Вот мой дом.
Егор разглядывает экран, что-то нажимая пальцами. То сводит их вместе, то снова разводит в разные стороны. Он хмурится и шевелит губами, словно беззвучно говорит. Переводит озадаченный взгляд на меня:
Ты уверена? Насколько мне известно, там давно никто не живёт.
В его голосе звучит искреннее удивление, и мне хочется смеяться. Я не никто. Я жила там всю свою жизнь!
Там никто не живёт всего-то несколько дней, говорю ему тихо. С того дня, как мы встретились. Все мои вещи остались в доме, когда я сбежала.
Ты жила там одна?
Нет, я жила там с дедушкой. Около двух лет назад скончалась наша соседка, и мы остались с ним вдвоём. В тот день я поднимаю взгляд на Егора. В деревню приехали чужие люди. Они рыскали по домам в поисках чего-нибудь ценного. Дедушка сказал, что это мародёры, что они всегда так делают. Я пряталась, когда они зашли в наш дом, не успела уйти.
А дедушка?
И дедушка не успел всхлипываю я. Они Егор, они убили его!
Мужчина садится рядом и сжимает мою руку.
Мне жаль, что тебе пришлось такое пережить.
Он так и остался лежать там, в доме Мне пришлось оставить его. Тот мужчина Он повалил меня на пол бормочу тихо-тихо, словно, скажи я чуть громче, всё вернётся. Он хотел сделать кое-что ужасное, понимаете? У меня просто не было выбора, Егор так сильно сжимает мою руку, что мне больно. Я ударила его прикладом дедушкиного ружья и выпрыгнула в окно. Я даже не уверена, что не убила его
Громадные слезинки скатываются по моему лицу, но я не моргая смотрю на мужчину. Точнее, на его ожесточённое лицо. Я ничего не знаю ни о нём, ни об этом большом мире, но чувствую, как огромный груз из боли и вины спадает с моих хрупких плеч.
Егор мрачнеет, глядя на меня. Наверняка вообще жалеет, что помог! Что спас!
Не реви, снова говорит он, но разве можно так просто успокоиться? Я разузнаю, что там к чему, а потом поеду и всё проверю.
От неожиданности я перестаю рыдать и, громко икнув, вытираю лицо ладонью.
Я поеду с вами.
Не прямо сейчас, уточняет он. Когда поправишься. По крайней мере, не ранее, чем я подготовлюсь к этой поездке.
Хорошо. Другого выбора у меня всё равно нет.
Не будь так пессимистически настроена. В твоей жизни приключилось настоящее дерьмо, но тебе просто необходимо жить дальше.
Я удивлённо смотрю на него, и он по-мальчишески усмехается. Задорно так. Почти весело. Интересно, почему?
Я попробую, серьёзно заявляю ему. Не так-то это просто, когда у тебя нет ни дома, ни денег, ни документов, ни близких.
Давай решать проблемы по мере поступления, ладно?
Ладно.
Вот и хорошо. Значит, ты отдыхаешь, а я пошёл. Постараюсь не задерживаться к обеду, но, если проголодаешься, поешь сама.
Я сдержанно киваю, и он уходит.
Смотрю телевизор, но спутанные мысли в моей голове никак не дают по-настоящему насладиться этим зрелищем.
Что имел в виду Егор, когда сказал, что узнает про мой дом? Узнает, что случилось в день нашей встречи? Или узнает, почему давно считалось, что в деревне никто не живёт?
Я знаю, что случилось. Но мне интересно знать, почему перестали доставлять продовольствия, почему дедушка никогда не стремился покинуть свой дом, даже когда стало ясно, что люди просто позабыли о нашем существовании.
Эти вопросы не дают покоя. Тревожат меня. Неожиданно мне начинает казаться, что за всем этим скрывается какая-то страшная тайна. И, пожалуй, впервые в жизни я задумываюсь над тем, кто я такая.
Дедушка никогда не рассказывал мне о родителях или других родственниках. Априори считалось, что нас только двое. Из года в год стареющий дед и его маленькая внучка Славка. Он обучал меня читать, писать и считать; нехитрым премудростям готовки, уборки и примитивного шитья заштопать дырку на колготках или носках, поправить расползающийся шов на брюках или рубахе. Дедушка научил меня охотиться и рыбачить. Я разбираюсь в лесных ягодах и грибах, умею выращивать овощи, сушить их и мариновать. Но я абсолютно никакого понятия не имею о том, как выживать в мире людей. Как держаться в этом большом мире.
