Не надо, просит жалобно. Я сама.
Ты всегда такая упрямая? всё-таки поднимаю кучку грязного белья с пола.
Всё, да не всё. Из пальцев выскальзывает что-то мелкое. И я смотрю вниз. Её трусики. С самым невозмутимым видом поднимаю потерю, всовывая в центр груды тряпья.
В пору пришлось? спрашиваю, намекая на то, что я ей выдал с другой одеждой.
Низ да, смущённо отвечает она.
Хорошо. Ступай за мной, переклею пластырь.
Не хочу размышлять, какие чувства испытываю от знания, что Слава носит вещи моей жены. То ли из-за этого сорвать хочется, то ли по другому поводу. Но другой одежды у неё нет, а ходить голой она не может.
Так и идём. Я впереди с горой стирки, Слава, прихрамывая на правую сторону, за мной. В ванной снова проворачиваю ту же процедуру, что и получасом ранее, перевязывая для надёжности бинтом поверх пластырей.
Не чуди больше, Слава, предупреждаю я. Тебе поправляться надо, а если будешь постоянно кровить, то и заживать не будет.
Я постараюсь. Знаю, что уже загостилась у вас.
Она краснеет и отводит смущённый взгляд в сторону. А я сдерживаю очередное ругательство, что на языке вертится. С ней я вообще чрезвычайно сдержанный. Хоть и мысли дурные голову наполняют. Покоя не дают. Начисто лишают воли. Подчиняют. Порабощают.
Идём завтракать, хмуро бросаю ей. Мне по делам надо отойти, а ты отдыхай. Телевизор посмотри или книгу почитай.
Телевизор?! благоговейно произносит она. Вот дикая же!
Каналов немного, в основном, федеральные, поясняю малость раздражённо. Разве ж может кто-то на самом деле радоваться коробке с проводами?
Можно я попробую? Слава поворачивается ко мне, сверкая улыбкой.
Сердце глухо стучит о рёбра, ускоряясь и подлетая к самому горлу. Милая, наивная девочка, для которой телевизор целое сокровище, смотрит доверчиво. Искренняя, тщательно сдерживаемая улыбка выдаёт внезапную радость. В синих глазах сияют искорки восторга, как у маленького ребёнка, нашедшего подарок под ёлкой.
И почему-то мне до зубовного скрежета хочется стать долбанным дедом морозом.
5. Она
В моей голове роится множество вопросов. Во-первых, мне очень интересно откуда у Егора все эти красивые вещи. Я никогда не носила таких мягких и красивых платьев. Когда-то давно у меня было платье. На пару размеров больше, из грубой ткани некрасивой расцветки. Оно мне не нравилось, но я знала, что другого всё равно не будет. Поэтому и носила то, что дала мне одна из соседок. Но она была женщиной. В доме Егора нет ни единого следа женщины. Откуда у него все эти вещи? И главное, откуда у него нижнее бельё?
Эти вопросы не дают мне покоя за завтраком, и я смущённо ковыряюсь ложкой в каше.
Тебе нужно хорошо питаться, чтобы скорее поправиться, говорит Егор, и я вздрагиваю.
Сколько не пытаюсь, не могу перестать бояться его звучного голоса с хрипотцой. От этого звучания моя кожа покрывается мурашками, а внутри, в самой душе, разливается холод. Который, впрочем, быстро разрастается в пожар, и мне кажется, что моя кожа горит. Уверена, я становлюсь пунцовой как помидор!
Хорошо, бросаю на мужчину быстрый взгляд и снова утыкаюсь в тарелку.
Он заканчивает трапезу, но продолжает сидеть за столом, словно и не торопится никуда. И я ускоряюсь. Мне и так жутко неудобно, что заняла его комнату, что вообще живу в его доме. Хоть мне и некуда податься, но глупо полагать, что это моё конечное пристанище. Вот только мне бы вернуться домой за вещами и документами, и я попробую устроиться в новой жизни. Одной.
Осознание того, что вдруг осталась совсем одна, как-то неожиданно накатывает, и глаза обжигает слезами. Хозяин хмурится, наблюдая молчаливо, как я размазываю горячую влагу по лицу. Так же молча протягивает вафельное полотенце.
Болит?
Нет.
А чего сырость тогда разводишь?
У меня нет одежды говорю глухо, и он удивлённо вскидывает брови.
Разве тебе мало того, что я дал? У меня же ещё есть, вернусь и достану с чердака.
