трюме, спеша к оставленному под палубой, на время пути, посоху с птичьим черепов в навершии.
Злые чары. Очень злые чары.
***
К Тримстаду прибыли почти на закате. Багряное солнце тонуло в море казалось, протяни руку и достанешь.
Гейдрид медленно сошла на берег, оглянулась по сторонам, пытаясь припомнить, ничего ли она не забыла впрочем, после той болтанки, что была днем, не мудрено было даже голову потерять. Аудню держалась рядом: нервно потирала пальцы, вздрагивала, боясь отступить на лишний шаг от сейдконы. Тенгиль уже давно стоял на причале он даже не стал ждать, пока корабль опустит сходни стоило приблизиться к берегу, как воин легко перескочил через борт и сейчас уже давно стоял, меряя взглядом ведьму и скаля зубы.
Последним на берег спустился Свантенсон. Остановился, отдышливо хватая ртом воздух, нашел взглядом сейдкону, и выдохнул, хрипло и зло:
Будешь возвращаться в Хедебю не повезу.
Что?! охнула Гейдрид. Этого она совсем не ожидала.
Голова все еще кружилась после сложных чар, и Фритьофдоттир приходилось опираться на посох.
Не повезу! упрямо повторил купец. Мне только еще одного шторма не хватало!
Ведьма зло сжала губы:
Только посмей! Вернусь в Хедебю шест с проклятьем у ворот твоего дома поставлю!
Еще недавно эта угроза могла безумно напугать кого угодно если, конечно, не учитывать, что после этого самого проклявшего могли изгнать но сейчас торговец лишь ухмыльнулся, ощерив в усмешке кривые зубы:
Конскую голову, чтоб сверху поставить, где возьмешь, ведьма? Тебе кобылу для такого злого дела никто не продаст!
Фритьофдоттир задохнулась от возмущения. Такой наглости, чтоб с нею так легко и просто вступали в перебранку, она просто не ожидала.
Старый мир рушился
Хватит лясы точить! не выдержал Тенгиль. Зацепились языками, как сороки!
Гейдрид смерила торговца злым взглядом:
Не будет тебе больше удачи! и, прежде чем Свантенсон успел хоть слово сказать, резко развернулась к замершей Аудню: Что стоишь, глазами хлопаешь? Пошли.
Диса покорно шагнула к ней. Покосилась на темнеющее небо и тихо спросила сейдкона и не услышала бы, если б не прислушивалась:
А ночевать мы где будем?
Ответа на этот вопрос и сама Гейдрид не знала в последний раз она была в Тримстаде еще девчонкой, больше десяти лет назад но ведьма очень надеялась, что Неквисон может сказать больше. Ну, или знает, куда идти.
Если говорить честно, Тримстад нельзя было назвать городом так, небольшое торговое селение вик. Несколько длинных домов, с десяток лавок, примерно столько же сараев, да прочих хозяйственных построек
Хотя могильники курганы на краю селения, по левую руку от причала, виднелись.
К одному из длинных домов и направился Тенгиль Гадюка.
Сейдкона вдруг поймала себя на мысли, что она понятия не имеет, за что Неквисона так прозвали. Одно дело, когда тебя кличут Суровым или Весельчаком все ясно, а здесь и не поймешь.
Толкнув тяжелую дверь, Неквисон перешагнул через порог голову, как полагается, чуть склонил, не без ехидства отметила сейдкона: домашним духам феттирам поклонился. Значит, помнит еще? Чтит?
Или просто не захотел о притолоку дверную лбом удариться?
Почему Тенгиль выбрал именно это здание, вопросов у сейдконы, вошедшей в дом следом, не возникло: здесь, похоже, был постоялый двор. Огоньки, горевшие в многочисленных плошках с жиром с трудом разгоняли царивший мрак, меж расставленных столов сновали служанки, разносившие еду и питье, а на лавках вдоль стен уже спали люди, не обращавшие никакого внимания на гомон и крики. Ворвавшийся в распахнутую дверь ветер затеребил занавесь, отгораживающую заднюю часть дома видно, там была женская половина, предназначенная для ночевки редких в этих краях путешественниц.
За спиной у Гейдрид послышался всхлип. Сейдкона оглянулась: стоявшая на пороге диса озиралась по сторонам: в глазах девушки светился страх то ли не ожидала увидеть столько людей, то ли заметила что- то ужасное.
Выяснять, в чем дело сейчас было уже бесполезно слишком много ушей было вокруг, и ведьма, схватив Аудню за руку, потянула ее внутрь дома:
Пойдем.
Там Там тихо выдохнула диса.
Знакомых видишь? нахмурилась Гейдрид. Не хватало только чтоб кто- то опознал нелюдь.
Ученица вздрогнула, удивленно покосилась на нее:
Нет!
И что тогда? не выдержала ведьма.
Вместо ответа Аудню ткнула пальцем в дальний угол, полускрытый в темноте.
Гейдрид присмотрелась и охнула: в полумраке комнаты кривилась и подмигивала оскалившаяся зубастая рожа. Ведьма сжала пальцы на древке посоха, шагнула вперед, понимая, что бежать некуда И, сплюнув себе под ноги, вздохнула, разглядев нагромождение горшков и тряпок в неверном, дрожащем свете именно они и казались чудовищами.
Оглянулась на дису и фыркнула:
Пошли.
Аудню покорно шагнула вслед за нею.
***
После ужина ведьма не стала дожидаться, пока на нее начнут обращать внимание: встала из- за стола и потянула за собой Аудню. Поесть удалось и хватит, слишком долго среди хмельных мужчин, уставших после долгого пути, находиться не стоит. Кто- то может не заметить плаща, шитого каменьями, кто- то не обратит внимания на ведьмин посох и перчатки из кошачьей шкуры и Тенгиль один не справится, не защитит.
Женская половина постоялого двора была пуста. Если на мужской царили гомон и крики, разносили пиво и мясо, то здесь за занавесью, не было никого и ничего Тяжелая ткань гасила все звуки, уже сейчас можно было лечь спать, не опасаясь, что крик разбудит тебя.
Сейдкона опустилась на ближайшую лавку, откинулась назад, опершись спиною о стену и устало прикрыла глаза. Казалось, что в теле ноет каждая косточка. Где- то на границе слуха перешептывались неведомые голоса то ли феттиры, к счастью, до сих пор отсюда не изгнанные, меж собой советовались, то ли просто чудилось.
Гейдрид выпустила из рук посох птичий череп гулко щелкнул клювом, коснувшись земляного пола.
Пальцы привычно скользнули в кошель на поясе, задержались на гладких дощечках И ведьма устало вытащила руку обратно, так ничего и не выбрав сил на то, чтоб гадать не было.
Скинув плащ на пол, сейдкона устало растянулась на лавке. Даже если она права, и кто- то действительно специально наслал бурю, пытаясь остановить именно ее попытка не удалась. Пусть неведомый враг и мог напасть снова, но девушка чувствовала, что она слишком устала за день
В сон она провалилась, едва голова коснулась лавки.
Проснулась ведьма внезапно. Робкий лунный свет с трудом проникал сквозь узкие крошечные окошки под самым потолком, а масляные светильники плошки, стоящие на узких полках вдоль стен, давно погасли.