Что, если у меня не получится? Не так-то просто освоиться, зная, что никому нет до тебя дела. Дедушка говорил, что здесь нужно всегда помнить о том, что каждый человек может причинить мне вред, обмануть, воспользоваться наивностью. А теперь я осталась совершенно одна в условиях, когда мне приходится положиться на странного незнакомца, который волнует меня вовсе не из-за страха.
Когда мне надоедает гонять из пустого в порожнее свои мысли, я выключаю телевизор и иду на кухоньку. Знаю, что обещала Егору отдыхать, но ничего не могу поделать: мне кажется неправильным, что хозяин дома взвалил на себя заботу обо мне, так ещё и вернётся в дом, где толком ничего не приготовлено.
Инспектирую каждую полку шкафов и холодильника, стеллажи с банками и ящики с овощами. Запасы у мужчины весьма скудные, в основном, рыбные консервы, крупы, картофель, морковь, лук.
Варганю самый простенький рыбный суп с рисом и снова нажариваю сковороду картошки. Немного поразмыслив, ставлю простенькое тесто для лукового пирога. Дедушка очень любил его, и я думаю, что Егору тоже придётся по вкусу.
Ставлю пирог в духовку, перемываю посуду и вздыхаю, заслышав громкий лай огромного пса.
Мысленно готовлюсь к нагоняю от хозяина, но тут раздаётся громкий стук в дверь.
Странно, зачем Егору стучать?
Звук раздаётся снова, и я боязливо подхожу к двери.
Проворачиваю щеколду. Опускаю ручку.
В приоткрывшейся щели вижу красивую женщину, что изумлённо смотрит в ответ.
Женщина уверенно толкает дверь на себя и входит в дом. При этом она изучающе смотрит на меня. На платье с красивым цветочным принтом. На скрученные в плотный узел волосы. На дрожащие руки. Я не знаю, куда их деть, поэтому сплетаю пальцы в замок и бесконечно тереблю их.
Не разуваясь женщина проходит по коридору, толкает дверь спальни и кривится. Потом идёт на кухню, инспектирует кастрюлю с супом и сковородку с картошкой. Даже заглядывает в духовку!
От смущения я не знаю, куда себя деть. Так и хожу за ней, чувствуя тянущую боль в бедре, что разгорается медленным огнём.
Когда с инспекцией кухни покончено, женщина снова переводит взгляд на меня. Внимательно всматривается в черты лица, скользит взглядом по фигуре и останавливается на босых ногах.
Кто ты такая? поджимая губы, спрашивает она. Впрочем, неважно. Егор вечно тянет в дом сирых и убогих.
Во мне поднимается волна негодования:
Это вы кто такая? Ворвались сюда, как к себе домой, а Егор ничего не говорил запальчиво начинаю, но теряюсь под её насмешливым взглядом. Вы его жена, да? Это ваши вещи?
Это простое осознание словно под дых ударяет. Гнев поднимается к самому горлу. Мне хочется закричать, и я пугаюсь этих незнакомых чувств. Что со мной? Почему одна крохотная мысль, что красивая незнакомка имеет отношение к хозяину этого дома, подобна яду? Скручивает содержимое желудка, переворачивает всю еду, и желчь взмывает кверху.
Хочу, чтобы она ушла. Чтобы пришёл Егор и выгнал эту женщину. Мне не нравится её взгляд. Её присутствие здесь. Словно она чужая. Не имеет права здесь находиться, хотя она, вероятно, имеет. В отличие от меня.
Я думаю, что вам лучше уйти, неуверенно говорю ей. И вернуться, когда Егор придёт домой. Вне зависимости от того, кем вы ему приходитесь.
Ты считаешь, что имеешь право голоса? усмехается она, подходя ближе. Вплотную. Сжимает пальцами моё плечо и шипит мне в лицо: Не знаю, что ты замыслила, девочка, но Егор мой. Ты можешь сколько угодно строить перед ним сиротку, я же вижу тебя насквозь!..
Заслышав шум из коридора, она замолкает и отпускает меня.
Слава, ты что, выходила на улицу? Дверь не закрыта, приближается голос Егора. Я тебе витаминов принёс. Фрукты, овощи. И мазь, про которую Колян говорил.