Я веду взглядом по интерьеру холостяцкому и довольно обыкновенному и натыкаюсь на внимательные глаза.
Очнулась? Ну слава богу! Мужчина пересекает комнату и замирает передо мной. Три дня температура под сорок стояла.
А сейчас? хрипло спрашиваю.
Держится, недовольно цокает он. В районе тридцати восьми градусов стоит, зараза, и никак не сбивается. Спадёт на пару часов после укола и тут же начинает снова расти ввысь.
Вы уколы мне делаете? удивляюсь я.
Ни разу в жизни не болела, и вот, нате вам! Неужели он прав, и у меня началось какое-то заражение из-за укуса собаки?
Ну, конечно, Мила. Не бросать же тебя на произвол судьбы было? он кривовато усмехается, но его взгляд при этом остаётся серьёзным.
Спасибо, только я хочу попросить, чтобы он не называл меня так. Мила. Имя звучит непривычно, мило. Я не милая. Наверно. Откуда мне знать, если круг моего общения был скуден и ограничен, да ещё и сокращался из года в год? Но неожиданно я понимаю, что мне нравится.
Только что? торопит меня мужчина.
Вы не могли бы дать мне попить? говорю вместо протеста.
И попить, и поесть, говорит загадкой Егор и скрывается из вида.
Возвращается с кружкой чего-то горячего и ароматного в одной руке и пиалой в другой.
Куриный бульон лучшее лекарство от всех болезней, поясняет он. Сухарики тоже погрызи с бульоном. Тяжёлого пока есть не стоит, а вот жиденького надо.
В этот момент с улицы доносится громкий лай, и мужчина вручает мне кружку, ставит на кровать пиалу и снова выходит из комнаты.
Я делаю мелкие глотки, обжигая язык. Не берусь думать о причинах такой заботы со стороны незнакомца. Моя первоочередная задача встать на ноги. И не попасть в плохую историю до этого момента. Потом я непременно разберусь, что делать дальше. Потом я решу, могу ли доверять Егору настолько, чтобы попросить его вернуться в мой дом за вещами и документами, или нет. А сейчас я просто расслабляюсь и попиваю бульон, отогреваясь внутри и излечиваясь снаружи.
Пол за дверью скрипит, и я приглаживаю волосы, готовясь к возвращению хозяина дома. Но вместо него входит незнакомец.
Крупный мужчина. Светловолосый. Гладковыбритый. Наверное, его можно назвать красивым. Холодной, пугающей меня красотой.
Он окидывает меня взглядом и ухмыляется:
Очнулась, голубушка? Вот и славненько. Откинь-ка в сторону одеяло
И надвигается прямо на меня.
Я пячусь по кровати к изголовью, к самой стене, подтягивая одеяло выше. Не понимаю, чего и зачем добивается этот мужчина и куда делся хозяин этого дома. Почему Егор так просто позволил незнакомцу войти в дом, войти ко мне в комнату?
Не подходите! выкрикиваю я, но получается лишь какой-то жалобный писк.
Что? притормаживает он наконец.
Его внимательный взгляд наполнен непониманием.
Не подходите, повторяю я мужчине уже спокойнее. Не подходите ко мне.
Та-а-ак! протягивает тот и кричит: Егор!
И на зов приходит хозяин.
Случилось чего?
Да вот, девушка твоя не хочет мне раны боевые показывать. Видимо, кто-то забыл предупредить больную о визите врача!
Егор переводит взгляд на меня:
Слава, это Николай Владимирович, доктор с материка, он должен осмотреть тебя. Будь умницей, ладно? У меня телефонный разговор, я закончу и сразу приду.
Хорошо, выдыхаю я.
От животного ужаса, сковавшего внутренности, кажется, и не дышала вовсе. В голове яркой вспышкой пронеслась картина нависшего надо мной мародёра, одного из тех ублюдков, от рук которых погиб мой дедушка, но я заставляю себя успокоиться, перестать паниковать. Егор не даст меня в обиду, верно?
Николай Владимирович подходит ко мне под бдительным взглядом Егора. Хозяин убеждается, что я иду на контакт и только потом снова покидает спальню.
Врач снимает пластыри, фиксирующие бинт, осматривает раны и хмурится.
Всё плохо? спрашиваю у него.