У меня нет документов всхлипываю я громче, и он сводит насупленные брови вместе.
Это тоже не проблема. Найдём решение, не реви.
У меня нет денег И родных у меня нет завываю я в голос. У меня вообще больше никого нет!
Закрываю глаза ладонями и плачу, жалея себя. Егор тяжело вздыхает, подсаживается ближе.
Мила, Мил, тихо зовёт меня. Крупные слёзы скатываются по носу, образуя на его кончике каплю, которая, срываясь от тяжести собственного веса, падает вниз. Прямо в мою тарелку. Давай пока ты пустишь все свои силы на скорейшее выздоровление, ладно? А потом мы всё решим. Я помогу, чем смогу, обещаю тебе. Не брошу тебя на произвол судьбы, хорошо?
Я затихаю. Шумно сглатываю вязкую слюну и поднимаю заплаканный взор на него. Лицо мужчины дрожит от слёз, но я вижу его спокойную улыбку, его прямой и честный взгляд и успокаиваюсь.
Я никогда не была в больнице, говорю ему.
Если ты будешь послушной девочкой, то тебе вовсе не обязательно туда ехать, говорит мне, а сам морщится. На долю секунды на его лицо набегает тень, но я успеваю заметить.
Могу я попросить? нерешительно спрашиваю.
Конечно.
Не обещайте мне невыполнимого.
Егор внимательно смотрит, обдумывая мои слова. Или свой ответ на них. Я не уверена.
Не переживай, я никогда не даю ложной надежды и не бросаю слов на ветер. Не такой я человек.
А какой же ты человек? хочется спросить мне, но время упущено. Да и не решилась бы.
Егор резко поднимается из-за стола, забирая у меня тарелку, и я замечаю, как мелкой дрожью бьёт его руки.
Можно я тоже кое о чём попрошу тебя, Слава? внезапно спрашивает хозяин, сосредотачивая свой взгляд на моих глазах.
Да, конечно.
Не проси у меня невыполнимого, грубо говорит он, отворачиваясь и отдаляясь.
И что это должно значить?
Егор перемывает посуду, а я не смею шевельнуться. Нехорошее предчувствие скользким ужом извивается внутри. Интересно, неужели Егору совсем не интересно узнать ничего о своей странной гостье? Может, здесь, в большом мире так принято пускать в дом абы кого и не узнавать подробностей?
Он покидает кухню, а возвращается в другой одежде. Собрался, значит.
Пойдём, я покажу тебе, как работает телек, бросает хмуро.
Ни малейшего признака добродушного человека с мягкой улыбкой не осталось.
Неловко поднимаюсь под его насупленным взглядом и иду, разглядывая широкую спину. В этой комнате, куда меня приводит мрачный хозяин этого дома, мне ещё не доводилось побывать. Я смущённо топчусь на месте, когда он поправляет расправленную постель вот, значит, где он спит! иду к разобранному дивану, стоит мужчине кивнуть в направлении него, беру в руки коробочку с кнопками.
Красная включение или выключение, стрелки вниз и вверх листают каналы, вправо и влево регулируют уровень громкости. Остальными можно не пользоваться, говорит мне. Попробуй.
Я нерешительно жму на красную круглую кнопку. Под пальцем она плавно опускается вниз и утопает в жёстком пластике, а на плоском чёрном экране совсем как зеркало! вдруг загорается картинка, а следом появляется звук.
Я делаю сначала громче, потом тише, нажимаю на кнопку со стрелочкой вверх и возвращаюсь, нажимая на кнопку со стрелкой вниз. Всё это время Егор наблюдает за мной. А когда я останавливаю свой выбор на цветных картинках с котом и мышонком, которые часто мелькаю на экране под забавную музыку, мужчина подходит ко мне, протягивая очередную коробочку. В этот раз плоскую и с таким же ярким экраном, что и на его телевизоре.
Мы находимся здесь, показывает он мне, и я с удивлением обнаруживаю изображение карты. Хозяин проводит пальцем по экрану, сдвигая картинку. Встретились мы тут. Ты можешь показать свой дом?
Аккуратно беру в руки прохладную вещицу, повторяю его движение веду по экрану, отслеживая собственный путь в обратном направлении: от места, где мы встретились по степи до реки, вверх по течению, через небольшой лесок И судорожно ловлю ртом воздух, когда вижу крыши домов родной деревушки. Отсчитываю четвёртый на самой дальней улице и протягиваю обратно мужчине.