Нет, качает он головой. В пределах нормы. Мне не нравится, как срастаются края тканей. Останутся сильные неровности на коже. Когда начнут подсыхать и заживать, рубцеваться, нужно будет накладывать мазь, чтобы шрамы истончились. Название я Егору запишу, уверен, он сможет достать.
Врач усмехается, но я не понимаю, почему. Смотрю на него во все глаза, пока он снова накладывает повязку.
Вы были тут? Ставили мне уколы?
Я осмотрел в первый день после того, как тебя покусала собака. Ты была в лихорадке, и Егор переполошил всех, чтобы меня доставили к нему.
Сюда тяжело добираться? Мы пришли пешком, но я не помню дорог. Да и машин не видела. Но все вопросы я держу в голове, не торопясь озвучивать.
Открой рот, просит врач, и я послушно выполняю.
Он светит мне на горло небольшим фонариком, заглядывая внутрь. Именно так нас и застаёт хмурый хозяин.
Застывает в дверях, смущая меня своим пронизывающим взглядом. Хочется прикрыться одеялом, но оно слишком далеко в ногах. Не дотянуться. Так и сижу в трусах и тельняшке в комнате с двумя мужчинами. Кошмар.
Николай Владимирович заканчивает смотреть, велит закрыть рот, щупает мою шею. Снова недовольно поджимает губы.
Миндалины воспалены. Температура, скорее всего, из-за этого. Может, и не связана она с укусами, говорит он, глядя на меня, но я понимаю, что каждое слово предназначено для хозяина.
Под повязкой всё нормально? спрашивает Егор.
Да, в достаточной степени.
Отлично.
Врач протягивает мне что-то. Я смотрю на диковинную штучку, не решаясь взять в руки. Эта вещь напоминает по форме градусник, но на ней есть небольшое окошко и кнопочка, на которую тут же нажимает палец врача. Раздаётся писк. И он проворно подносит эту вещицу к моим губам.
Я интуитивно понимаю, чего от меня требуется, и беру кончик в рот. Но мои глаза, вероятно, распахиваются в немом изумлении, и Николай Владимирович поясняет:
Это электронный термометр. Куда удобнее возить по городам и весям. Он усмехается и бросает за спину: Такая дикарка! И где ты такую откопал, дружище?
Егор сжимает губы, поигрывая желваками, но никак не комментирует эту фразу.
Через несколько секунд раздаётся новый писк, и доктор тянет на себя градусник.
Тридцать восемь и семь. Пока без изменений.
Понял.
На этом визит врача закончен. Мужчины оставляют меня в одиночестве, и я устраиваюсь поудобнее на подушках. Но вдруг понимаю, что очень хочу в туалет.
Где-то в памяти всплывает воспоминание, что здесь есть уборная. Прямо в доме. Настоящий туалет. И я там уже была. Если, конечно, мне это не приснилось. И тут же по телу проходит волна дрожи. Если я там была, значит, кто-то меня туда водил. Помогал. Ведь сама я была попросту не в состоянии. Какой ужас! Просто стыдобища!
Я выползаю из кровати и иду по памяти. Как мне кажется. Или не кажется.
Но застываю в коридоре в нерешительности пойти дальше.
Я тебя ещё раз спрашиваю, тихо говорит Егор где-то совсем близко, Коль, когда ты сможешь забрать её в больницу? Сколько мне ещё терпеть её в своём доме?
Рассеянно озираюсь по сторонам. И что мне теперь делать?! Словно я напрашивалась к нему в приживалки! Горечь разливается внутри меня, и я пожёвываю нижнюю губу, совершенно не понимая, как лучше поступить в этой ситуации.
Тебе полезно, смеётся Николай Владимирович после короткой паузы. Что смотришь? Полезно ведь. Давно у тебя не было хорошей встряски, а тут такое милое приключеньице.
Я не нуждаюсь ни в каких приключениях, Коль, спокойно возражает Егор. Ты же знаешь, всё, что мне нужно, это тишина, покой и уединение. А не вот это вот всё.
Ты так считаешь, но людям свойственно ошибаться. Знаешь, что я вижу? Я вижу, как мой давний друг снова наполняется эмоциями
Перестань! Какие, к чёрту, эмоции? Сопереживание не столь великое чувство!
Гораздо более великое, чем сидение в одиночестве с глупым псом.
Дик вовсе не глупый пёс. И я сопереживал и раньше.